Иар Эльтеррус - Наследник
– Так мне сообщили с Земли, ничего толком не объяснив, – развел руками Снегин. – Происходит что-то странное, только это понять и успел.
– Сколько у вас сил?
– Немного, к сожалению. Восемь кораблей. Один линкор, два тяжелых крейсера и пять средних. Принимайте под командование на время боя. Передаю управляющие коды.
Контр-адмирал немного подумал и расположил самые сильные корабли эскадры в узловых точках обороны – их присутствие сильно поможет. Насколько он помнил, ни американцы, ни европейцы не любили потерь и стремились максимально их избегать. На этом можно будет сыграть, русские корабли ведь и на таран пойдут в случае необходимости.
Вражеские эскадры выстроились в атакующий порядок, выстроив выпуклую призму, и медленно двинулись вперед. Шалыгин не сдержал смешка – надо же, словно по учебнику тактики. У этого построения немало уязвимых мест. Значит, два линкора тогда становятся в основании далеко разнесенных «игл», защищаемые истребителями и фрегатами, чтобы издалека выбивать вражеские крейсера – так они в случае чего смогут атаковать фланги. Остальные располагаются между «иглами» вытянутой полусферой, за которой будет станция. Интересно, кто командует «демократами»?
Через пять минут он получит ответ на этот вопрос – станцию вызвали с подходящего все ближе флота. Увидев лицо старого приятеля, адмирала Джона Кемпбелла, с которым не одну бутылку виски и водки выпили в свое время, Шалыгин усмехнулся – уж чего ждать от Джона он знал в точности. Любитель устоявшихся схем, ненавидящий неожиданности.
– Здравствуй, Питер, – хмуро поздоровался американец.
– И тебе привет, Джон, – отозвался контр-адмирал.
– Не думал, что нам друг с другом схлестнуться придется…
– Я тоже. Но это от нас не зависит.
– Сдай станцию, не надо лишних жертв… – попросил Кемпбелл, дернув губами. – Нам нужен только контроль над сектором. Даю слово, что никто из гражданских не пострадает.
– Джон, ты меня сколько лет знаешь? – укоризненно посмотрел на него Шалыгин.
– Много, – скривился американец, опустив взгляд. – Будь оно все проклято! Какая сволочь это придумала?!
И в сердцах врезал кулаком по краю пульта. Затем поднял голову и тихо спросил:
– Значит, не сдашь?
– Не сдам, – подтвердил русский. – Долг.
– Я тоже присягу давал, – сжал кулаки Кемпбелл. – Так что прости, Питер, но…
– Я понимаю, – грустно усмехнулся Шалыгин. – И ты не обессудь. Бывай, Джон! Мы все равно победим.
– С такими силами? – изумился американец. – Ну, коли в самом деле выиграешь, то с меня ящик самого лучшего виски. Если жив буду, конечно.
– Договорились, – осклабился русский.
Кемпбелл отключился. А Шалыгин еще несколько секунд молча стоял, матерясь про себя – тяжело будет стрелять по тем, с кем еще совсем недавно дрался вместе против общего врага. Но выбора нет.
«Демократы» выпустили с авианосцев истребители, тут же двинувшиеся навстречу линкорам, наиболее уязвимым против истребительной атаки. К счастью за штурвалами их космолетов сидели не «безумцы», а с обычными пилотами можно было справиться даже силами мезонной защитной артиллерии. Свои истребители Шалыгин решил приберечь для атаки на вражеские линкоры, выпустил навстречу только таких же обычных пилотов, приказав «безумцам» оставаться на месте.
На восемнадцатой башне все застыли в готовности за пультами орудий и мезонных зениток. Видели на экране сколько истребителей рвутся к станции и понимали, что шансов выжить почти нет. Но это не пугали ни русских, ни израильтянина – смерти никто из них не боялся.
– Смотри, Коля, там крейсер «Шамир», – внезапно оживился Цви. – Там капитаном мой старший брат, Моше, служит! Жаль, я раньше не знал, а сейчас уже не свяжешься…
– Это да, – не стал обнадеживать приятеля лейтенант, понимая, что любой из братьев в этом бою может сложить голову, а то и оба. – Сейчас не до того. Давай уже в прямое подключение входить, скоро они подойдут на дистанцию ведения огня.
Они покосились на братьев Симоновых, тоже сидевших за пультами – им придется стрелять вручную. С помощью тактического компьютера, но все равно вручную – импланты прямого включения в интеллектронные системы в мозг быстро не вживишь, а тем более не обучишь ими пользоваться.
– Иван, вы командуете операторами ручного режима, – обратился к старшему «медведю» Николай.
– Есть, тащ лейтенант! – кивнул тот. – Ну что, браты? За дедов наших и землю животы положим! Не посрамим род и отца!
– Не посрамим! – дружно ответили Симоновы, пробегаясь пальцами по сенсорам пультов и запуская режим предбоевого тестирования гиперорудий.
Лейтенанты переглянулись и слегка улыбнулись – надежные парни, им можно доверить многое. А им самим пора включаться. Мысленными командами они активировали импланты и вскоре оказались в виртуальном пространстве. Оба имели достаточно боевого опыта, не раз схлестывались с «кошачьими» эскадрами, периодически наскакивавшими на сектор. Поэтому быстро прогнали тесты, переключились в красный режим, который обычно не использовали, слишком опасен, и приготовились вести огонь. Красный режим давал многое – ускорял реакцию и скорость мышления почти в три раза, но выжигал при этом мозг. Если его использовали больше четверти часа, то повреждения становились необратимыми, и человек вскоре умирал от деградации мозговых клеток. Однако теперь это уже не имело значения – выжить никто на «Иване Ефремове» не надеялся. Продержаться бы достаточно долго, чтобы враг не успел добиться своего – и все. А там и подмога подойдет.
Точки, обозначавшие в виртуальном пространстве вражеские корабли постепенно приближались. Перед ними вертелась в космосе карусель истребительного боя – русские космолеты старались не пропустить чужаков к большим кораблям и станции, но не справлялись, их было слишком мало. В это время два крейсера, судя по сигнатурам, европейских, обогнули место сражения и двинулись вперед. Николай насторожился и мысленно навел прицел на один из них.
«Стреляем в один», – предупредил он Цви по мыслесвязи.
Тот прислал в ответ смайлик. И последовал примеру напарника, наведя свое орудие на то же крейсер, что и Николай. Едва вражеский корабль пересек невидимую черту, как оба выстрелили, затем переключились на другие орудия и повторили то же самое. Отметка крейсера исчезла из вирта[12].
«Неужто с первых выстрелов завалили? – не поверил Николай. – Повезло!»
«Ты думаешь, мы одни в него стреляли? – осадил напарника Цви. – Мы – только одна из тридцати двух батарей!»
«Да, ты прав, общими усилиями справились».
Сражение между тем только разворачивалось. Все больше разных кораблей втягивались в противостояние. Бой в открытом космосе абсолютно не зрелищен – никаких ярких вспышек и пугающих взрывов не было. Разве что при попадании мезонного заряда в истребитель тот на мгновение становился словно полупрозрачным и таял, как мороженое на огне. Зато накрытие залпом гиперорудия просто первращало место попадания в абстрактное нечто – на месте попадания образовывалась пространственная аномалия, уцелеть в которой не могло ничего. Правда, все зависело от мощности залпа и уровня защитных полей. Но генераторы защитного поля имели только станции и линкоры первого класса, ни один другой корабль их нести не мог, не хватало мощности двигателей.
Истребители продолжали вертеться в «собачьей свалке» – каждый на каждого, но эта «свалка» постепенно смещалась к позициям русских. Все же у них было куда меньше малых космолетов, а «безумцев» контр-адмирал пока придерживал в резерве. Выбить линкоры, самую серьезную угрозу для станции, было важнее всего. Корабли маневрировали, но евроамериканские приближались, а русские, израильские и немногочисленные халифатские старались держаться на одной позиции, уходя только от своевременно замеченных операторами сканеров залпов гиперорудий, затем возвращались на прежнее место, снова перекрывая подходы к станции.
Русские дрались отчаянно, безумно, фанатично, не жалея себя. Подбитые истребители, если оставалась такая возможность, шли на таран, и скоро западники начали шарахаться от таких, как черт от ладана – для них подобное небрежение собственной жизнью было диким. Но перевес сил были все же слишком велик, и он постепенно начал давать о себе знать. Все больше русских кораблей расплывались облаком обломков – они до последнего вели огонь.
Вот погиб приписанный к «Ивану Ефремову» линкор «Екатерина Великая». Вот два крейсера, отплыли в сторону кусками мертвого железа и, кувыркаясь и паря воздухом из пробоин, полетели к планете. Одним из них был израильский «Шамир», и на восемнадцатой батарее вытер слезы Цви, поминая брата. Вот последний русский истребитель взорвался, и вражеские ринулись к беззащитной станции. Впрочем, не совсем беззащитной.
