Макс Острогин - БОГ КАЛИБРА 58

Плечо стрелка взорвалось. Это была не легкая быстрая и острая пуля, которую он заправил в меня, нет. Я врубил в него тяжелый кусок свинца, тупой, медленный и, конечно, подпиленный, стрелка развернуло, он упал и не смог подняться.

Алиса победно заорала и попыталась выскочить из-за укрытия, но я рявкнул:

– Сидеть!

Она спряталась.

Я не спешил. Перезаряжался. Картечью для ближнего боя. Двинулся к стрелку.

Издали увидел его винтовку. С оптическим прицелом. Значит, Действительно снайпер.

Сам стрелок лежал на ступенях и был еще жив – нога дергалась. По выбеленному бетону стекала кровь, я подумал, что у него может прятаться пистолет. Маленький такой, в рукаве.

Поднял карабин, прицелился. Если попробует сесть – выстрелю.

Но он не сел.

На вид ему лет двадцать, примерно такого же возраста, как я, может, чуть постарше. Он смотрел на меня. Глаза странные. Красные, как клюква. А волосы белые. Не седые, белые совсем, почти прозрачные. Плеча у него не было, подпиленная на четверти пуля снесла мясо, разорвала кости. Кровь брызгала, просто текла и сочилась, все сразу.

Я продолжал целиться. Он, кажется, что-то говорил. Но получались только пузыри, они вспучивались на губах и лопались, разлетаясь брызгами.

– Она… Она… Ты…

Больше он ничего не сказал, изо рта вырвался розовый вздох, все кончилось. Стрелок умер.

На поясе у него болтался довольно длинный ножик, я осторожно его отстегнул, отбросил.

Плохо. Опять. Конечно, рейдеры, бомберы, я убил и тех и других, но они людей весьма отдаленно напоминали. Этот…

Этот был похож. Седой только, но вполне вроде бы человек. Лицо приятное, чистое, почти без шрамов, человек, кажется. Я не знал никакого тропаря на случай убийства человека. Ладно, сам первый начал.

– Мама… – прошептала Алиса.

Я оглянулся. Она стояла рядом. Губы дрожали. Руки тряслись.

– Знакомый? – осторожно спросил я.

Алиса кивнула.

– Он… Он…

– С вами жил?

Она кивнула еще два раза, выдохнула:

– Это Соня. Соня, он…

– Его что, внизу не было?!

– Нет… Я… Я думала, он не попался, – прошептала она. – Он гулять любил, как я… Я думала, он… А он…

Я отскочил от этого Сони. Если всех убил на самом деле он, то ожидать от него можно чего угодно. Даже от мертвого. Плечо ему, конечно, разворотило, но кто его знает…

На всякий случай я приставил карабин к его шее. Выстрелил. Голова отлетела. Без головы баловаться не будет. Нет, хорошо бы его на всякий случай еще и сжечь, правильно я его убил…

Алиса всхлипнула.

Настроение как-то сразу немножко улучшилось, думал, что прибил человека, а оказалась погань. Уничтожил очередную поганую погань. Причем, судя по всему, не из последних на поган- ской лестнице.

– Давно его последний раз видела? – спросил я.

– Неделю… Или десять дней, не помню…

– И как он?

– Что как?

– Нормальный был?

– Да… Нормальный, рассказывал…

Алиса замолчала. Вспомнила что-то.

Нож достала. Я подумал – сейчас резать его будет, смотреть, может, кто внутри обосновался, паразит какой.

– Смотри.

Комбез стрелка Сони был крепко схвачен у запястья бечевкой, Алиса срезала ее, и рукав тоже срезала. Чуть выше запястья сине-

ли звездочки. Четыре штуки. Наколки. Три старые, уже почти выцветшие, растекшиеся под кожей. И четвертая. Ровная, фиолетовая, свежая, еще с краснотой.

Алиса ткнула в звездочку лезвием.

– Знакомая штука?

– Это метки. Каждая звездочка за один поход на Запад. Три раза он ходил. И живым возвращался. А про четвертый раз не знаю… Он, наверное, уже без меня… Ну, мы вместе отправились гулять, он направо, я налево… Соня, он, наверное, на Запад…

– На Запад?

– Ага. Там с ним что-то… Случилось…

– Ясно.

Я снял с пояса секиру, присел над телом.

– Ты что? – спросила Алиса.

– Карманы проверю. Полезное, может, что. Не выбрасывать же…

Алиса отвернулась. Я вспарывал карманы кончиком лезвия, из них вываливалась обычная дребедень. Компас, проволока, гайки, патроны. Кожаная книжка. Небольшая такая, я раскрыл. В книжке хранились фотографии. Такие же, как у Алисы, того, старого мира. Дома, моря, леса и реки, я пролистал быстро. Последняя фотография другая. На ней Алиса. Чуть помоложе и не в этом уродском мусорном комбинезоне, а в обычной клетчатой рубашке. Алиса улыбалась. Красивая. Нет, она и сейчас красивая, но в нормальной человеческой одежде еще лучше.

– Твоя фотка, – я показал Алисе. – А говоришь, не жених…

Она выхватила фотографию, разорвала на мелкие клочки.

– Ты что? – спросил я. – Совсем?

Алиса не ответила.

На траве что-то блестело. Я наклонился. Подвеска. Как бы круг, а внутри птичья лапка. i

Как у меня. Видимо, с шеи слетела.

Алиса не смотрела, и я спрятал птичью лапку в карман.

– Ты скоро? – спросила Алиса.

– Да, все уже.

– Тогда поторопимся. Здесь уже недалеко, пойдем напрямик…

– А с этим?

Я пнул стрелка.

Алиса отвернулась. И мы пошли напрямик, в этот раз я шагал первым, думал.

Я помню, мы гуляли вдоль Синего Ручья. В тот год Гомер подолгу гулял с каждым, беседовал на всякие важные темы.

– Раньше было все просто, – говорил Гомер. – Путь выбирали родители. Ребенок появлялся, а его родители говорили ему – будешь тем-то. И человек сразу шел в школу, учиться, к примеру, на водопроводчика.

Кто такой водопроводчик?

Это тот, кто проводит воду. Это сейчас воды кругом полно, ручьи везде, дождь каплет, а тогда воду в каждый дом проводили по трубам, и водопроводчик был очень уважаемым человеком.

А являлся ли при этом человек прирожденным водопроводчиком, никого не интересовало. И очень часто этот самый водопроводчик жил крайне несчастно, потому что не знал своего истинного предназначения, своего ремесла.

– У каждого в жизни есть предназначение, – говорил Гомер. – Вот я – чистильщик. Или истребитель. Я сам истребляю погань – и других учу. И ты тоже истребитель. Потому что…

Потому что когда мальчик начинает говорить разумные вещи, наступает время смотреть, на что он годится. Некоторые умеют обращаться с инструментами, изготовлять оружие и орудия для посева, и тогда они становятся кузнецами, огонь и молот – их ремесло. Другие умеют слышать животных, и становятся зверолога- ми, доят лосей, ищут следы кабанов, разводят кур и этим счастливы. Некоторые рождаются сразу сильными, здоровыми и красивыми, и у них самое сложное предназначение – поддержание племени, и эта судьба не из легких, сам видел. Есть они могут только растительную пищу, пить росу или талый лед, спать должны мало, жить на холоде, и от такой жизни они долго не живут, потому что начинают рано болеть, а больные они уже никому не нужны. И приходится им идти в рыбаки, или в улиточники, или в бортники.

Я спросил, а как же женщины? В чем их ремесло? Гомер ответил сразу и просто. Жизнь – это занятие женщин. В этом их цель. У мужчин много целей, много занятий, но тебе выпало самое важное. Твоя цель – зачищать территорию. Только зачистив территорию от слуг зла, мы приблизим падение самого зла. Мы должны сохранять жизнь себе и своим товарищам, это так, но главная наша цель – падение зла. Уничтожить зло, стереть его с лица Земли – вот путь, и альфа и омега.

Я поинтересовался у Гомера, как он выбрал мой путь, а он ответил, что путь выбирает совсем не он, путь выбирает Владыка, он же, Гомер, лишь читает его знаки.

И в чем же мой знак?

Гомер взял мою руку и взял свою руку. Они были похожи. Небольшие, с аккуратными пальцами средней длины, с умеренно широкой ладонью.

– Тебя выбрали твои руки, – сказал Гомер. – Вряд ли с такими руками можно быть хорошим молотобойцем. Зато с оружиемты будешь обращаться хорошо. Или ты хочешь стать кем-то другим?

Я никем не хотел стать, никаких предпочтений у меня не сложилось.

– Твой путь – смерть, – сказал Гомер. – Это твое ремесло и предназначение.

– Вокруг тебя всегда будет смерть, – сказал Гомер. – В этом мало хорошего, но ты должен привыкнуть.

– По-другому нельзя, – сказал Гомер. – Кто-то должен и конюшни расчищать…

Про конюшни я не понял, у нас уже давно никаких коней не было.

Глава 15

Вокруг поле. Бугристое какое-то, но без деревьев, травой поросло. Как-то оно мне не очень понравилось, на кладбище похоже, но крестов вроде бы нет.

Мы взбирались на последний уровень, я насчитал тридцать два, потом бросил. Я бы сам не полез на такой дом, но Алиса сказала, что тут спокойно, что она сама сюда частенько ходит, любоваться видами.

Не знаю, чем тут было особенно любоваться, я никогда ничем не любовался. Гомер говорил, что засматриваться на природу нечего, иначе она быстренько возьмет тебя за шею. А сидеть наверху…

Глупо. Алиса точно специально подставлялась. Или с ума соскочила, ну, из-за этого своего Сони. Почему нет? В таком месте любой свихнется. Когда еще происходит всякое…