НЛО майора Казанцева (СИ) - Рясной Илья

Интересно, что было бы с той Землей, если бы над нами не висели «серые»?

Между тем дискуссия продолжалась.

- Ну, во-первых, юноша, - с презрением процедил лорд. – Мы тоже в стороне от развития цивилизации не стоим. Не забывайте, где началась техническая революция. Во-вторых, избавьте меня от рекламных слоганов о ваших дутых достижениях.

- Ну да, - кивнул Ваня. – В павильонах все снимаем.

Я хмыкнул, припомнив шум, который подняла американская пресса о съемках фальшивой высадки на Марсе советского космонавта в павильоне «Мосфильма». А лорд покраснел, как рак. Что-то наш аристократ сегодня слишком нервный.

И сказать ему нечего. Если на начальном этапе освоения космоса англичане и американцы прославились некоторыми успешными проектами и показали вершины инженерного мастерства, то постепенно начали сдуваться. В период потепления отношений создавались совместные с нами проекты по освоению Марса и Венеры. Но потом пошли амбиции, которые шли в ногу с утерей технических компетенций. Так что теперь каждый сам за себя.

Сегодня США плетутся в космической гонке, уступая первенство СССР и Китаю, правда, обгоняя Индию. Если Советский Союз ведет планомерное наступление на космос, то Запад лишь выпрыгивает на космический холод, чтобы посмотреть, что там можно стянуть и какую рекламу устроить.

Последняя фишка – дикая рекламная кампания начавшегося Великой Америкой освоения Астероидного пояса. Тут их порыв натолкнулся на запредельную стоимость проекта, и янки решили, что овчинка выделки не стоит. А мы решили, что стоит, если знать, как выделывать. И вот уже строятся наши первые промышленные астероидные комплексы. А американцы монтируют позорные отели на орбите для своих толстосумов, низводя высокое до низменного.

- Господин капиталист, - торжествующе произнес Ваня, решив ударить буржуя в уязвимую точку. – Это вы летите на нашем корабле. На Близкий Контакт, которого добились мы. И вести который тоже будем мы! Поскольку сомневаюсь, что с вами, социал-дарвинистами, захочет общаться приличная звездная цивилизация.

- Приличная, - хмыкнул лорд.

- Приличная. Разумная, - улыбнулся Ваня. - Социал-дарвинизм делает из людей животных. Притом одних – хищниками, других – мясом. А ваша так модная толерантность – это религия мяса. А ваша элита – это зубастые агрессивные рептилии, которые это мясо жрут.

Лорд выпучил глаза, а Ваня разошелся:

- Так что не мы ошибка. А вы - сухая ветка.

Тут лорд и вспыхнул китайским фейерверком:

- К Дьяволу! Ну почему все должно достаться вам?! Не надо мне сладкоголосых песен про благо человечества! Наш нобелевский любимчик прав – лучше будет, если мы и корабль разлетимся в прах! И там, в другом мире, продолжим свои дискуссии! Я – с Богом! Вы – с чертями, своими родственниками!

Тут встряла до того молчавшая Друзилла и с вызовом произнесла:

- А я согласна! Мужской шовинистический мир глубоко порочен! Если и на звездах так, как на Земле… То зачем нам такой контакт? Контакт с мужским шовинизмом, распространенным на всю Галактику.

- Может, у них вообще нет мужчин, женщин и феминисток, - развеселился нобелевский лауреат.

И заработал от австралийки пылающий взор фанатички, готовой раздавить оппонента на месте, притом в прямом смысле. Она воскликнула, тыча пальцем в Бартона:

- Вот он, шовинистический оскал! Лучше, если мы воткнемся в астероид! Вы позор человечества!

Нобелевский лауреат радостно зааплодировал:

- Отлично, господа и дамы! У нас уже клуб из троих человек, кто хочет взорвать наш звездолет!..

13

Глава 21

В скрытом помещении безопасников, о котором вообще не уведомлены пассажиры и даже большая часть команды, я, как обычно, встретился с Волхвом.

В этой круглой комнате, наполненной гудением специфического оборудования, постоянно дежурил кто-то из безопасников «Фрактала». Здесь был с десяток экранов, дающих изображения самых опасных зон корабля. По дисплеям ползли диаграммы и какие-то формулы, совершенно непонятные мне, но для безопасников наполненные своим содержанием.

В каждом закутке «Афанасия Никитина» были установлены системы звукового и визуального контроля. Осуществлялся приборный ментальный мониторинг. Расставлены датчики эфирного баланса и еще кое-что из арсенала «Фрактала», что для основного человечества пока недостижимо. И все эти данные обрабатывала трудящаяся без устали и перерывов отдельная ЭВМ, обсчитывающая параметры розыска. Мы надеялись, что однажды машина укажет – вон он, Доппельгангер. Но она только бессмысленно гудела.

- У нас уже три человека, открыто мечтающие взорвать корабль, - сказал я, пристраиваясь на крутящемся стуле напротив Волхва.

- Два болтуна, - отмахнулся Волхв. - Один – на генетическом уровне ненавидящий нас. Другой – высокоумный мастер шокирования публики. И одна болтушка, совершенно сдвинутая по фазе.

- Друзилла, - с чувством проговорил я. - Я думал, она просто играет на публику ради выгоды и карьеры. А она все это всерьез. Она настоящая сумасшедшая. Из тех, которые способны на все.

Волхв пожал плечами:

- Может, она и играла когда-то на публику. Но те, кто, пусть даже с холодным расчетом, попадает в такое сумасшедшее поле смыслов, как феминизм, рано или поздно полностью трогается умом.

- Вот она и взорвет наш корабль.

- Не сможет, - возразил Волхв. - При нашей системе контроля, когда каждый шаг фиксируется, каждое действие в техническом секторе не проходит без согласования. А мощной взрывчатки у них нет.

- Ты так уверен, что корабль взорвать невозможно?

- На сто процентов.

- Слушай, добрый доктор Айболит. Ты же собаку съел на выявлении дестов. Ты их щелкаешь, как орехи. А простых агентов вообще видишь сходу. И уже столько времени не можешь зацепиться. Может, Доппельгангера и нет на борту?

- Есть или нет, нам не так и важно, - вздохнул Волхв. – Мы все равно должны действовать так, как будто он есть.

- Резонно, - кивнул я.

- Наш полет проходит слишком гладко. Психограммы людей на борту соответствуют базовым. Никаких отклонений. А чтобы спровоцировать поведенческую и эмоциональную аномалию, помогла бы хорошенькая встряска, - пояснил Волхв. - Тогда, может, и зацепим кончик.

- По поводу встряски подумаем, - сказал я.

Но по поводу встряски космос подумал за нас. И как подумал!..

Глава 22

Мне нравилось слоняться по длинным коридорам «Афанасия Никитина». Печатать тяжелый, щедро наполненный силой искусственной гравитации, шаг по пористому и упругому пластику пола. Вдыхать свежий воздух с ароматами цветов и фруктов – психологи считали, что такие запахи благоприятно действует на психику в дальних рейсах. Мне нравился царящий здесь простор и бытовая отлаженность. Такая вот красота, непривычная для звездоплавателя старой закалки.

Вспоминался полет на Плутон. В края, до того исследованные лишь автоматами, да и то поверхностно. А исследовать самую крайнюю планету Солнечной системы стоило. Почти три года двенадцать человек пребывали в тесной жестяной коробке, главным достоинством которой была невиданная доселе скорость. Большая часть пути прошла в невесомости. И хотя способы борьбы с ней отлажены – начиная от медикаментов и аппаратуры и кончая простыми физическими упражнениями, это было очень тяжело. Да, о таком комфорте, как на «Афанасии Никитине», мы могли только мечтать.

Интересно, если наших завсегдатаев салона поместить туда, что с ними было бы? Экспедицию или пришлось бы возвращать, или выбрасывать пассажиров в открытый космос.

Коридорчик закончился входом в каюту капитана. Куда я был приглашен.

В моем присутствии Железняков обычно снимал маску невозмутимости и даже где-то становился похож на человека.

- Рад видеть, - сказал он.

Мы традиционно выпили по чашке его фирменного чаю, который он заваривал с применением какого-то волшебства, не иначе. Из обычных ингредиентов чай получался изумительным.