Диана Удовиченко - Искатели
— А он точно начнется? — обеспокоился Лэй.
— Чтоб мне сдохнуть. То есть непременно начнется, господин эльф. Баллов одиннадцать. Вон гляньте сами, что делается. — Боцман ткнул пальцем вверх.
Небо вскипало черными низкими тучами. Они клубились, перекатывались, стремительно двигаясь в нашу сторону. Ветер уже не дул постоянно, он налетал угрожающими порывами, свистел в ушах, словно предупреждая о беде. Волны тоже стали черными и делались все больше. «Хромая Мери» не качалась на них, она с трудом взбиралась на гребни и ухала вниз, заставляя желудок подскакивать к самому горлу.
— Убрать паруса! Задраить люки! — раздался голос Клешни. — Шлюпки, бочки на палубе крепить!
— Слыхали, акульи дети? — подхватил Дайф, отбегая. — Шевелись, шевелись!
С востока наползала тяжелая свинцовая туча, в подбрюшье которой сверкали голубые молнии. Вскоре она накрыла небо над нами, превратив день в ночь. Порывы ветра стали такими сильными, что слова уносило с губ, а горло перехватывало. Волны перекатывались через борт, ветер отрывал от них макушки, развеивая водяной пылью.
«Хромая Мери» неуклюже преодолевала волны. Корабль шатало, сдавливало, как скорлупку, то и дело раздавался пугающий треск — это отрывались от мачт паруса. Все происходило так быстро, что матросы не успели их убрать.
— Шевелись! — орал Дайф, но его почти не было слышно.
Наверное, это и был шторм в одиннадцать баллов, о котором говорил боцман, — не знаю. Но то, что творилось с судном, уже не походило на обычную качку, от которой случается морская болезнь. Желудок сжался в последний раз, и тошнота прошла. Мы с Лэем бросились на помощь матросам. К нам присоединился Ал, который поднялся из каюты.
Ураган обрушил на «Хромую Мери» всю мощь, на которую был способен. Флейт уже не слушался руля, его швыряло с борта на борт. Оторванные паруса хлопали, словно крылья обезумевшей птицы. Но опаснее всего было то, что некоторые паруса уцелели — направление ветра постоянно менялось, он будто несся сразу отовсюду, и судно беспорядочно мотало в разные стороны. Убрать паруса было уже невозможно.
— Руби мачты! — выкрикнул Бобо.
Матросы ринулись выполнять приказ, но ветер отбрасывал их, волок к бортам, норовя выкинуть в пучину. Я ухватила одного из людей, вырвала у него из рук топор, принялась подрубать основание ближайшей мачты. Матрос вцепился в нее чуть выше, громко прося бога моря сжалиться над «Хромой Мери».
— Не время молиться! — прорычал Клешня. — Руби, акульи дети!
Тучи опустились так низко, что, казалось, сейчас они соединятся с волнами, черное небо сольется с черной водой, и эта бездна поглотит нас. Трещали бока корабля, хлопали паруса. Волны, надвигавшиеся на нас, были высотой не меньше деревьев на острове Тира.
— Рано молиться, — орал капитан. — Рано!
— Поберегись! — вторила я, подрубив мачту.
— Крепись к бортам! — приказал Бобо.
Моряки принялись привязывать себя к бортам корабля.
Море подхватило «Хромую Мери», подняло на вершину черной волны, огромной, словно императорский замок, и швырнуло вниз.
Вдруг все волшебным образом переменилось. Исчезли черные тучи, вернулся светлый день. Над нами ослепительно сиял Атик, вокруг царило полное безветрие. Сначала я подумала, что оглохла — такая вдруг наступила тишина. Но тут безмолвие нарушил голос Клешни:
— А вот теперь молитесь!
С четырех сторон на флейт беззвучно неслись прозрачные, словно из зеленоватого стекла, невозможно огромные водяные горы…
Дальше началось полное безумие. Волны набегали друг на друга, сталкивались, захлестывали корабль. Вода с грохотом обрушивалась на палубу, заглушая испуганные крики и молитвы моряков. Неуправляемое судно неслось по океану, заваливаясь то на один борт, то на другой.
Я изо всех сил держалась, но мокрое дерево выскальзывало из рук. Вот-вот — и я рухнула бы в бездну. Кажется, где-то рядом раздался голос Лэя, и я ощутила, как неведомая сила обхватывает меня, прижимая к борту.
Не знаю, долго ли бесновалась стихия. Мне казалось, целую вечность. Но наконец случилось чудо: «Хромая Мери» вырвалась из пучины. Ветер постепенно утих, судно остановилось. Мы обнаружили, что находимся недалеко от берега.
Клешня отвязался от капитанского мостика и сказал:
— Ну со вторым рождением, везунчики! Хрен его знает, как нас угораздило выжить. В глазу Сиверентуса ведь побывали…
Оказывается, так моряки называли центр урагана, в котором потоки воздуха закручиваются штопором. Считалось, что уцелеть в нем невозможно. Бобо достал из кармана невесть как сохранившуюся карту и добавил:
— Вроде это остров Томления… ну Лавры, по науке-то, а мы днище об рифы пробили, гарпун вам в селезенки, и мачты порубили…
Расстраиваться по этому поводу никто не стал — еще совсем недавно мы выжить-то не чаяли. Моряки постепенно приходили в себя, отплевывались от соленой воды, отвязывались и принимались за осмотр корабля. Я тоже попыталась встать, но не смогла: что-то крепко держало меня. Оказывается, это были толстые крепкие побеги, которыми пророс борт. Подошел мокрый, но довольный Лэй, произнес заклинание, и древесные щупальца втянулись обратно.
— Все же я сумел тебя закрепить, — порадовался ушастик, — и Ала. И еще многих. Но не всех…
Новости были не очень хороши: двух матросов смыло за борт, на «Хромой Мери» не уцелело ни одной мачты, а в днище зияла пробоина. Судовой плотник с боцманом кое-как залатали дыру, Лэй укрепил заплатку с помощью эльфийской магии. Но даже мне, далекой от мореходного дела, было ясно: флейт не может продолжать плавание. Пришлось бросить якорь.
— Нелюди и есть нелюди, — бурчал Клешня, каждую царапину на корабле воспринимавший как собственную рану, — говорил ведь, на Томление, медузу вам в глотку! Постояли бы в бухте, переждали б ураган спокойно… нет, подавай им Судьбу! А морт ее знает, где она, Судьба-то…
— На остров надо идти, дерево для починки искать, — сказал Джанни Певец, судовой плотник, указывая на высокие деревья, вздымавшиеся неподалеку от песчаного берега. — Сдается мне, это самые что ни на есть корабельные сосны.
Этого молодого черноволосого парня Бобо нанял в Зириусе, на место прежнего плотника, сожранного морским чудищем. Джанни был шустрым, разговорчивым и быстро прижился в команде. Он постоянно напевал зирийские песенки, за что получил свое прозвище.
Бобо взглянул туда, куда указывал плотник.
— Ну чего застыли, осьминожьи выродки? — прикрикнул он на матросов. — Шлюпку на воду! Дайф, восемь человек на высадку.
Мы с Лэем переглянулись и поняли друг друга без слов.
— Не надо восьмерых, — сказала я. — Мы все тоже пойдем, так что четверых достаточно.
Если уж попали на остров, надо было его исследовать. Мало ли, вдруг мы ошибались и артефакт находился именно здесь.
Клешня согласно кивнул, а моряки заметно приободрились. Им не хотелось высаживаться на незнакомый берег. Дикий архипелаг пугал даже самых лихих головорезов из команды.
— Эх вы, бабьё сопливое, — проговорил Дайф. — Позволь, Клешня, я пойду. А то, чую, обделаются они и разбегутся.
— Давай, старик, — одобрил капитан. — Гоняй их там, чтобы задницы горели. Певец, и ты с ними. Будешь деревья выбирать.
Боцман взял еще двоих матросов, которые вовсе не обрадовались такой чести. Вскоре мы уже сидели в шлюпке и гребли к острову. С нами, конечно, отправились Ал и Лис. Первый никогда не оставил бы друзей, второму даже на неведомых островах было безопаснее, чем на корабле, без нашей защиты. Кстати, весь шторм Роману благополучно проспал в каюте и потом очень удивился, увидев разрушения на корабле.
После дикой бури приятно было ступить на твердую землю. Певец оказался прав: на берегу действительно росли высокие стройные сосны. Мы двинулись было к ним, но Лэй остановил нас.
— Подождите, я поговорю со здешними духами.
Он подошел к дереву, коснулся ладонью его ствола, на мгновение прикрыл глаза, потом повернулся к нам и сказал:
— Все в порядке. Духи желают нам счастья и вечной любви. Они здесь удивительно доброжелательные. Сразу видно, остров Лавры.
Лаврой люди называют богиню любви, вспомнила я. Орки не поклонялись ей, у нас почти за все отвечает Тир. Правда, мы чтили некоторых человеческих богов — всемогущую Лак’ху или неистовую Ирриду, например. Но Лавру орки считали самой слабой и бесполезной из всего пантеона. Ну какой от нее толк, скажите, пожалуйста?
Мне подумалось, что этот остров, скорее всего, безопасен. Конечно, после войны богов природа архипелага изменилась. Каждый остров словно стал воплощением сути своего божества. На земле Тира, например, звери без конца сражались, а во владениях Бристада, покровителя ремесленников, муравьи и пчелы — самые трудолюбивые насекомые — стали гигантскими.
