Диана Удовиченко - Искатели
Но что может быть опасного в любви, я так и не сумела придумать. Поэтому доверилась Лэю и вместе с ним отправилась осматривать местность. Остальные двинулись за нами.
Мы быстро миновали сосновый лес, который, похоже, опоясывал остров неширокой полосой, и оказались в цветущем поле. Уж на что я была равнодушна к таким вещам, но поневоле залюбовалась цветами. Ни в садах самых богатых торговцев, ни в оранжерее некромантов после эльфийской волшбы я не видела такого многообразия и богатства красок.
— Какой аромат! — восхитился Лэй. — Не хуже, чем на полянах Даллирии!
— Да уж, апчхи! — подтвердил боцман Дайф. — Смердит сильнее, чем в бабской лавке… а-а-апчхи… где духами торгуют…
За полем снова начинался лес, только теперь смешанный. Он тоже был прекрасен: раскидистые деревья так и манили отдохнуть в тени их крон, прилечь на мягкий мох у корней. Весело журчали крошечные ручейки, над ними склоняли изящные чашечки белые цветы.
Здесь было множество маленьких полян, пушистых кустов, покрытых благоухающими цветами, уютных гротов.
— Это точно остров Лавры, — сказал ушастик. — Он будто создан для уединения влюбленных.
— Эх, толку-то, — мечтательно протянул Дайф. — Бабу бы сюда, тогда жизнь бы по-другому заиграла…
Матросы закивали, взгляды их подозрительно замаслились и обратились ко мне.
— Даже не думайте, — сказала я, поигрывая пятипалым.
Моряки как-то быстро потеряли ко мне интерес.
— Помечтали, и хорош, — ухмыльнулся Дайф. — Разбирай инструмент, пошли работать.
До самого вечера мы трудились. Певец, по одному ему известным признакам, выбирал подходящие сосны, Ал с боцманом и двумя матросами их рубили.
Лэй от работы отказался, заявив, что он существо творческое, возвышенное и вообще заплатил кучу золота не за то, чтобы лес валить. Я была не против помочь морякам, но меня не допустил Дайф.
— Вы уж простите великодушно, — буркнул он, — но не бабское… не ледье это дело — деревья рубить. Пусть уж тут сильные мужики потрудятся. А вы нас охраняйте.
Так что мы с эльфом прогуливались вокруг моряков, держа наготове: он — волшбу, я — меч. Лис, на помощь которого никто не рассчитывал, удобно устроился под сосной, поглаживая карман, где лежал Степной изумруд.
Повалив несколько деревьев, моряки принялись очищать стволы от коры, обрубать ветки.
Атик опустился к горизонту, в лесу потемнело.
— Кончай работу! — Дайф опустил топор. — Пошли на ночевку устраиваться.
Лагерь разбили за цветочным полем, в другом лесу. Уж больно он был уютен. Заготовки оставили на месте. «Деревяшкам ничего не сделается, — рассудил боцман. — Незачем их охранять».
После ужина Ал заступил в караул, остальные улеглись спать.
— Если с утра все будет спокойно, пусть они остаются работать, а мы пойдем обследовать остров, — шепнул мне Лэй.
Я что-то промычала в знак согласия. Уже погружаясь в сон, почувствовала легкое, едва ощутимое прикосновение. Словно легкий ветерок погладил мою щеку. Может, так оно и было…
Ночь прошла без приключений. Наутро моряки продолжили работу. Мы с Лэем убедились, что вокруг все спокойно.
— Оставим Ала охранять людей, а сами — на разведку? — деловито спросил Лэй.
— Погоди. Сначала выполни обещание, — потребовала я.
Мы находились на суше, нам ничто не угрожало, я чувствовала себя прекрасно. Самое время заняться восстановлением волос. Ушастик согласился и принялся колдовать надо мной. Как и в прошлый раз, по коже побежали мурашки. Я скосила глаза, но никаких зеленых прядей не увидела, за что горячо возблагодарила богов. Однако и черных волос тоже не было. Зато было неповторимое выражение на лице Ала.
— Это шутка или месть? — спросил у Лэя смуглый воин.
— Я сейчас все исправлю, — выдохнул эльф.
Отпихнув его, я поднялась, подошла к родничку, из которого мы брали воду накануне. Струйка воды падала с холма, образуя у его подножия небольшую лужу. Я взглянула в ее серебристую зеркальную гладь и замерла. Проклятый ушан вырастил мне волосы, и они даже были черными, как полагается. Но почему-то вся немалая грива стояла дыбом, поднимаясь над головой на добрую четверть ярда.
— Ты похожа на дикобраза, Мара, — расхохотался Лис. — Я в книжке на картинке видел!
Твердым шагом подойдя к Лэю, я взяла его за шиворот и приподняла над землей:
— Значит, вот чего стоит твоя дружба? Некромантке помог как миленький, а надо мной издеваешься?
— Да я нечаянно! — горестно причитал мальчишка. — Не знаю, в чем дело! Может, в несовпадении орочьей и эльфийской энергии…
Я разжала пальцы.
— Исправляй.
Вскоре стараниями ушастика мои волосы обрели прежний вид и длину — чуть выше плеч. Ал остался охранять моряков, а мы все же отправились осматривать остров. Я не хотела брать Лиса, но эльф шепнул мне:
— Давай возьмем с собой. А то прирежут его, будет на нашей совести.
Пришлось, стиснув зубы, согласиться.
Мы двинулись в глубь леса. Вокруг царили невозможные красота и умиротворение. По сравнению с остальными островами архипелага этот был просто божественным местечком.
Атик стоял в зените, когда деревья расступились и мы вышли к высокому зданию. Тонкие шпили его башен устремлялись к небу, белокаменные стены покрывала искусная резьба, вокруг арки входа росли вьющиеся розы. Дом выглядел так, словно за ним кто-то ухаживал.
— Храм Лавры. — Ушастик почтительно поклонился.
Мы поднялись по широкому крыльцу, вошли внутрь и оказались в просторном зале. Эльф не ошибся, это действительно был храм. В середине зала, пол которого устилали цветы, возвышалась статуя женщины. Лэй с Роману уставились на нее восхищенными взглядами да так и застыли. Я немного подождала, надеясь, что друзья очнутся. Но с их лиц не сходили блаженные улыбки, и, похоже, ребята не собирались двигаться дальше.
— Вы чего? — осторожно спросила я.
— Отстань, зеленая, мешаешь созерцанию красоты, — отмахнулся эльф.
Я тоже посмотрела на богиню. Мне трудно было оценить красоту человеческой женщины, да еще высеченной из камня. Могу только сказать, что мастер, изваявший статую, постарался на славу. Лицо Лавры, ее улыбка дышали жизнью. Казалось, богиня сейчас заговорит с нами и шагнет с постамента.
— Она прекрасна, — прошептал вор. — О боги, она прекрасна, как… Степной изумруд!
— Степной изумруд — это Мара, — фыркнул ушастик. — Тоже зеленая и из степи. А Лавра прекрасна, как луч весеннего Атика, как сияние росы на рассвете, как песня соловья, как ночь под светом Тиль…
— Как драгоценная жемчужина, — гнул свое Лис, — как бриллиант чистейшей воды, как груда золота…
На этом месте Лэй расхохотался, вновь обретая обычный задор:
— Спасибо, хоть не куча. Ладно, к делу. Я ничего особенного не чувствую, если не считать восхищение красотой Лавры. А ты, Мара?
— Тоже ничего, если не считать одной мелочи: гадаю, кто принес в храм все эти цветы? — в тон ему ответила я.
Эльф ахнул, поднял с пола алую розу:
— Совсем свежая. Сорвана не раньше чем сегодня утром. Как же я сразу не подумал…
— Видно, совсем мозги от восхищения Лаврой потерял.
С этим напутствием я погрузилась в раш-и. Мысленно обследовала храм, обшарила пространство вокруг него. Сформировав из энергии разума длинные, тонкие как волос плети, прочесала лес.
— Ну как? — с тревогой спросил ушастик, когда я вышла из состояния концентрации.
Я пожала плечами. Вроде бы никого не нашла. Но ведь так не должно быть? Кто-то же сорвал и принес эти мортовы цветочки? Кто-то ухаживал за храмом. Вокруг не было живых существ, но меня все равно не оставляло ощущение присутствия чужого разума. Вроде от него не чувствовалось враждебности, лишь пристальный интерес.
Если у неведомых существ не было физического тела, как они рвали цветы? Силой сознания?
Я не знала, как объяснить Лэю то, что чувствовала, поэтому лишь буркнула:
— Будь внимательнее. Здесь что-то есть…
Выйдя из храма, я обошла его кругом. Никого. Удивленные вор с эльфом следовали за мной по пятам. Мы двинулись дальше, в лес. Прошли с милю, как вдруг Лэй замер, прислушался, потом сделал знак ступать тише.
Некоторое время мы крались между деревьями, и вскоре звуки, которые так насторожили эльфа, стали слышны всем. Совсем рядом, из-за пушистых кустов, раздавался переливчатый женский смех.
Ушастик осторожно раздвинул ветви, нам открылось совсем маленькое, круглое как чан озерцо, спрятанное в чаще. В нем плескались, перекликаясь мелодичными голосами и пересмеиваясь, удивительные существа.
Это были четыре молодые женщины — тоненькие, хрупкие, словно эльфийки. Их длинные волосы струились по плечам, полосы легкой ткани, заменявшие одежду, едва прикрывали грудь и бедра. Судя по выражениям лиц Роману и Лэя, девушки были красивы.
