Олег Верещагин - Там, где мы служили...
Башни почти не были повреждены и, судя по отсутствию ярких лохматых знамён, контролировались сторонниками «синих беретов» или даже ими самими. Огонь с башен мог перекрывать добрую четверть города. От тюремной ямы до башен было около километра, а расстояние между ними — около двухсот метров. Удивительно было, что гарнизоны башен не обращали внимания на происходящее у них под боком — но могли и обратить, а с башен всю округу можно было простреливать легче лёгкого.
Фишер принял решение захватить зиккураты. Он выделил две штурмовые группы: 3-й взвод Олега Осташко, 4-й — Эриха Краузе, ещё — сборный взвод из освобождённых пленных под общей командой Осташко; 5-й взвод Степана Скобенюка, 6-й — Эрнандо Милароса и ещё один взвод из пленных — под общей командой Милароса. Вертолёты роты — шесть «хенгистов» и столько же «вагонов» — сидели по периметру ямины, укрытые от возможного огня. Вообще зачистку зданий положено было проводить с крыши, и никак иначе, и на крыши следовало высадить десант именно вертолётами, машин бы хватило. Но уже стоял день, и действовать так — значило подставляться на подлёте под сумасшедший огонь из всего на свете. Следовательно, штурмовики были обречены на зачистку снизу с уничтожением врага на всех уровнях поочерёдно — дело муторное…
…Елена оказалась дважды тяжело ранен, и Джек принял командование отделением. При этом он выглядел скорей расстроенным, чем готовым к исполнению своих обязанностей. Штурмовики отряда Милароса скопились в улице за разрушенным домом и сейчас ждали сигнала к выдвижению. Среди развалин лежали запорошенные серо-жёлтым трупы, казавшиеся такими же обломками стен, как и камни, среди которых они валялись.
При свете дня Витька не без любопытства осматривал город. Молодой организм уже отсёк ужас ушедшей ночи, со здоровым эгоизмом заставив его превратиться в полусон: было, не было — а если и было, то не со мной, кажется… В городе угадывались ещё черты того, каким он был до Ночи, но в основном строения были нагромождены позже и местами походили на творения безумца. Казалось, его обитатели старались одновременно укрыться от всех возможных бед — и доказать своему пришедшему из холодной ночи злобному богу, что славят его каждой секундой своей жизни. Для Витьки, ещё недавно считавшего, как и многие другие мальчишки Севера, стихийные язычники, единственным богом — Солнце, то, что он видел, было непонятно, но и отвратительно. Просто на ощущении, инстинктивно.
— Отделение Мальвони… — Миларос указал рукой вперёд. 1-е тут же рассыпалось по обеим сторонам улицы, чтобы взаимно страховаться — и затрусило вперёд. Следом двинулись, точно так же рассыпаясь на стороны, оба взвода.
Дома выглядели нежилыми, но почти везде лежали трупы, валялось оружие, дымились развалины. В нескольких местах замечали раненых — но они совершенно не обращали на штурмовиков внимания; брошенные своими и умирающие…
Улицы казались заколдованными. Стреляли и взрывали по всему городу напропалую, а тут было тихо, и лишь башни впереди временами подавали голоса — но в другую сторону.
Во многих дворах двери были высажены, внутри снова лежали трупы — изувеченные до неузнаваемости. Непонятно было, зачем и почему с такой жестокостью свои убивали своих, что делили? Не верилось и в другое — в то, что их ещё не заметили. Две с половиной сотни солдат движутся по улицам совсем рядом, и что — их не видит никто с высоты шестидесяти метров?! Чем они там уж настолько увлечены-то?!
Очевидно, Миларос подумал о том же, потому что остановил группу возле каких-то распахнутых ворот, на которых — неожиданно ярко и красиво, золотом на синем — виднелись странные геометрические знаки. «Золотом, что ли, выложено?» — машинально подумал Витька. Между створок нелепо торчал сгоревший в чёрный коробок танк. Очевидно, его подбили гранатой откуда-то с верхних этажей пятиэтажки. За танком, у поворота, маячили ребята из отделения Мальвони. Один из них подбежал, что-то доложил Миларосу, тыча стволом в соседнюю улицу. Лейтенат кивнул…
…Атаку синхронизировали сигналами электрического гелиографа. Миларос расставил снайперов на верхних этажах, туда же втащили тяжёлые пулемёты, а к проломам — миномёты. Был дан приказ бить по верхним этажам во время атаки. В первую очередь — по вражеским снайперам и расчётам тяжёлого оружия.
Перед самой атакой — как по заказу — по всему городу вспыхнула с новой силой стрельба. Теперь вовсю подвывали ясно различимые РСЗО — очевидно, высадился «Таран».
От зиккурата атакующих сейчас отделяла площадь — около ста метров пластиковой вымостки. На ней тоже кое-где лежали трупы, но в общем-то не много. Ворота внутрь были закрыты, однако в них оказалась распахнута калитка. Из неё буднично высовывался пулемёт. Оконные проёмы — заложены мешками с песком, оттуда тоже торчали стволы, в том числе — двух двадцатимиллиметровок, наверное, в прошлом — авиапушек.
Осташко сообщил, что ему ясна причина невнимательности противника. Кто-то из его наблюдателей засёк колонну танков под местфлагами — они стояли примерно в трёх кварталах и вяло перестреливались с зиккуратами. Стала ясна и причина такой тишины в этом района — очевидно, те, кто занимал зиккураты, выбили из него отряды, поддерживающие Совет.
Атакующие группы заняли свои места. Витька снова прикрывал Жозефа с Олегом. Странно — ему искренне казалось, что вокруг тихо, хотя воздух был насыщен стрельбой, как мелким дождём… Витька увидел, как Миларос неспешно поднял дробовик — и выпустил вверх сигнальный заряд.
Уже не дождик, а стальной занавес из стрельбы рухнул со всех сторон сразу. Верхние этажи зиккурата, словно тёмноу вуалью, задёрнуло дымом. Стреляли по заранее выбранным и вывереным целям. РОП-4 и -2 в руках солдат взяли под обстрел нижние амбразуры.
— Пошёл! — на этот раз голосом скомандовал Миларос.
«Всё,» — коротко, словно с обрыва прыгая, подумал Витька. Почему-то казалось главным, чтобы не убили на этой площади. Словно в самом зиккурате ничего случиться уже не могло…
Шарло сделал ему «ступеньку», и Витька прыгнул внутрь через горящие мешки. Там тоже всё горело, и первое, что он увидел — оскаленное лицо «синего берета», сидящего у стены с автоматом поперёк колен. Горел и он. В атакующих штурмовиков через пламя начали стрелять почти в упор, от внутренних дверей, в ответ они тоже открыли огонь. Витька стрелял из пулемёта — прижимаясь к стене, в полной уверенности, что сейчас его убьют, и потому без страха — но в какой-то момент огонь штурмовиков забил пальбу обороняющихся, кто-то (непонятно, да и не важно — кто!) скомандовал:
— Вперёд, пока они н очухались!
Лестницы загудели от шагов. Стреляли друг в друга снова — почти в упор, Витька видел во всех деталях перекошенные лица врагов на верхних ступенях, на площадке — широкой, как танцзал, и тоже перегороженной баррикадой из всякого-разного. Бежавший впереди-справа штурмовик согнулся, полетел через перила вниз… Несколько человек стреляли картечью, Витька узнал Джека… Слева рухнули перекрытия, вместе с ними падали, крича, люди — непонятно, кто… Атака почти остановилась, черноволосый парень без шлема волок вниз, хрипя от напряжения, обвисшего на его руках друга… Под ноги Витьке рухнул, крича от боли, штурмовик с пробитыми голенями, из которых брызгала кровь. По лестнице катились, разрываясь, ручные гранаты… но совершенно неожиданно откуда-то сверху на лестничную площадку ливнем брызнули пули — и снова сверху по лестнице ринулись штурмовики 6-го взвода, прорвавшиеся другой лестницей. На площадке началась рукопашная, «синие береты» оказались зажаты с двух сторон. Всё затягивали дым и пыль, Витька, действуя пулемётом, отбил чей-то штык, сшиб противника на пол и впечатал ствол ему в глаз…
Они ворвались на второй этаж, растекаясь по коридорам. Штурмовики шли вдоль стен, беря под рпицел дверные проёмы, и стреляли в них из подствольников, а потом врывались внутрь, накрест поливая стены, углы, пол и потолок из трёх-четырёх стволов одновременно. Делалось всё это в бешеном темпе, чтобы не дать врагу опомниться. Снайперы снаружи продолжали простреливать окна…
… - Не стреляйте! Я сдаюсь!
Очередь в живот, пинок в голову. Сдающихся тут нет, да и мало кто поднимает руки. Те, кто жив, стреляют в ответ… и иногда попадают, и тогда падают штурмовики — молча, сцепив зубы…
Пулемётное гнездо на стыке коридоров отбивалось сразу из трёх стволов — во все коридоры. Витька, упав на живот за колонной, выставил РПД и открыл огонь в ответ, пули из гнезда с хрустом дробили камень колонны. Гнездо расстреляли из двух гранатомётов; один из защитников, без обеих ног, долго и нужно стонал где-то под мешками, из которых сыпался удивительно чистый, золотисто-сухой красивый песок. Он засыпал кровавые лужи на полу, выложенном старым пластиком. Стонущего никто не искал — было слишком много своих раненых.
