Невидимая сторона - Григорий Константинович Шаргородский
— Ну и что мне с этим делать? — спросил я у зависшей передо мной Фа.
Крылатую зануду прямо затрясло от возмущения на мою тупизну.
— Да понял я, что ты хочешь забрать его в дом. Но мне-то оно зачем?
Теперь от маленькой фейки повеяло чем-то непонятным. Мне даже показалось, что она во мне сильно разочаровалась. Впрочем, так же как и мои разговоры с фуки, расшифровки ее эмоциональных реакций на самом деле никакого смысла не имеют.
Еще раз посмотрев на экран домофона, я задумался. Возникло какое-то странное чувство. Почему-то вспомнились мои мысли о собственной судьбе, которые я катал в своей голове, живя в детдоме. Возможно, меня точно так же подбросили на порог дома малютки, и я лежал там никому не нужный…
Да не, бред все это! Скорее всего, мамаша оставила меня прямо в роддоме и куда-то смылась, но поселившееся внутри чувство уже было не отогнать.
— Вот блин, не хотел заводить семью, так начал собирать какой-то зверинец. — Вызверившись на все еще пышущую недовольством фуки, я открыл последний замок и вышел на порог.
Мышоур лежал все там же, но теперь было видно, что его комбинезончик практически полностью покрыт какими-то темными пятнами. Судя по неподвижно лежащей тушке, это точно не какое-нибудь масло или кетчуп.
Да уж, порвали бедолагу знатно. Я уже собрался наклониться, чтобы зацепить незваного гостя за лямку комбинезона, но увидел, как в тени, куда не доставал свет фонарных столбов, блеснули красные точки. То, что это чьи-то злобные глазки, стало понятно, когда из мрака вышли несколько мышоуров. Точнее, на четырех лапах выползли какие-то монстры. На привычных мне миролюбивых и застенчивых пришлых они походили меньше всего. Это были какие-то крысы-мутанты, вылезшие из фильма ужасов, и только все те же комбинезончики говорили, что это не какой-то другой, неизвестный мне вид пришлых.
— Эва как вас плющит, бедолаги, — проворчал я, наблюдая это жутковатое зрелище.
Сочувствие к преобразившимся мышоурам оставил внутри себя, а наружу выпустил лишь злобу, ощерившись не хуже их. Затем запустил силовое поле щитовика и для лучшего обозрения отвел в сторону руку с револьвером.
— Вам тут ничего не светит, кроме пули в брюхо!
Это заявление было произнесено максимальную грозным голосом, но на озверевших мышей оно подействовало слабо. Стало понятно, что еще секунда, и они бросятся на меня. Так что я быстро подхватил раненого и заскочил обратно в свою прихожую. Дверь удалось захлопнуть практически перед самым носом рванувших ко мне хищников. Привалившись спиной к двери, я посмотрел на фуки. Теперь она выписывала в воздухе радостные пируэты, явно довольная собой.
— Так и знал, что попаду в сказку, — сказал я фейке без особой надежды на понимание. — Ну, в ту, настоящую, где чем дальше, тем страшнее.
Затем посмотрел вниз на спасенного мышоура. С него на половичок уже успела накапать кровь.
— Ну и что мне с тобой делать? — опять же без малейшей надежды на ответ спросил я.
Эти пришлые, конечно, были намного умнее феек, но сейчас бедолага был не в том состоянии, чтобы отвечать. Ладно, у меня есть кого донимать всем спектром вопросов, начиная с умных и заканчивая исключительно тупыми.
Оставив спасенного на коврике у двери, я поднялся в спальню и взялся за телефон.
Что же, пластмассовый мучитель разумных, давай для разнообразия устроим веселую жизнь не мне, а кому-то другому.
Я уже приготовился услышать от орка рык разбуженного льва, но тот лишь сонно и как-то даже миролюбиво поинтересовался:
— Ну и что у тебя опять случилось?
Я вкратце обрисовал ситуацию, на что Бисквит обреченно вздохнул:
— Ну вот как у тебя это получается?
— Талант у меня такой. Можно даже сказать, дар. И непонятно, какой является основным — этот или дар оценщика. Ты лучше не вздыхай, а объясни, что делать с этим несчастьем? Куда его везти, в ветеринарку?
— Вот ты ксенофоб, Назар. Какая ветеринарка?! Это же разумное существо! Не нужно его никуда везти. У тебя ведь есть подвал. Брось туда и запри.
— Охренеть! Везти его в ветеринарку — это плохая идея, а забросить раненого малыша в подвал, что, хорошая? — искренне изумился я таким двойным стандартам.
— Поверь мне, именно это в данной ситуации самая лучшая идея. Забрось его в подвал и запри дверь, — ничуть не смутился орк. — Если он еще не сдох, то сам залечит свои раны уже через пару часов. Там такая регенерация, что нам с тобой и не снилось. У него сейчас самые большие траблы не с телом, а с головой. И не вздумай его чем-то поить или обрабатывать раны. Может покусать. Забрось в подвал и забудь до утра, — заявил орк с убежденностью, к которой явно стоило прислушаться.
— А утром что делать?
— До утра он, скорее всего, не доживет, а если не загнется, тогда и обсудим эту тему. Слушай, спать хочу. День был такой мутный, что сейчас голова вообще не варит. Позвони мне часиков в девять, а еще лучше в десять. Все, бывай и не кашляй. Не забудь запереть подвал, — еще раз напомнил орк.
Я с сомнением посмотрел на лежащего на коврике мышоура. Намеки хорошо разбирающегося в местных реалиях друга отбили все желание не то что как-то пытаться помочь раненому зверьку, но даже проверять, жив ли он вообще. Мало того, я даже руками к нему больше прикасаться не рискнул. Подцепил шваброй, отнес в подвал и закрыл дверь на замок. Похоже, мои действия не очень понравились фуки.
— Скажи спасибо, что отнес вниз, а не сбросил с лестницы прямо от двери. И больше не беспокой меня. И так из-за тебя вляпался непонятно во что. — Вызверившись на виновницу ночных приключений, я вернулся в спальню и заперся изнутри.
Вот в чем орк был совершенно прав, так это в том, что все проблемы, которые можно отложить до завтра, нужно решать с утра, а оно, как всем известно, мудренее вечера. Да и мозги после отдыха работают намного лучше.
Конечно же, я позвонил Бисквиту не в девять и не в десять, а в полдевятого.
— Ну вот почему ты такой душный, Маффин? — ответил на телефонный вызов мой якобы друг, причем без малейшего намека на приветствие.
— Бисквит, перестань называть меня этой собачьей кличкой вне игры. Хватит того, что я терплю ее в вашей компании напрочь оторванных от реальности чудиков. Говори, что мне делать с мышоуром. Он, кажется, уже
