Лордария – Королевство восьми островов - Филипп Владимирович Краснов
Ближе к обеду продвижение вперёд стало практически невозможным. Остановившись, Корай судорожно огляделся, пытаясь найти хоть какое-нибудь укрытие, за которым можно было бы переждать пик жары, но, увы, на горизонте был лишь один песок. Прильнув иссушенными губами к последним крохам влаги из бурдюка, он скрепя сердце упорно побрёл вперёд.
Двигаясь на грани потери сознания, то и дело, проваливаясь ногами в густой песок, он чувствовал, как силы покидают его тело, а разум слабеет.
Перевалив через очередной песчаный гребень, Корай вдруг понял, что сходит с ума – около самого его подножия был раскинут небольшой лагерь. Под длинным тентом, растянутым на трёх колышках сидели, опустив свои животы в песок, трое верблюдов. Между их горбов высились связанные верёвками большие тюки с тканью. Рядом с ними был человек.
Мираж был настолько реален, что Корай смог во всех подробностях рассмотреть особенности его внешности – это был седой старик с густой жёлтой бородой, он был по пояс гол, из-за чего солнечные лучи превратили его спину в подобие жареного на костре мяса.
Покуда он рассматривал его, старик повернулся и энергично помахал ему рукой. Застыв как вкопанный, Корай несколько секунд пытался понять, может ли мираж делать такие вещи. В конце концов, он решил, что определить это можно только проверив вживую, поэтому аккуратно, то и дело, утопая в барханах, он начал спускаться вниз. Через несколько минут, наконец, выплыв из песка, он коснулся рукой гладкого деревянного колышка и понял, что рассудок ещё не покинул его измученный разум.
Старик-караванщик тем временем встал и на кривых ногах приблизился к нему. Первым что он сделал, это широко улыбнулся. Корай отметил, что его зубы почти такие же жёлтые, как и его борода.
– Доброго вам… – голос Корая сорвался в хриплый кашель, – дня.
Караванщик ничего не ответил, по-прежнему продолжая улыбаться.
– Вы позволите мне присесть в вашей тени? – осторожно поинтересовался Корай.
Старик кивнул, и так ничего и не сказав, широко открыл рот и показал внутрь него своим крючковатым пальцем. Корай глянул за линию зубов и сразу всё понял – у его нового знакомого не было языка. Видимо когда-то он сказал что-то такое, чего говорить не следовало.
Не найдя подходящих слов, Корай сочувственно покивал головой, говоря мол: «я понял и мне жаль что с тобой приключилась такая беда». Старик же отрешенно махнул рукой и, развернувшись, побрёл обратно под тент.
Пребывание в тени было сродни пиру после долгой голодовки. Хоть и небольшое, но спасение от вездесущей жары, позволило Кораю восстановить свои силы, и, спокойно, не ожидая, что его сию минуту хватит солнечный удар, подкрепиться. Он хотел поделиться персиками с караванщиком, но они почти полностью превратились в квашню, и ему стало стыдно предлагать их человеку, который без малого спас ему жизнь. И проявлялось это не только в том, что он дал ему побыть в тени, также караванщик поделился с Кораем своими запасами воды, которые у последнего совсем закончились.
Корая же всё это время мучила совесть. Ему было очень жаль, что он не мог дать своему спасителю что-то взамен. То и дело он бросал в его сторону печальный взгляд, и не сводил его, пока старик не начинал смотреть в ответ.
За краем тента, жгучее солнце, злобно щурясь, понукаемое временем, начало медленно сползать со своего трона. Это значило, что вскоре можно будет продолжить путь.
Понежившись в тени ещё несколько десятков минут, Корай медленно встал и, указав караванщику в сторону пустыни, сказал, что ему пора идти. Старик принял сию новость спокойно – кивнул, а затем в свойственной ему манере улыбнулся и уж совершенно неожиданно поклонился. И тут увидев прожжённую спину караванщика, Корай, наконец, понял, чем он может его одарить. Недолго думая, он стащил с себя накидку и протянул её старику. Он воззрился на неё с удивлением смешанным со страхом, он явно не понимал, что Корай от него хочет.
– Это тебе, – воскликнул он, весь словно светясь от радости, – возьми, она пригодится в долгом пути.
Когда до него дошёл смысл сказанных слов, караванщик протестующе замотал головой и обеими ладонями указал на Корая.
– Мне она уже ни к чему, – отмахнулся он, – я иду туда, где она мне не понадобится, а путь мой почти завершён.
С минуту караванщик, раздумывая, переводил свой взгляд с накидки на Корая и затем, потупив голову вниз, всё же принял её.
***
У Корая не осталось почти ничего, штаны, сумка, с влипшей в дно персиковой мякотью и наполовину полный бурдюк с водой – вот и всё его имущество. Тем не менее, именно сейчас он был как никогда счастлив. Понимание того, что он смог помочь ближнему придавало ему сил, поэтому остаток пути он прошёл в приподнятом состоянии духа.
Он шёл, а пустыня раздвигалась перед ним в стороны. Солнце, покорно склонившись, лишь слегка освещало землю, а вязкий, обжигающий песок, остывая, стал твёрдым и приятным наощупь.
Огненный шар почти полностью опустился за горизонт, когда перемахнув за очередной песочный кряж, Корай вдруг вышел к берегу. Картина, представшая пред его взором, была поистине волшебна. Наполовину скрывшись в недрах глубоких вод, вдали золотисто-алое солнце осветило иссиня-зеленоватую субстанцию, раскинувшуюся вдаль настолько, насколько хватало видимости.
Встав как вкопанный, старик потерял дар речи. Море, великое, тёплое и холодное, глубокое и мелкое, оно было прямо перед ним. В самых смелых своих мечтах он не мог представить то, каким прекрасным оно было на самом деле.
Лучезарная улыбка скользнула по старческому лицу и, закрыв глаза, он тихо сказал:
– Теперь я готов.
– Да, – услышал он позади себя шепчущий голос, – но твоё время ещё не пришло.
Обернувшись, старик увидел перед собой три знакомые фигуры. Как влитые перед ним стояли: бедняк, мужчина с горшками и караванщик. Все трое излучали едва заметное сияние.
– Но как… – слова застряли в его горле, и тот, кто был бедняком, опережая его вопрос, изрёк:
– Мы следили за тобой Корай.
– Проверяли тебя, – вторил ему мужчина с горшками.
– И остались весьма довольны, – подытожил никак не могущий говорить караванщик.
– Шедший к смерти, – вновь взял себе слово бедняк, – на своём пути ты помог ближнему, поделившись с ним едой, и завещав ему свой дом.
– Не поскупясь, – добавил
