Евгений Шепельский - Фаранг
Очевидно, Кустол. Столица Корналии. Здравствуй, столица, встречай гостя: Джорек по прозвищу Лис прибыл!
29
Торке отчаянно забранился, останавливая разогнавшуюся упряжку. Повозка накренилась, где-то со звоном отлетела заклепка.
— Опофдали!
— Что? Торке? Почему? — Караульщики кинулись к решетке, жадно вглядываясь в очертания города. Многоголосая брань тут же сменилась воплями досады. — Из-за этого… Сегретто!
Глухой рокот, как далекий прибой, доносился от городских стен. Там что-то происходило, но я, привстав, так и не смог разглядеть в подробностях, что именно. Мое ночное зрение снова приказало долго жить — на сей раз, видимо, из-за отравления глейвом.
Под Кустолом, будто грозовые тучи, двигались какие-то огромные сгустки теней, сверкали иногда пронзительно-синие ветвистые молнии — снизу-вверх, снизу-вверх. На городских бастионах метались желтые огоньки — словно светлячки вились над поляной.
Кто-то из солдат оглянулся, пронзил Рикета взглядом.
— Снова твой мандрук Сегретто накрутил Чрево! Мразь, подонок! Да когда же он сдохнет!
— Ты, блевотина! — заорал еще один. — Из-за твоего господина мразотного твари Чрева лезут на Кустол!
— Кончать его нужно! — крикнул третий. — Удушить и бросить. Крэнк, слыхали, что Архей говорил? Чрево за воренком охотится. Бросим, от нас отстанут и от города тоже!
Рикет отбежал в хвост повозки, в буквальном смысле поджав уши, спрятался за мной, положил ладони на мою спину — так делает женщина, ища защиты.
Я стряхнул его руки, отодвинулся. Похоже, назревает суд Линча. И что в таком случае делать мне? Говоря прямо, я не испытываю к маленькому вору горячих чувств, и даже мой врожденный гуманизм заткнулся. Но в моих силах не допустить самосуд. Это — мысли Тихи. А Джорек полагает так — убьют Рикета, он потеряет нить, ведущую в Яму. Наконец-то обе части моей личности пришли к согласию: не допустить, защитить. И убить, если потребуется защитить. К тому же, если разъяренные солдаты отправят Проныру на тот свет, то и меня не помилуют. Уж об этом им напомнит шепелявый Торке. Тем более, цареубийца все равно обречен, так, может, ковену Измавера и нет особого дела, в каком виде меня к нему доставят? Может, чародеям хватит одной моей головы?
— Спящий… помилуй! Из-за него… Обозлили Чрево… Прикончим воренка!
Проныра снова настойчиво спрятался за моей спиной.
Я же встряхнулся. Из груди полилось глухое рычание.
Выкрики сменил вкрадчивый шепот, поверху которого змеиным шипением проносились «вс-с!» и «пс-с!» беззубого Торке. Солдаты, сгрудившись в голове повозки, совещались с возницами. Клацнул арбалет.
Я напружинил ноги, готовый кинуться на врага, едва кто-то из солдат направит оружие в нашу с Рикетом сторону. Пару стрел выдержу, а там — налечу и разметаю служивых голыми руками.
Но вдруг все разом смолкли.
Под колесами повозки содрогнулась земля. Сначала раз — а затем начала содрогаться постоянно, поднималась и опускалась при каждом шаге неведомой сущности, огромной, как слон, как тиранозавр из парка юрского периода, а может, еще огромнее.
Зубы коротышки выбили глухую дробь возле моего плеча:
— Стог…
С облучка заорали, напарник Торке взмахнул стрекалом, но…
БАМ-М!
Стальной поддон выгнулся в самой середине; пронизывающий утробный рев сотряс нашу крепость, вытягивая воздух из легких, бросая на колени. Раздался хруст, и повозка начала крениться назад; сбоку мелькнуло оторванное колесо, унеслось в ночь, посланное могучим броском. Лошади закричали — клянусь вам, не заржали, именно закричали — визгливо и пронзительно. Кажется, они упали на колени — я только мазнул по ним взглядом, удерживаясь за прутья решетки.
На поддон обрушился новый удар, и железо, лопнув, пошло узкой трещиной между бойницами. Чертов мутант колотил в поддон своим лбом или кулаками, как Кинг-Конг, вот только женщин, чтобы его умилостивить, как короля обезьян, среди нас не было.
Впрочем, может, коротышка сгодится?
— Стогнер! — рявкнул караульщик. — Он нас всех обгложет!
Кто-то пронесся мимо меня, наставил в перекошенную бойницу арбалет, выстрелил. Еще один солдат попытался сделать то же, но клетку тряхнуло, и он растянулся на полу. Третий подхватил копье, перемахнул чародея и ударил в бойницу, сжав древко обеими руками. Копье пронзило зрачок бойницы, вышло наружу на треть, а затем… копейщик, словно боксер-мухач от удара тяжеловеса, взлетел на древке к потолку, ударился о прутья и шмякнулся вниз. Обломок копья хлопнул его по затылку. Монстр обладал неимоверной силой!
Внезапно я почувствовал себя донельзя маленьким. Я снова будто съежился до размеров моего прежнего тела. Захотелось юркнуть под лавку, переждать. Как маленькие дети, что прячутся под кровать в надежде, что их не найдут и не накажут за проказы.
Тихо, Тиха… Ты теперь Джорек. Будь им и не вякай. Борись до конца.
Стогнер взревел, оглушительно, до звона, и этот звук будто вытянул весь воздух из клетки. Я жадно пытался им насытиться — и не мог. Ни черта у меня не получалось, до тех пор, пока рев не пошел на убыль, а затем не унялся. Новый удар: железо вдавилось внутрь, как мокрая глина под пальцами гончара; прореха раздалась на ширину двух ладоней. В просвете мелькнуло что-то серое, будто плотный комок тумана. Я сполз на пол, слепо нашаривая под лавкой копье. Маленький шельма приткнулся рядом, в его руках уже был арбалет.
— Работает головой! Стогнер — тварь башковитая, что твой профессор магической академии, правда, сам он академиев не кончал, но вот повозки — повозки он вскрывает умело!
БАМ-М!
Возницы бранились, подгоняя обезумевших коней. Я привстал, глянул: кони дико метались в упряжке, стремясь вырваться, выдраться, убежать. Внезапно наша колымага начала крениться на бок, сначала легонько, затем все сильнее. Торке завопил, что тяжеловозы срываются с постромков. Добавил что-то еще, но его крики потонули в скрежете металла и треске дерева.
— Па-да-а-ем! — завопил Рикет и шустро уперся ногами в доски под лавкой. Я последовал его примеру.
Способен ли монстр перевернуть гуляй-город? Наверняка — да, раз запросто отломал тяжеленное колесо.
— Он не очень злой, — прошептал маленький вор. — Просто очень кушать хочет. Долго-долго Чрево не спускало его с поводка.
Колымага завалилась набок, скрипя, охая и дребезжа. Падение остановилось примерно в метре от земли — решетка навалилась на большой камень, выгнулась с жалобным скрежетом. Брат Архей сполз под лавку между мной и прощелыгой.
Я посмотрел на камушек и вздохнул с облегчением — если бы мы хлопнулись на бок плашмя, масло из раздавленных светильников, что приделаны по краям клетки, могло вспыхнуть. Лучше уж пасть в схватке с монстром, чем заживо изжариться в клетке. В схватке, по крайней мере, есть шансы уцелеть.
Задник фургона огласился воплями — там образовалась куча-мала из людей и трупов. Над солдатами навис большой ларь, к счастью, он был приделан к полу, и крышка его была под замком.
— Ба-ла-ган! — оценил коротышка, шею которого плечом пережал брат Архей.
Взвизгнуло, застонало железо. Просунув в трещину длинные белые пальцы, стогнер играючи разорвал поддон, разъял на две части и отогнул их — одну к земле, вторую — к ночным небесам.
Миг тишины.
Свистящее дыхание твари, мускус и гниль…
Затем стогнер заглянул в повозку.
Это был оживший глейв, исполинское нечто, свитое из магического тумана, подсвеченного желтым светом луны.
Я привстал и зарычал — но даже Джорек-Лис боялся этой твари, и рычание вышло жалким, чуть слышным.
Это была странная сущность, наверняка из плоти и крови, но только устроенная так, что туман — а вернее, глейв — окутывал громадные конечности — массивные руки, плечи, голову, все тело — живым, колеблющимся покрывалом. Тут и там, как выдранные нити, свисали, едва заметно колеблясь, усики глейва. Стогнер был словно огромный мертвяк, выкопавшийся из могилы. И вонял он примерно так же. Будь он на месте живоглота сегодня, я вряд ли уцелел бы.
— Ларта!
Рядом щелкнул арбалет коротышки. От входа выстрелили тоже. Обе стрелы утонули в густом сером мареве, которое закрывало тело твари. Стогнер рыкнул — не взревел, именно рыкнул, будто в насмешку, затем бухнулся на все четыре конечности. Проем заполнили тяжелые плечи и огромная голова, увенчанная короной из живых завитков тумана. Клубящийся глейв вместо морды вздувался и опадал. Тварь… дышала.
Гигант загреб длиннопалой рукой, враз прихватив двух солдат и мертвеца, выкатил их наружу. Затем нагнулся (я увидел острогорбую спину), слегка повернул башку к нам — мол, вы не очень-то шумите и до вас дойдет очередь, — и туман, прикрывающий морду, раздвинула широкая черная дыра. Сбоку я не мог видеть ничего, кроме черного пятна, но пленники стогнера наверняка в подробностях разглядели «содержимое». Они заорали от нестерпимого ужаса. А затем — от боли, когда голова монстра, похожая теперь на огромный монашеский клобук, склонилась над ними. Кто-то вскинул в предсмертной агонии руки…
