Олег Синицын - Астровойны
— А зачем вы ловите животных? — Ей было трудно продолжать диалог, потому что воспоминания о Фрее не отпускали.
— Ну… — замялся Даймон. — Чтобы продавать. Людям нравится держать дома пушистую кошку или поющую птицу.
Он замолчал и вдруг произнес:
— Ты очень грустная.
— Нет, — ответила она. — Это только так кажется.
— Не кажется. Я чувствую твою грусть. И она похожа на мою, которую я испытал, когда погиб отец…
Он приблизился к решетке и впервые взглянул на сиятельную дочь — нерешительно и коротко, словно боялся обидеть ее. Затем уставился куда-то в сторону и свистнул — негромко и мелодично. Девушка не успела опомниться, как в сумрачном воздухе захлопали крылья, и на ее плечо опустилась дивной красоты птица — та, что пела среди темных деревьев.
— Это ты сделал? — удивилась Серафима, разглядывая птицу. Перья щекотали шею и забирались в ухо, но это было скорее приятно, чем доставляло неудобство.
— Почеши ее под клювом, — посоветовал Даймон, держась за решетку. Стальной прут рассекал его лицо на две половины.
С опаской глядя на птицу, сидевшую на плече, Серафима провела ноготком по розоватому пушистому зобу. И в ответ раздалось громкое пение, нарушающее покой святой долины. Серафима от неожиданности вздрогнула, затем с удовольствием засмеялась. Она наблюдала, как вздувается грудь птицы, как раскрывается клюв, из которого льется песня. Даймон тоже улыбался, но только смотрел не на птицу, а на девушку. Он любовался ее ликом и был счастлив, что сумел хотя бы на время изгнать грусть из сердца девушки.
Пение продолжалось недолго. Наголосившись вдоволь, птица вспорхнула с плеча Серафимы и исчезла в вечернем воздухе. Девушка проводила ее с улыбкой.
— Как я могу помочь тебе, Даймон?
— Наверное, никак.
— Я обладаю некоторой властью. Небольшой, правда, но ее хватит, чтобы ходатайствовать перед судом.
— Это все бессмысленно.
— Почему?
— Мир людей скоро обрушится.
Словно невидимый поток воздуха оттолкнул Серафиму от решетки.
— Откуда тебе известно об этом? — настороженно спросила она.
Юноша пожал плечами. Легко и непринужденно, будто подросток.
— Какая разница! — ответил он. — Беда в том, что это случится непременно.
— И все же — откуда? — повторила Серафима, испытывая после слов юноши неприятный озноб.
— Я видел звездолеты, заполонившие небо. Я видел армии, покрывавшие бесконечную равнину. Я слышал неистовую речь Натаса. Орков невероятно много, они сильны и коварны. Людям не удержать границу.
— Быть может, это был сон?
— Мне бы очень хотелось, чтобы это был сон. Но, к сожалению, это была кошмарная явь.
— Хорошо. Даже если ты видел бессчетные армии, то у нас есть кому им противостоять. Человеческий флот могуч. Он сдержит любой натиск орков.
— Я ничего не знаю о флоте. Я знаю, что мир людей падет. И сказало мне об этом дерево на заброшенной станции. Дерево, которое видит будущее.
— Иггдрасиль? Вселенское древо?
Безумие юноши внезапно сделалось для нее ясным и очевидным. И она вдруг поняла, что он все-таки дикарь и, вероятнее всего, убийца, пусть даже такой притягательный. Ей захотелось немедленно уйти — подальше от него и страшных слов.
Но она осталась. Покойная мать наставляла в любых обстоятельствах быть терпеливой и вежливой. «Даже когда твой воздушный катер объят пламенем и стремительно мчится к земле, — говорила она, — даже тогда нужно быть вежливой с соседом по креслу». И Серафима предприняла еще одну попытку, чтобы поговорить с опасным пленником.
— Что еще тебе поведала Иггдрасиль? — спросила девушка, ощущая себя доктором в клинике для душевнобольных.
— Что бог Десигнатор мертв.
Ее пронзило, словно электрическим разрядом.
Юноша не гадал, не предполагал. Он говорил убежденно, словно собственными глазами видел ихор, тайно хранимый от всех…
— Бог покинул людей, а потому у нас нет защиты перед чернью. Иггдрасиль сказала, что в этой войне людям не суждено победить. И род человеческий окажется на грани гибели.
Она больше не могла здесь оставаться. Доктор из нее не получился.
— Извини… Даймон. Я вспомнила, что должна немедленно идти. Мне нужно…
— Подожди… — взмолился он. — Послушай! Со мной был меч по имени Могильщик. Его забрали паладины, но, мне кажется, он им не нужен. Ты можешь найти мой меч? И сохранить его у себя до времени.
— Не могу этого обещать.
Сухо попрощавшись, она ушла. Незамеченной вернулась в свои покои и долго не могла уснуть. На этот раз она думала не об ихоре и, к своему стыду, не о судьбах человеческих.
Из головы не выходило неправильное лицо безумного юноши.
Корневой штаб,
Искусственный спутник Геи Златобашенной
Майкл Траян спешил к причалу. Он двигался по коридору широким шагом, периодически поглядывая в иллюминаторы на свой служебный шаттл. Странно, что еще не подошло боевое охранение. Согласно последнему предписанию, исходящему от администрации президента, запрещалось передвижение высших должностных лиц Союза без охраны. Но сопровождение отсутствовало, и подобная задержка уменьшала полуторачасовую паузу в бессменной рабочей неделе, которую он взял, чтобы появиться на десятилетии сына. Он рассчитывал повидать Максима, вручить ему подарок — управляемую модель боевого звездолета, съесть кусочек торта, выпить по бокалу шампанского с женой и переброситься с ней парой слов ни о чем. Или просто послушать ее голос, любую болтовню об учениках или гербариях.
Больше месяца он не мог выбраться домой, работа накрыла, подобно гигантскому валу. После сегодняшних событий в Бутылочном Горлышке он полагал, что в ближайшее время найти еще один интервал в своем графике, чтобы появиться на Гее, будет весьма сложно. Поэтому он так тщательно выкраивал «окно».
Рядом с шаттлом покачивался напоминающий сонную рыбину пассажирский транспорт, который два раза в сутки ходил на Гею. Он должен был отчалить еще двадцать минут назад, но впервые с незапамятных времен расписание было нарушено. Сменный персонал, который должен был на нем улететь, столпился возле седьмого причала.
— Рейс отменен, — услышал Траян чьи-то слова, когда проходил мимо. — Никто домой не отправится.
— А что случилось? Что случилось? — заволновался народ.
— Говорят, какой-то приказ.
Траяна встретил офицер охраны, который должен был находиться не здесь, а на судне сопровождения.
— Я сожалею, — сообщил он, — но все рейсы с искусственной луны задерживаются до особого распоряжения.
— В связи с чем? Я не слышал ни о каком приказе.
— Он поступил полчаса назад.
— От кого?
Офицер выразительно указал глазами на потолок. Траян почувствовал внезапный укол мигрени и схватился за висок.
Случилось нечто неординарное, если Гонорий отдал такой приказ. Но что могло случиться? Последние часы замначальника провел в координационном центре, и никто лучше него не мог знать, что армады орков застыли перед границей, более не провоцируя союзные войска. Нелепо из-за этого отменять рейсы на Гею, нелепо нарушать режим сменности персонала.
Уважительно склонив голову, офицер охраны покинул его. Траян ответил рассеянным кивком и включил передатчик, вмонтированный в браслет. Что бы ни произошло, домой он уже не попадет. Нужно сообщить об этом жене, чтобы не ждала и не волновалась. А Максима поздравить хотя бы по связи.
Виртуальное меню передатчика оказалось недоступным. По всей видимости, не работал центральный контроллер, который управлял антеннами и отвечал за связь искусственной луны с внешним миром.
Нужно признаться, что Траян слегка растерялся. Он впервые очутился в такой ситуации, которую иначе как полной блокадой назвать невозможно.
… Секретаря на своем месте не оказалось, дверь в кабинет была приоткрыта. Траян вошел неслышно и застал начальника штаба развалившимся в кресле.
Весь лоск Гонория, который он в избытке источал еще несколько часов назад, пропал. Лицо выглядело нездоровым. Верхняя пуговица кителя расстегнута, воротничок рубашки неряшливо выправлен. На рабочем столе беспорядочный ворох полупрозрачных файлов, которые венчала на три четверти опустошенная бутылка дюрассийской водки.
Маслянистые глазки лениво посмотрели в сторону вошедшего помощника.
— Закрой дверь, — произнес Гонорий.
— Где ваш секретарь? И вообще, что происходит в штабе?
Гонорий облизнул губы, и Траян с немалым стыдом отметил, что начальник штаба находится в непотребно скотском состоянии — унизительном и недостойном высшего офицера Союза.
— Не пререкайся, — отозвался он. — Я пока еще твой начальник. А и в самом деле, где мой секретарь? Ах да, я ж его отослал в…
