Андрей Фролов - Мытарь

Как выстрел навскидку. Андрей невольно улыбнулся, слыша за спиной торопливые шажки, и понял, что по Великой Счастливой Случайности снова попал в цель. Необъятная женская природа... Девушка ожила, пошла свободнее, плавнее, уже не подворачивая ноги на каждом косогоре, и даже что-то непринужденно защебетала, лишь изредка замолкая, словно прислушиваясь к себе.

И как бы ни была тяжела ноша человеческой памяти, есть люди, предсказать или понять которых ну просто невозможно. Прошел еще час, растянувшийся на новые рощи, луга и холмы, и девушка, казалось, просто вычеркнула, вырезала и утопила в прошлом последние несколько ужасных часов своей жизни, снова как ни в чем не бывало принявшись приятно надоедать Андрею бесконечными разговорами.

А еще через полчаса выяснилось, что водки с собой в поход нужно брать несоизмеримо больше, а из карабина нужно было стрелять в Федора, а не в Фигу. И риска меньше, что девушку зацепил бы, и Фигу еще разок дробью раскурочил... Но в целом он, конечно, держался молодцом! Андрей молчал, усмехался в усы и качал головой.

И что бы ни произошло с ними этим днем, по чьей бы вине ни угодили они в переделки, он на самом деле понял, что все-таки рад тому, что со спутницей, такой неожиданной, но уже такой привычной, все в порядке... Он смог остановить страшное. Смог их вытащить. И от этого тоже было хорошо.

А когда глубокий овраг неожиданно пересек им путь, грудину невольно наполнило радостным предвкушением конца пути. Они спустились и вброд, даже не замочив штанин, почти бегом перешли мелкий извилистый ручей.

Из оврага путники поднялись в небольшую березовую рощицу, сразу за которой лежало широкое, прогнутое словно чаша поле, окруженное опушками лесов, а в центре его разлилось почти правильной овальной формы озеро. На дальнем берегу озера дымили трубами деревенские домики, практически скрытые серым облаком тумана.

Яна наконец замолчала, внимательно осматриваясь и поглядывая на компас.

– Чтоб меня перевернуло, – задумчиво произнесла она, опуская рукав, – если это не Болотное.

Андрей вопросительно взглянул на нее, кивнул в сторону домов на противоположном берегу озера и получил ответный кивок. Болотное. Он выдернул из кармана пластиковую трубочку карты, а из другого прицел карабина.

– Видимо, да. – Наконец, после увлеченного созерцания деревни и рыбацких, давно заброшенных мостков, он, словно заправский полководец, опустил импровизированную подзорную трубу и повернулся к девушке. Заговорщицки сощурил глаз и улыбнулся: – Мы дошли?

Она выждала положенные десять девчачьих секунд, нахмурилась для порядка и улыбнулась в ответ. Кивнула, посмотрела на карту, ведя по пластику коротким обломанным ногтем.

– Дошли. Теперь на запад, километров тридцать, если мы подразумеваем одно и то же место, хотя, – она пожала плечами, – я вообще-то рассчитывала выйти слегка западнее, почти под Карасевом... Не важно.

Андрей посмотрел на лежащее за озером Болотное, разглядел в окутывающем село тумане и смоге несколько невысоких заводских труб, покачал головой и убрал карту. Дошли. И довольно быстро, за последние часа полтора проделав больше десяти километров.

Стреляя в людей, бандитов, пиратов и военных. Общаясь и воюя с мутантами, потеряв напарника, к которому уже успел привыкнуть и даже научился понимать. Неожиданно подцепив на хвост жаждущую обогащения Яну, разбив и в конечном счете потеряв машину, оборудование, часть снаряжения и оружия. Попав в плен и вырвавшись из плена, едва не угодив на долгий ужин к огромным насекомым. Избитый, оглушенный, практически изнасилованный, покусанный, измотанный дорогой. Ставший убийцей, спасителем, судьей. Дошел.

Военные на пути от дачных поселков больше не допекали, лишь один раз путники видели вдали блокпост, пару машин на дальних дорогах, и еще раз пролетал вертолет. Что бы ни думал там о себе Шелест, его люди работали недостаточно эффективно. Только совсем недавно, минут тридцать назад, с юга, со стороны резервации и поселков, донеслись редкие, приглушенные расстоянием выстрелы, но Яна так ничего и не услышала, убедив Андрея в том, что это охота или просто показалось. А еще, добавила она, если уродцев Белохвостова таки перестреляют или добьют ублюдков-пиратов, она лично плакать и страдать долго не будет. А точнее, не будет вовсе.

– Часа четыре, и мы на месте. – Она бодро хлопнула Андрея по плечу, развернулась и пошла вдоль опушки. —У тебя ведь есть план?

– План? – неосторожно переспросил Андрей.

– Да, план. – Яна остановилась, оборачиваясь и внимательно заглядывая ему в глаза. – Ну, как бабки поиметь? Да?

– А, план. – Андрей осторожно отъехал от неприятной темы. – Конечно, есть!

– Ну, хорошо, – медленно сказала Яна и пошла прочь. – Вперед, Полиция, скоро будем на точке!

Глава 18. Цитадель

Андрей пошел по тропинке, видит: старая изба – не изба, тыном обнесена, без окон, без крыльца.

Андрей, конечно, предполагал, что-то рисовал в воображении, фантазировал и пытался угадать, каким будет край, выбранный Воротовым в качестве своего убежища. Но когда Яна вывела его из заболоченного леса, понял, что с фантазией у него туго. У подножия огромного холма, едва ли не сопки, лениво протекала мертвая речка. Проселочная, но наезженная и ухоженная дорога скакала через мосток и тут же убегала в беспорядочное нагромождение домов, сараев и коровников под гордым названием Карасево, облепившее длинный и просторный склон.

Вообще, деревни было две. Лежащие на встречных склонах двух холмов с подыхающей меж ними речкой. Одна – то самое Карасево, занимала больший северный склон, процветала и жила, беспробудно бухая и плодя подкрепление для Антона Белохвостова, выращивая упорно не желающих плодиться и доиться коров да картофель размером с добрый арбуз. Деревня с этой позиции являла собой весьма живописное и первобытно-свежее явление со всеми ее разбитыми дорогами, покосившимися домами и плантациями картошки. Если бы Андрей был художником, то непременно бы завизжал от восторга, мгновенно принявшись устанавливать мольберт и в полный голос восхищаться буйством грязно-зеленого и желто-коричневого. Но Андрей не был художником. Да и мольберта у него не было.

Вторая деревня, непосредственно сам Старый Елбак, куда и лежал в конечном итоге путь, расположилась на правом, ближнем берегу, оккупировав малый южный холм и, как это ни удивительно, практически полностью канув в небытие. Оставила после себя лишь с десяток остовов изб, старую, непонятно зачем возведенную посреди леса водонапорную башню и жилище Воротова. Собственно говоря, теперь это жилище и было тем самым Старым Елбаком, о котором так упорно твердили картографы.

Яна вывела их на дорогу приблизительно в полукилометре от особняка, но Андрей все равно спрятался в кювете, опасаясь дальнобойных наблюдательных приборов и сканеров. Сбросив изрядно задолбавшие рюкзаки, они приникли к краю дороги, по очереди передавая друг другу оптический прицел. Зрелище впечатляло.

Домина, четырехэтажная громадина из красного и белого кирпича, со всеми его пристройками и ограждениями занимал не менее полугектара; неровным прямоугольником вытянувшийся с севера на юг, выросший прямо на краю холма. Нависая над речкой, он очень сильно напомнил Андрею средневековый замок, заботливо и нещадно оберегавший своих подданных на другом берегу от всевозможных опасностей и чрезмерной лени.

Особняк был обнесен двухметровым кирпичным забором, по всей протяженности оснащенным прожекторами, лентами сканеров, камерами и датчиками слежения, внутрьже вели широкие кованые ворота, выходящие на юг, выбить которые было возможно, разве что с танка. За таким забором ну просто обязательно должна быть вертолетная площадка. Из-за ограды, далеко разносясь в осеннем воздухе, долетал собачий лай, хриплый, рваный, злой.

А сам дом представлял собой весьма любопытный образчик архитектурного маразма, помноженного на большие деньги. Викторианский стиль был весьма удачно скомпонован воедино с античными колоннами, арками, витражами и капителями, что нисколько не помешало строителям и дизайнеру подбросить сверху ту самую виноградину – весьма немалое количество хромированного железа и пенобетона, ни на секунду не дающих хозяину забыть о родном мегаполисе. Дом сверкал тонированными стеклами, гордо выпячивал диски параболических и спутниковых антенн, а увивающий отдельные участки стены (устойчивый к сибирским морозам) дикий, но укрощенный ножницами садовников плющ мирно сосуществовал с блестящими, стильно издырявленными железными скамейками, размещавшимися на террасе с римскими колоннами и арчатой галереей третьего этажа.

Узкие оконные рамы сверкали надраенным хромом, ничуть не стесняясь безвкусного соседства с тяжелыми, полосами окованными деревянными дверями, и Андрей не удивился бы, узнай, что господин Воротов очень любит окрошку. Заедая пирогом. И запивая козьим молоком.