Владимир Ильин - Люди феникс
В памяти невольно всплыли пережитые за сегодняшний день эпизоды.
…Первым был одинокий алкоголик, которого зарезали в собственной квартире не то собутыльники, не то грабители из числа бомжей, потому что только бездомный бродяга мог бы позариться на захудалое барахлишко покойного. Впрочем, вопрос о том, кто совершил убийство, в тот момент перед Иваном Дмитриевичем не возникал. Гораздо важнее для него было решить, как ему попасть в запертую изнутри квартиру, — не ломать же дверь, в самом деле!.. Выручила его соседка, вовремя заявившаяся из магазина и сообщившая, что у нее хранится запасной ключ. Ивану Дмитриевичу пришлось, правда, соврать ей, прикинувшись дальним родственником хозяина квартиры. Проблема заключалась в том, что он не знал ни имени, ни фамилии, ни даже пола того человека, который лежал мертвым за дверью. Ему лишь было каким-то образом известно, что в квартире имеется покойник. Свеженький, еще не успевший остыть труп, который следует во что бы то ни стало вернуть к жизни…
К счастью, соседка поверила Ивану Дмитриевичу вопреки всем пробелам в его информации. Она даже успела ему кое-что поведать, пока отпирала дверь своей квартиры и выносила Ивану Дмитриевичу ключ на обрывке замусоленной бечевки. Правда, после этого она почему-то не захотела оставлять Ивана Дмитриевича наедине с его проблемой, и пришлось открывать дверь в ее присутствии.
Как и следовало ожидать, некто Петр Тетеркин, сорока лет от роду, обнаружился уткнувшимся небритой щекой в кухонный стол, на котором, кроме пустой бутылки, нескольких захватанных стаканов и щербатой тарелки, до краев заполненной окурками дешевых сигарет, больше ничего не было. Убитый был в майке и дырявых штанах, утративших свой первоначальный цвет и фасон. Вся прочая обстановка соответствовала образу жизни одинокого любителя спиртного, за исключением лужи крови, расплывавшейся на грязном линолеуме.
Стараясь ни до чего не дотрагиваться, Иван Дмитриевич брезгливо обошел стол и увидел, что под лопаткой у Тетеркина торчит деревянная рукоятка обычного кухонного ножа, которым обычно режут хлеб и колбасу.
Увидев кровь, соседка испуганно заголосила, и ее мгновенно будто ветром сдуло из квартиры («Побежала вызывать ОБЕЗ или Эмергенцию», — догадался Иван Дмитриевич). Что ж, это было ему только на руку — меньше свидетелей будет. На всякий случай зайдя к убитому со спины, он опустил свою, ставшую вдруг неимоверно тяжелой, ладонь на заросший курчавыми волосами затылок.
РАЗРЯД!
Мертвец пошевелился и что-то невнятно пробурчал. Потом икнул и открыл мутные глаза. Оторвал нечесаную голову от стола и повертел головой, словно проверяя ее на исправность.
Увидев перед собой незнакомого пожилого человека, одетого вполне прилично и ни на кого из пьяниц-дружков явно не похожего, Тетеркин тем не менее ни-. чуть не удивился. Он лишь опять икнул и заплетающимся языком поинтересовался:
— С-слышь, отец, у тебя в-выпить есть?
— Н-нет, — почему-то тоже заикаясь, ответствовал Иван Дмитриевич.
— Ж-жаль, — посетовал воскрешенный. — С-суш-няк, понимаешь, ддолбит… А м-может, у тебя б-баб-ки… имеются?
Иван Дмитриевич не ответил. Он, словно завороженный, смотрел, как у оживленного и явно ничего особенного не ощущающего выродка продолжает торчать из спины нож, покачивая рукояткой при каждом движении Тетеркина.
— Ты… ты, это… — наконец сумел выдавить Иван Дмитриевич. — Нож-то вытащить надо…
— Шо? — не понял его хозяин квартиры, пытаясь заглянуть себе за спину. — К-какой еще нож?..
Но Иван Дмитриевич не стал развивать эту тему, потрясенный тем, как за какое-то неуловимое мгновение спина его «клиента» изменилась кардинальным образом.
Нож куда-то исчез, словно его никогда не было под лопаткой Тетеркина, и лужа кровищи с пола тоже испарилась само собой.
Черт-те что!..
Иван Дмитриевич стремглав выскочил из квартиры, чуть не сбив с ног на лестничной площадке возвращавшуюся соседку и не слушая нечленораздельные пьяные вопли за спиной в том смысле, что подло бросать человека погибать от похмельной засухи…
Следующей была семнадцатилетняя девчонка, покончившая с собой. Неизвестно из-за чего именно, но явно из-за какой-нибудь глупости, потому что в столь юном возрасте не может иметься веской причины, чтобы наглотаться снотворного. Да еще если учесть, что девица была отнюдь не из бедной семьи — чего ей могло не хватать в жизни? Вечно эти богачи бесятся с жиру!.. Хорошо еще, что она была дома одна и не удосужилась перед самоубийством запереть входную дверь роскошного двухэтажного особняка на ключ. Словно втайне надеялась, что ее спасут. А может, и действительно вся ее задумка была рассчитана лишь на то, чтобы попугать родителей…
Воскресив эту дурочку, Иван Дмитриевич не удержался и всласть отхлестал ее по щекам без каких бы то ни было объяснений…
Сорвался, конечно. Сказалось то нервное напряжение, которое нагнеталось в нем весь этот проклятый день. Уже в машине, отойдя от стресса, он пожалел о том, что учинил эту мерзкую экзекуцию, но было поздно. Ведь приобретенные им чудо-способности заключались, если можно так выразиться, только в отмене смерти, а не в отмене неблаговидных поступков…
И уже в конце рабочего дня имело место самое гнусное воскрешение, вспоминать о котором Иван Дмитриевич до сих пор не мог без содрогания. Тело мужчины было по-мясницки разделано на куски, упаковано в герметичный большой мешок и брошено в мусорный бак в укромном уголке города. Чтобы исполнить свою миссию, Ивану Дмитриевичу пришлось испачкать руки в крови, а ботинки — в каком-то жидком дерьме, разлитом вокруг мусорного бака. А когда, после его чудодейственного прикосновения, из окровавленных обрубков, словно из деталей чудовищного человекоконструктора, регенерировался мужчина средних лет, абсолютно целый и невредимый, только голый, дрожащий от холода и не понимающий, где он и что с ним до этого случилось, то Ивану Дмитриевичу пришлось сначала ломать голову над тем, во что повторно рожденного одеть (к счастью, в другом мусорном баке обнаружились драное женское пальто с меховым воротником и башмаки сорок восьмого размера с оторванной подметкой), а потом — везти его домой. Не бросать же, в самом деле, этого типа голышом на помойке!..
По дороге Ивану Дмитриевичу пришлось на ходу сочинять историю о том, что он-де абсолютно не имеет никакого представления, как его спутник мог оказаться в столь непотребном месте неодетым. Дескать, ехал мимо свалки, ни о чем не подозревая, вдруг вижу — какой-то сумасшедший нудист из мусорного бака на белый свет лезет… Может, тебя в каком-нибудь казино в карты догола раздели? Ах, ты не играешь в азартные игры?.. Тогда, значит, тебя ограбили, сынок. Трахнули по башке и обчистили по полной программе… Поэтому ни хрена ты сейчас и не помнишь…
Все кончилось более-менее благополучно. Доставил он бывшего покойника домой без приключений и проблем, тот на прощание долго жал руку Ивану Дмитриевичу и рассыпался в благодарностях.
А когда оживленный уже вылез из машины, хлябая сваливавшимися с ног пародийными башмаками и пытаясь запахнуть на голом животе полы тесного пальтеца, Ивану Дмитриевичу вдруг пришла в голову одна любопытная мысль. А что, если рагу из этого бедолаги кто-то из его домашних сделал? Жена с любовником, например, или озверевший тесть, заявившийся после последней отсидки в зоне?.. Как они воспримут появление того, кого собственноручно пытались убрать?..
Ничего, решил Иван Дмитриевич. Так им и надо, подонкам. Пусть их долбанет кондратий, когда они увидят свою жертву, вернувшуюся с того света в целости и сохранности!.. Главное — чтобы это чудо шуму в городе не наделало…
При мысли об этом у Ивана Дмитриевича и теперь пробежал мороз по коже, и он машинально хватил еще одну порцию коньяка. До него дошло, что при каждом воскрешении покойников он рисковал, как выражаются уголовники, «засветиться» и стать притчей во язы-цех, если прибегнуть к древнеславянским оборотам.
«Этого мне только не хватало, — подумал он, с отвращением выдыхая коньячные пары. — Чтоб за мной повсюду по пятам таскалась свора писак и всяких там академиков? Чтоб на меня со всех сторон сыпались просьбы и мольбы оживить родственников, друзей, любовниц, знакомых? Чтоб мне не давали проходу и выстраивали в подъезде километровую очередь к моей квартире? Нет уж, увольте!.. Быть этакой российской бабкой Вангой я не желаю — даже если мне за это будут платить. Я не хочу менять свободу на деньги, и даже на очень большие деньги!..
Эк куда замахнулся, — тут же укорил себя Иван Дмитриевич. — Как же ты наивен, старый хрыч!.. Да не будет тебе ни толп поклонников, ни баснословных гонораров… пресса, может, и заинтересуется тобой, но ее быстро от тебя отсекут… как и всех прочих… Стоит лишь кому-то из «верхушки» узнать про твой дар и убедиться, что ты действительно ЭТО можешь, и жить тебе до конца дней своих в какой-нибудь «секретной зоне» за колючей проволокой… или даже глубоко под землей… Время от времени будешь выполнять заказы первых лиц — и не в интересах государства, а в их личных, шкурных интересах! А страна будет удивляться, каким образом президент и особо преданные ему личности не подвержены ни естественной, ни насильственной смерти…
