Посланники Нибиру - Евгения Витальевна Кретова
«Странно», – Тоби Ларк хмурился, наблюдая за вереницей новых данных.
Коридор в жилую зону. Перекрытые гермопереборки. Еще три минуты на введение аварийного кода – внутри корабля они соответствовали конфигуратору. Жилой коридор с синим покрытием, мертвые приборные панели. Технический зал оказался пуст. Как пусты лаборатории и кают-компания.
– Посмотри жилые каюты, – приказал следователь дрону, тот свернул в боковой коридор и оказался у створок жилой зоны. Каюты оказались пусты. Более того, они выглядели так, будто в них никто и не жил. Идеально ровно застеленные койки, отсутствие какого-то мусора и личных вещей.
– Посмотри, заполнен ли утилизатор.
Дрон замер у стойки утилизатора, считал данные и отправил ответ – утилизатор был пуст.
– Может, они не успели воспользоваться жилой зоной? – предположил один из криминалистов.
– А вы, когда поднимаетесь на борт, свои личные вещи и гигиенические принадлежности в кармане носите?
Криминалист смутился:
– Н-нет, конечно. Но если погрузка срочная, то их может не быть. Да и если командировка предполагается скоротечная…
«Это вариант, – мысленно согласился следователь. – Но куда мог так торопиться экипаж, если они не загрузили даже протонные пушки?»
Дрон, проверив все каюты, вернулся в килевой коридор и направился в рубку. Следователь ожидал найти там хоть какие-то следы.
– Остановись и поднимись к потолку. Панорамная съемка.
Дрон активировал прожектора и квадрат за квадратом фиксировал обстановку. Четыре пульта, два из которых были задвинуты под приборные панели. Два несимметрично смещены и развернуты к центру помещения, как будто операторы освободили их в спешке.
– Приступай к выемке бортовых самописцев, – велел Тоби Ларк.
Серверная была в носовой части корабля. Дрон нырнул под панель искина, к ячейками с бортовыми самописцами.
– Подожди-ка, не вынимай, – остановил его Тоби Ларк и обратился к технику. – Дрон может удаленно подключиться к самописцам?
– Да, конечно, но здесь нам сделать это гораздо удобнее.
– И все-таки, делайте на месте, – решил следователь.
Техник не стал спорить, кивнул с недоумением.
Тоби Ларк понимал, что он перестраховывается, но что-то неприятно шевелилось в груди. Переключившись на резервный канал, он обратился к Този:
– Ты нашел полетное задание фрегата?
– Никак нет, господин старший следователь. На нем гриф правительственного архива Клирика и сигма-код, высший код секретности. У меня к нему нет доступа. Запросить необходимые допуски у Маракель?
– Подожди… Скоро сами все узнаем.
Този смолк. Расшифровка данных бортового самописца обычно занимает какое-то время. Учитывая, что в данном случае сами регистраторы не были повреждены, то технических сложностей с чтением данных быть не должно. По крайней мере аварийные самописцы можно было расшифровать без спешки. Его интересовали речевые, которые отдельной дорожкой фиксировали все переговоры экипажа на борту – их следовало открыть в первую очередь. А пока Този сопоставляет данные, можно довольствоваться записью бортового журнала.
Активировал протокол и запись для приобщения к материалам уголовного дела.
Последняя запись была сделана капитаном. Это был довольно пожилой клириканец. Нездоровый цвет лица и какой-то лихорадочный блеск в глазах выдавали сильное волнение, а подавляемая дрожь в голосе – отчаяние.
– Мое имя Гарио́н Делар, капитан медслужбы клириканского флота. Вверенный мне фрегат с бортовым номером 108–14–Агила́р, успешно завершив полетное задание, остается на заданной позиции вплоть до получения новых распоряжений командования космофлотом. Борт законсервирован. Находящийся на нем груз помещен в изолированные контейнеры. Команда, контактировавшая с грузом, помещена в карантин в медблоке в саркофагах номер один и два. Все резервные мощности направлены на поддержание жизнеспособности этих саркофагов, в которых находится бортинженер Ввара́д Дио́ и навигатор До́ро Макти́. Штурман Зари́ди Горо́д погиб, его тело помещено в изолированный контейнер вместе с грузом. К нему присоединяюсь и я, так как непосредственно контактировал с штурманом и в настоящий момент не могу исключить заражение, а возможности и времени для проверки носительства не имею. На контейнеры нанесены маркирующие знаки биологической опасности. Они же введены в структуру кода аварийного доступа для воспрепятствования проникновения посторонних на борт. Да будут милостивы боги к оставшимся в живых и смерть наша не будет напрасной. – Он отвел взгляд и горестно кивнул собственным мыслям, прошептав: – Конец записи.
Оперативники переглянулись.
– И что теперь делать?
Тоби Ларк в упор смотрел на черный борт фрегата. Он не просто так оказался в этой дыре. Не просто так фиксировался и закреплялся внутри тоннеля. На его борту – опасный груз. И капитан предпринял все меры, чтобы груз так и остался на борту. Ценой собственной жизни.
Под сердцем стало неуютно и колко.
– А что у него с топливом? – следователь повернулся к технику и кивнул на заблокированный в тоннеле фрегат.
– Топливо на нуле, господин следователь. – Криминалист проверил запись в бортовом журнале. – Они стравили его за двадцать минут до того, как заглушили двигатели и отключили систему жизнеобеспечения.
«Топливо на нуле, протонных пушек нет, как и остального вооружения. Это чтобы исключить детонацию?». Выходило, что капитан и его небольшой экипаж были своего рода смертниками, заранее знавшими, что будут похоронены вместе с оказавшимся на их борту грузом?
– Ждем полную расшифровку самописцев. Отправьте дрон в медсектор, надо проверить состояние бортинженера и навигатора.
Надежды, что они могут оказаться живы, не было, но Тоби Ларк должен проверить. Однако почти сразу после отданного распоряжения в динамиках всей группы раздался восторженный голос Аас Хара:
– Я нашел двоих на борту!
Глава 17. Точный расчет
Борт катера без опознавательных знаков
Хаско расслабился. Притащив с камбуза две фляжки с клириканским элем, одну откупорил сам, вторую отдал Чайке. Тот отказался, напряженно вглядываясь в монитор. Хаско пожал плечами. пристроил фляжку в карман и, вытянув ноги, удобно устроился в кресле. Со смаком сделал несколько неторопливых глотков.
– Ой, хорошо, – выдохнул, щурясь и прикрывая глаза. – Я чувствую, как по венам разливается предвкушение свободы.
Чайка неопределенно хмыкнул и склонился над клавиатурой. Хаско покосился на него, но решил, что землянин выстраивает маршрут. Продолжил свой монолог.
– Знаешь, что я сделаю в первую очередь?.. В первую очередь я отправлюсь на Исиду, сниму там домик на побережье, отключу креоник и буду целыми днями нежиться на песке, плескаться в приливной волне и щуриться от удовольствия… Представляешь?
– Угу…
Чайка продолжал задумчиво наблюдать за мониторами, переключаясь с одного на другой.
Хаско недовольно цокнул языком, покосился на землянина:
– «Угу» – это все, на что ты способен? Знаешь, землянин, зависть – гиблое чувство.
– Я не завидую.
– Ну, конечно… – Хаско сделал еще один глоток, наблюдая из-под ресниц за Владом. – Мне кажется, или у нас проблемы?
– Тебе кажется, – отрезал Чайка тоном, подтверждающим, что проблемы все-таки есть. Хаско
