Александр Золотько - Последняя крепость Земли
Ворота, начавшие медленно открываться, вдруг замерли, словно испугавшись огня.
– В сторону! – крикнул человек с «блеском» в руке.
Солдаты повернулись лицом к огню, чтобы не пропустить момента, когда чужекрысы снова пойдут в атаку.
«Блеск» снова выстрелил, на это раз узкой, с вязальную спицу, струей огня. Створка ворот вскипела белым пузырящимся варевом.
Следующий выстрел словно сдул раскаленную пену, швырнул ее в глубь перрона, освобождая проход.
Со стороны Клиники кто-то закричал, страшно, надсадно.
– Суки! – сказал человек с «блеском» и побежал вперед, на перрон.
На самом входе он остановился и несколько раз выстрелил в глубину. Все торопливо бросились за ним, но, в общем, можно было и не торопиться: огонь надежно отгородил их от степи и чужекрыс.
– Слышь, старлей, – сказал обладатель «блеска». – Я свободный агент, лицензия три нуля двадцать четыре, приказываю тебе занять тут оборону и вызвать подкрепление. Кажется мне, что в Клинике нас не ждет ничего путного. И давай быстро, не хватало, чтобы чужекрысы вернулись.
Но чужекрысы не вернулись.
Глава 7
На космической станции все было спокойно. Размеренно и тихо. Людей на станции было немного, гораздо меньше, чем накануне. Даже час назад людей было больше, намного больше. Но все убыли по делам.
Майор Ильин отправился на Землю одним из последних, его даже проводил Младший. До самого входа в сферический зал.
– Видите, там возле кольца мигает красный огонек? – спросил Младший, указывая рукой.
– Вижу, – кивнул Ильин.
Он прекрасно выспался, чувствовал себя отдохнувшим и бодрым. Заряженным. Вот закончить работу – и тогда действительно наступит полное счастье. Нужно только выполнить работу.
Нужно найти Грифа. Найти Грифа. От этого зависит слишком многое. Сотни и тысячи жизней зависят от того, найдет Ильин Грифа или нет. Найдет. Точно найдет. Не может такого быть, чтобы Ильин не нашел Грифа.
Словно перед стартом на стометровку. Адреналин уже пошел, мышцы предвкушают рывок и выброс энергии, легкий холодок в груди и одно только желание – вперед. Вперед.
Так охотничьи собаки нетерпеливо скулят и тянут поводок в ожидании команды «Фас!».
Младший улыбнулся, хлопнул Ильина по плечу.
– Там, за порогом зала, невесомость. Вам нужно будет прицелиться, держась за поручни, и толкнуться ногой. Несильно. Будто хотите подняться на одну ступеньку.
Ильин взялся за поручни возле круглого люка.
– Любой ценой, – сказал Младший. – Кроме собственной жизни. Любой ценой.
– Я помню, – кивнул, не оборачиваясь, Ильин.
Он не отрывал взгляда от красного огонька над кольцом напротив люка.
– На Земле вас встретят, примете командование над группой…
– Я помню! – снова кивнул Ильин. – Принять команду, ознакомиться с обстановкой и выдвинуться на исходную. Затем, после получения сигнала…
– Правильно, – одобрил Младший. – Только у вас есть канал связи с нами. Использовать его – в крайнем случае. В самом крайнем. Если кто-то попытается воспользоваться прибором помимо вас…
– Стандартная процедура, – закончил Ильин. – Я помню. Я…
– Вперед, – приказал Младший, подавляя желание скомандовать именно «Фас!».
Ильин принял бы это спокойно, как должное. Прыгнул бы, не задумываясь. Но Старший настаивал, что тех, кого используешь, нужно если не уважать, то хотя бы жалеть.
Майор прыгнул, пролетел десять метров до включенного кольца…
…Пол фургона был твердый. Металл, покрытый рубчатой резиной. И, похоже, водитель особо не следил за чистотой и порядком. Ильин чихнул, встал с пола и отряхнулся.
Прошел к двери, толкнул. Дверь открылась. Ни цветов, ни оркестра. Вернулся человек из космоса, а никому до этого нет дела, подумал Ильин. И правильно. Нечего тут фигней заниматься, нужно найти Грифа. А потом уж…
Фургон стоял в лесу. На поляне, возле самых деревьев. Водителя видно не было. Он, пригнав машину сюда, ушел, захватив спальный мешок, метров на двести в сторону. Его предупредили, что пойдет много народу, что все займет часа четыре, так что водитель вполне мог поспать. Он всю ночь сидел за рулем и устал.
Водитель расстелил спальник под деревом и сразу уснул. Он не видел, как низко, над самыми верхушками деревьев, прошла торпеда. Потом еще одна. И еще. Или это возвращалась одна и та же – практически невозможно отличить одну торпеду от другой. Одинаковые серо-зеленые огурцы, пятнадцать метров в длину.
Говорят, они похожи на корабли Братьев.
Как уменьшенная модель.
Ильин сравнить не мог: он не видел кораблей Братьев. И не особенно рвался.
Он спустился по лесенке из фургона и, не слишком торопясь, подошел к торпеде, лежащей посреди поляны. Хорошо, что его предупредили заранее. Сказали, что именно будет его транспортным средством. Иначе…
Ильин остановился перед люком… перед тем местом, которое ему показалось люком. Круг диаметром в полтора метра, чуть более светлого цвета, чем вся поверхность. Протянул руку, но к торпеде не притронулся.
Круг действительно оказался люком – сдвинулся вовнутрь и в сторону, открывая проход.
Ильин оглянулся на фургон, пригладил волосы и вошел в торпеду.
Люк закрылся. Торпеда всплыла над деревьями. Развернулась. И стремительно ушла к горизонту.
Касеев открыл глаза. Они уже не болели. И не чесались. Они только смотрели и ничего больше – как и положено нормальным, здоровым глазам.
Хорошо, подумал Касеев.
– Как самочувствие? – спросил Генрих Францевич.
Оператор сидел на своей кровати, одетый в свою неизменную жилетку и держа на коленях кофр.
– Нормально, – ответил Касеев, рассматривая Пфайфера несколько удивленно. – Что это вы?..
– Ничего. Сижу. Жду команды. Вот, на вас смотрю. Попытался было выйти прогуляться – хренушки. Дверь закрыта. Я, естественно, немного разозлился, попытался выразить свое разочарование нашему доктору. С тем же овощным результатом.
– Каким результатом? – не понял Касеев.
– С хреновым, – пояснил Пфайфер. – Ни ответа, ни привета. Стучать в двери я не стал. Вы так сладко спали… А кроме того, двери в этом заведении, как нам вчера объяснили, надежные. Вот, сидел и ждал вашего пробуждения.
Касеев потер лицо руками, помотал головой, прогоняя сон, встал, оделся. Умылся. Сходил в туалет.
Перехватчики сбили первый вертолет. Чужекрысы ворвались в смятую кабину. Пилот закричал.
Пфайфер молча сидел на кровати.
Касеев сел на свою.
Второй вертолет вспыхнул, пошел к земле. Взорвался, не долетев до кустарника всего метр.
– И? – спросил Касеев у оператора.
– Вот именно, – ответил оператор. – Кричать, я полагаю, бессмысленно.
– К воротам! – крикнул Мараев.
Аппаратура, если судить по огонькам индикаторов, в палате работала. Ну, или была готова это делать. Система вентиляции работала.
– Что бы это могло значить? – спросил Касеев.
– Что бы это могло значить? – спросил Пфайфер.
Касеев тяжело вздохнул.
Горела степь. Горели чужекрысы. Горели рельсы. Перехватчик испарился. Вертолет швырнуло в сторону, как смятую бумажку. Горящую смятую бумажку. Листок пепла.
– Вам это кажется смешным? – спросил Касеев.
– Мне это кажется странным. И меня это немного бесит. Так же как, наверное, и вас. Но я не лезу к вам с идиотскими вопросами. И, на всякий случай, не лезу к вам с идиотскими предположениями. – Пфайфер чуть повысил голос, самую малость, как намек на возможный крик: – Я сижу вот и молча жду. Уже почти два часа.
– Извините. – Касеев поправил подушку на своей кровати. – У меня такое в первый раз…
– Тогда попросите их быть с вами нежными.
Они помолчали.
– Сколько сейчас времени? – спросил Касеев. Пфайфер молча открыл кофр, посмотрел на индикатор:
– Восемь ноль семнадцать.
Выстрелом «блеска» выжгло весь перрон. Бетон покрылся сетью трещин. Сканеры, датчики, система оповещения, объявления на стенах, схема Клиники и распоряжения администрации, пластиковые скамейки, два блока огневой поддержки, пять человек в серых боекостюмах, стоявшие возле ворот, – все исчезло в краткий миг.
Вспышка – шелест, шепот, вскрик, хруст бетона – крик. Шестой боец, старший группы, стоял в глубине ангара, возле двери. Боекостюм выполнил свое назначение – спас жизнь человеку. Продлил ее на целых семь секунд. Ровно на столько, что человек смог почувствовать боль и понять, что его убивают… убили… что он еще кричит, но на самом деле – мертв.
Это очень больно, когда пластик боекостюма сплавляется с человеческой плотью.
– Внимание, пожарная тревога! – прозвучало из динамика под потолком.
Голос был женский, но безжизненный. Как у вокзального диспетчера или у голосового компьютерного синтезатора.
– Просьба ко всем… – Голос прервался.
Пфайфер посмотрел в сторону динамика.
