Лиза Генри - Темное пространство
Я пожал плечами.
Кэм провел ладонью по ежику моих волос.
— Ты ведь помнишь, как он это делает?
Меня охватил страх.
Перед глазами промелькнула яркая картинка: Кэм, впервые очнувшийся на этом корабле.
Он водил головой, но видеть не мог. Глаза у него были завязаны. Он был раздет. Скован и не в силах пошевелиться. Его руки были вытянуты над головой, так что плечи болезненно тянуло. Босые ноги скребли по полу, но нащупать опору ему никак не удавалось. Некуда деваться. Не оставалось ничего, кроме как сдаться.
Я зажмурился.
— Так что, может, ты лучше потерпишь меня у себя в голове еще немного, — продолжил Кэм. — Я побуду вашим посредником.
— Да. — Я судорожно вздохнул. — Да.
Мы посидели немного в темноте.
Страх проходит.
Ты думаешь, он проходит, но иногда он просто готовится к новому удару.
Кэм обнимал меня, пока я не заснул.
А проснулся я в цепях.
Глава двадцать Один
Я закричал.
Я был в комнате со вспыхивающими огнями, в оковах, а Кай-Рен — без маски — стоял передо мной и, сощурив желтые глаза, рассматривал меня.
Я рванулся, хотя и знал, что бесполезно. Мои руки были вытянуты над головой. Металлические обручи обхватывали лодыжки, не давая свести ноги.
— Не надо! — взмолился я, выкручиваясь всем телом. — Он сказал, что ты не станешь! Он сказал, что не станешь!
Кай-Рен зашипел.
— Ты не понимаешь, Брэй-дии. Ты не слушаешь.
— Я буду слушать. Буду! — Но я понимал, что он имеет в виду не это, не совсем это.
Связь с Кай-Реном у меня была не такой сильной, как с Кэмом. Кэм назвал себя посредником. Может, этого не хватало для того, чего хотел Кай-Рен, хотя нахрена ему сдался какой-то нищий оборванец из Копы, оставалось лишь догадываться. Кэм гораздо лучше подходил для должности посла человечества.
— Я слушаю, — продолжил я. Сердце панически колотилось, кровь захлестнула адреналиновая волна. «Бить или бежать?» — спрашивала биохимия, а я не мог ни того, ни другого. Только умолять. — Я буду слушать, пожалуйста!
Кай-Рен снова зашипел, и его тон стал почти… нежным.
— Скоро будешь, маленький.
Кай-Рен оказался сзади. Его ноготь — коготь? — ласково прошелся по моей спине, по напряженным узлам мышц. Кожа покрылась мурашками, желудок провалился в пятки.
«Нет, нет, нет, нет, нет».
Это был мой голос или воспоминание о Кэме, когда тот оказался в том же самом положении? Я не мог разобраться, да и какая к черту разница? Его, мой — он одинаково звенел от ужаса.
— Я не он! — всхлипнул я. — Я другой!
Если Кай-Рен ожидал после этого, что я начну понимать, то он ошибался. Может, Кэм и способен понять, что Кай-Рен — иной, что насилие для него лишь средство достижения цели, но я не мог и никогда не смогу. Кэм умнее. В Кэме нет столько злости, как во мне. Кэм незлопамятен и чистосердечен.
Я же никогда, никогда не перестал бы ненавидеть Кай-Рена за это.
И бояться.
И желать ему смерти.
Дело не в биохимии. А во мне самом.
— Я не такой, как он! — повторил я, глаза защипало от слез, из носа потекло. — Мы разные!
Хотя кто различает букашек?
Кай-Рен дотронулся до моей шеи. Меня обожгло внезапной болью.
Наркотик подействовал тут же. Меня накрыло спокойствие. Сердцебиение замедлилось. Дыхание тоже. Страх исчез.
Его сменили другие ощущения, когда ладони Кай-Рена прошлись по моей коже. Они не были теплыми, но возбуждали не меньше прикосновений Кэма. Я ненавидел, как Кай-Рен ко мне прикасался. Словно я был его вещью. Я ненавидел себя за вырвавшийся у меня стон. А больше всего мне было отвратительно, как он довольно зашипел, когда мой член начал твердеть.
— Умница, Брэй-дии, — прошептал он где-то у моего уха.
У меня даже не было сил отвернуться. Я просто висел, уронив голову, и смотрел на свое худое бледное тело, пока Кай-Рен прижимался ко мне сзади, а руки в перчатках скользили по моим бедрам, животу и вниз, к члену.
Я знал, что должен бояться, но то, что текло в крови — наркотик? яд? — заставило ту часть меня, которая должна была кричать от ужаса, заткнуться. Кончики пальцев Кай-Рена погладили меня, и я застонал.
«Нет, нет, нет, нет, нет».
Вот только да, да.
Руки Кай-Рена переместились с моего члена на ягодицы.
От наркотика я словно оцепенел, чтобы сопротивляться, но страх снова нашел меня. По лицу потекли слезы.
«Не надо. Пожалуйста, не надо. Он сказал, ты не станешь. Кэм сказал».
Кай-Рен зашипел, и, кажется, этот звук должен был успокаивать.
Снаружи раздался приглушенный, быстрый стук, а потом крик:
— Брэйди! Брэйди?
«Кэм?» — закричал я ему в ответ, пусть мое тело и оказалось не способно на что-то больше слабого всхлипа.
Кай-Рен снова зашипел. На этот раз в шипении явно слышалось раздражение.
Я поднял голову, дверь отъехала в сторону, и Кэм подошел ко мне.
— Не делай ему больно, — попросил он напряженным голосом и перехватил мой взгляд. В нем отражался тот же страх. — Пожалуйста, господин, не надо.
Кай-Рен провел когтем вдоль моего позвоночника, и я содрогнулся.
— Страх оставит его, когда наша связь станет сильнее. Когда он поймет.
— Не оставит, — возразил Кэм. — Мы разные.
Он встал передо мной и обнял. Бесполезный жест, неспособный защитить и утешить, но я закрыл глаза и притворился, что так мне лучше.
Кай-Рен погладил меня по голове. Я еще теснее приник к Кэму. Дыхание перехватило.
— Он должен слушать! — прошипел Кай-Рен.
Кэм подвинулся, пнув крепление на раме за моей левой лодыжкой. Трос завибрировал и втянулся в стену — я не знал, стоит ли мне шевелиться. Тем более Кай-Рен все еще стоял у меня за спиной, водя пальцами по позвоночнику и недовольно шипя, когда я издавал какие-нибудь звуки.
Кэм пнул вторую опору, а потом потянулся вверх. Его пальцы обхватили мое левое запястье и расстегнули наручник. Моя рука упала, и плечо тут же заныло. Сил поднять ее не было.
— Послушай, — сказал Кэм.
— Хорошо, — прошептал я сквозь слезы, борясь с туманившим сознание наркотиком. — Хорошо, Боже, хорошо!
— Нет, — перебил Кэм, крепче обняв меня. — Не ты, Брэйди.
Прижимая меня к себе, он высвободил и вторую руку. Я тяжело завалился на него, и Кэм осторожно опустил нас на пол. Я зажмурился и подумал, что теперь сделает Кай-Рен — убьет нас за это?
— Ты ее видишь? — спросил Кэм. — Ты это чувствуешь?
Кай-Рен зарычал, но в ту же секунду мы все увидели ее: тощую маленькую девочку, очень смуглую от солнца — она стояла посреди кухни с полотенцем на плечах, пока я вытирал спутанные мокрые волосы.
— А можно мне спать с тобой, Брэйди?
— Зачем это?
Серые глаза были просто огромными.
— Я боюсь темноты.
— А что если я тоже боюсь?
Люси наморщила нос:
— С тобой я перестану бояться, а потом помогу не бояться тебе, хорошо?
— Хорошо.
Люси была моим сердцем до Кэма.
Она все еще оставалась всем для меня.
— Ему тут не место, — прошептал Кэм. — И никогда не будет. Ты ведь должен это чувствовать.
— Он здесь для тебя, Кам-рен, — послышался сверху свистящий голос. — Ты ведь хотел его.
Кэм сплел пальцы с моими.
— Но не так.
Я открыл глаза и посмотрел через плечо Кэма на Кай-Рена. Интересно, я придумал, или в желтых глазах действительно появилось почти задумчивое выражение. Почти человеческое. А потом радужки сверкнули, и все пропало.
Тонкая верхняя губа поползла вверх, открывая острые зубы.
— Это подарок.
— Нет, — отрезал Кэм.
— Хорошенько подумай, Кам-рен. Если все будет по-твоему, никому не станет лучше.
— Верно, — согласился Кэм, — но, возможно, никто и не умрет.
Молчание затянулось. Если между ними что-то и происходило, я не слышал из-за собственных всхлипов.
А потом Кэм разжал руки.
Кай-Рен прищурил глаза.
— Вставай, маленький.
— Кэм, — шепотом позвал я.
— Все нормально, — сказал тот и помог мне подняться. — Он отошлет тебя обратно, Брэйди, хорошо?
Я не мог понять, врет он или нет.
Не мог понять, плачу я из-за Люси, из-за себя или из-за Кэма.
Когда Кэм помогал мне забраться, наверное, в ту же самую капсулу, в которой мы тогда видели Копу, меня безостановочно трясло. Не из-за капсулы, не из-за стоявшего рядом Кай-Рена и даже не из-за бескрайнего космоса. Просто от шока.
— Все хорошо, — успокаивал меня Кэм.
Для парня, который вообще-то был моим пациентом, он слишком часто повторял это с тех пор, как мы вырезали его из капсулы. Черт, похоже, я никогда не был главным.
Он провел ладонью по ежику моих волос, а второй рукой обхватил мое лицо. Зеленые глаза были широко распахнуты, словно впитывая последние наши мгновения вместе. Мои глаза были, наверное, такими же.
