Иван Кузнецов - Ковчег
— Смогу, — сквозь зубы процедил Игорь.
— Хорошо. А то старая кляча опять докопается, не посмотрит на ваши раны.
В ответ Игорь прошипел что-то нечленораздельное и, подозреваю, нецензурное.
Мы вышли на улицу. Дождь прекратился, небо окончательно посветлело. На часах — начало девятого.
Снова навалилась усталость. Адреналин схлынул, глаза буквально закрывались на ходу. Ничего, недолго осталось. Отстоять десять минут, выслушать поток ведьминых придирок по поводу и без, и можно спать, спать, спать. Уж по ранению, пусть оно и пустяковое, наверняка от работ освободят. Так что будет у меня неделя, а может и две. Нужно привести в порядок квартиру, замазать щели в стене — дымоход печки плотнее подогнать. Наконец-то провести пару вечеров с Никой. Надо только выдержать еще один недолгий отчет.
Сан Саныч распахнул скрипучую, с проржавевшими петлями дверь, и мы спустились в темный коридор. Склеп, натуральный склеп. Чтобы выбрать такое место своей резиденцией, определенно надо быть потусторонним существом. Ну, или повредиться разумом.
— Если что, бейте в голову, — пробормотал Игорь.
— Чего? — недоуменно переспросил Сан Саныч.
— Ведьму надо бить в голову. Из дробовика. Тогда кроун, и она дохнет сразу.
Я фыркнул. Пояснил:
— Не обращай внимания. Это из игры. Игорь шутит.
Отсылки к фильмам и играм Сан Саныч не любил. Он уже было обернулся, собираясь прочитать контуженому Игорю нотацию, как пол вздрогнул. Громыхнуло так, будто взорвалась граната. Не в коридоре — впереди, в комнате, где сидела Милена Юрьевна. Одним прыжком Сан Саныч преодолел остаток пути, рванул хлипкую дверь…
В комнатушке висело белое облако, в лучших традициях не то ужастика, не то пародии на него. Пахло мелом и штукатуркой. В потолке зияла дыра — огромная, бесформенная, с торчащими по краям гнилыми деревянными планками. Избороздившие потолок трещины от угроз перешли к делу. Источенный временем, затопленный во время наводнения потолок, наконец, не выдержал и обрушился.
Милена, как изваяние, сидела за старым деревянным столом, волосы и одежда — в белом порошке. Сам стол и большая часть комнаты были погребены под обвалом.
При виде этой трагикомедии мы с Игорем замерли на пороге, однако Сан Саныч не растерялся. Посматривая наверх, он подобрался к Милене, осторожно приобнял ее за плечи и вытащил из-за стола. Старушка поглядела на него совершенно безумным взглядом. Вдруг вся подобралась, запустила руку в груду обломков на столе и выудила толстую бухгалтерскую тетрадь.
— Не отдам, — каркающим голосом отчетливо произнесла она.
— Конечно-конечно.
Сан Саныч бережно подхватил старушку под локоть и вывел из комнаты.
— Очешуеть. — Игорь обвел взглядом разрушенное помещение. — Ведь сто раз ей говорили, что потолок в аварийном состоянии.
— Но заметь, как старуха выбрала место. Ее обвалом не тронуло, а вот нас… — Я непроизвольно поежился. — Представь, вошли бы мы на две минуты раньше, стояли бы перед столом, аккурат в эпицентре…
Игорь фыркнул.
— Я тебе больше скажу. Даже если бы мы поменялись с ней местами, все равно убило бы нас, а не ее.
— В смысле?
— Да в прямом. Это как сосульки зимой: взрослого убьет, ребенка убьет, кого угодно убьет, а по старушке промажет. Старушки они, Коля, ближе к Богу. Законы физики на них не распространяются. Помни об этом.
Захотелось отвесить Игорьку подзатыльник, но я вовремя вспомнил о его сотрясении и своей простреленной руке.
Глава 2
Гармоничных людей мало. Если присмотреться, их почти совсем нет. Большинство лишь выглядят гармоничными. Возьмите иного профессора — вдумчивый, сдержанный, в костюме московской фабрики качества, с поблескивающими золоченой оправой очками. Казалось бы, чем не образец строгой гармонии, пропитанной духом чистого знания? Ан нет. Достаточно увидеть того же профессора дома, в трусах и халате, с бутылкой пивчанского в одной руке и пультом в другой, подпрыгивающего в кресле и негодующего, когда спартаковская перекладина ловко отражает мяч, закрученный нападающим ЦСКА… Нет в нем в ту минуту и тени суровой университетской гармонии. Разрушен целостный образ, словно в профессоре живут два разных человека.
Увы, отсутствие гармонии — это полбеды. Иной раз сама гармония — зрелище куда ужаснее. Взять хотя бы падшего бомжа, давно забывшего прежнюю жизнь, — пьяного, страшного, плюнувшего на человечество и проклятого им в ответ. Пропитанного презрением к самому себе и запахом, который не выпарить даже в самой жаркой бане. Ибо запах этот у бомжа везде: и в одежде, и в коже, и в волосах. Бомж гармоничен. В нем нет ни единого противоречия. Он одинаково пьет дешевый портвейн что осенью, что весной. Одинаково копошится в мусорных баках и в лютую стужу, и в жаркий солнечный день. А если вы решите с ним заговорить, одинаково скользнет по вам пустым, бессмысленным взглядом, будь то раннее утро или самый поздний вечер. Бомж гармоничен — и это навеки въевшаяся страшная гармония, которую не под силу сломить в одиночку.
Но есть и третья категория людей, совсем маленькая, но оттого сияющая подобно золотой песчинке в груде пустой породы. Люди, для которых гармония дар, а не проклятье. Такие, как Аркадий Юрьевич.
Обстоятельный и педантичный. Любопытный и невозмутимый. Способный очаровать любого собеседника, любящий крепкий чай и молодых девиц, с коими, впрочем, неизменно тактичен и обходителен. В потрепанном, но чистом пиджачке, брюках и стареньких туфлях, которые подходят ему лучше, чем модели последних коллекций.
Да, Аркадий Юрьевич не был совершенен, как и все мы. Однако между гармонией и совершенством нельзя ставить знака равенства. Отказать же старичку в гармонии было решительно невозможно.
Даже небольшое отверстие напротив сердца имело аккуратную, идеально круглую форму. Даже темная кровь не посмела выбраться из-под борта пиджака и лишь стыдливо пропитала белую сорочку.
Но и умирая, Аркадий Юрьевич не дрогнул. Его лицо сохранило все то же добродушное выражение, только веки были полуопущены, да слегка замялся карман пиджака.
— Напали вечером, часов в одиннадцать, — сипло сказал дядя Витя. Его левая рука висела на перевязи, лицо побледнело, но от постельного режима он отказался наотрез. — Аркадий случайно задержался. У него всю неделю сердце шалило, а вчера вроде отпустило. Бумаг за неделю накопилось, хотел разгрести. А потом они с Палычем сели чаи гонять… — Дядя Витя кивнул в сторону второго тела с изувеченным окровавленным лицом. — Тут и началось.
— Много их было? — хмуро спросил Вербовски.
Дядя Витя скептически посмотрел на миниатюрный стул для младших классов и сел на парту.
— Много. Четверо прошли через главный ход. Представились нашими, показали нашивки и даже карточку. Назвали пароль. Сторож открыл, а тут Аркадий с Палычем вышли. Ну, и слово за слово раскусили визитеров. Они задергались и начали стрелять.
Я вздрогнул, заныла уже затянувшаяся рана. Знакомая ситуация, совсем как у нас. Только отделались мы не в пример легче. А ведь тоже могли лежать с дырками и слушать с того света сухой пересказ дяди Вити.
— В общем, Аркадия сразу положили. Палыча ранили, потом добили. Охранник в ответ успел одного подстрелить, прежде чем до него очередь дошла. Дальше началось — мама не горюй… У них, оказывается, и снаружи отряд был. Левое крыло запалили, начали по окнам стрелять. То ли отвлечь хотели, то ли напугать. Те, что внутрь зашли, сразу на третий этаж сунулись, в бухгалтерию и к Аркадию в кабинет. Там мы их и прищучили. Со мной ребята были толковые. Одного сразу срубили, одного ранили. Хотели взять живым, но он стрелял, как черт. Меня зацепил. Пришлось добить. Последний в окно сиганул. Не разбился, сволочь, ушел. И те, что подожгли, тоже.
Я слегка подался вперед.
— У них при себе ничего не было?
— Ничего. Ни документов, ни рюкзаков. Только одежда и оружие. Рабочее оружие.
— Что за оружие? — Вербовски присел рядом с телом Аркадия Юрьевича.
— Пистолеты, обрезы, у одного карабин. Снаружи — не знаю. Стреляли одиночными…
— …но вооружены были все, — закончил Вербовски. — У них был пропуск, они знали пароль, который мы меняем каждую неделю, они знали, где какой кабинет, и пришли чистыми. Но при этом на месте действовали, как идиоты. Потеряли людей, ничего не добились. Это не профессионалы. А вот тот, кто их готовил, — спец. Вероятно, он был снаружи. Наблюдал за операцией.
— И почему сам не пошел? — скептически спросил Игорь. — Какой смысл тратить столько сил на планирование и доверять исполнение идиотам, которые завалят все дело?
Я усмехнулся.
— Не все такие герои, как ты.
— Точно, — осклабился Вербовски. — Но шанс у них был. Если бы Аркадий не задержался допоздна. Если бы они не столкнулись в дверях. Если бы он не оказался таким въедливым и поверил пропуску и паролю. Если бы исполнители не оказались нервными. Если бы Виталий с парнями не застал их врасплох или отвлекся на пожар… Очень много «если». И любое из них играло на руку бандитам. В каком-то смысле нам повезло.
