Сергей Кусков - Расправляя крылья: Шаг перед пропастью
— В город тебе надо, — покачала головой вторая слушательница. Эта из взвода мулатки Белоснежки, напарница моего нынешнего учителя музыки. — К наставнику. Настоящему. Он из тебя золотой слиток сделает.
— Спасибо, — отмахнулся я, — не надо. Для меня это баловство. Время занять. Обойдусь как-нибудь.
Первая собеседница была не согласна.
— Зря, Хуан. У тебя, действительно, получается. Ты этот… Самородок. А от самородка до золотого слитка…
— Рукой подать, — закончил я. Отчего-то хотелось закурить. Нет, после известий от Хуана Карлоса мне курить хочется часто (видно, нервы), но сейчас захотелось вдруг особенно.
— Хорошо, девчонки, допустим, — хмыкнув, начал изливать я желчь, добавляя в голос иронии. — Допустим, вырвусь на волю и найду наставника. Допустим, тот научит меня, обтешет, сделает слитком. А потом? Что дальше?
А дальше начнется вторая фаза плана наших сеньорин. Меня познакомят с твоей подопечной, — кивнул хранительнице, — чтобы очаровал ее. После…
— …После начнется настоящая свистопляска, — вздохнул я. — Битва за влияние на ее высочество, протекции, вхождение в различные кабинеты, какие-то посты для роста… Союзы с некими семьями против других…И инвесторы за спиной, которые вложатся в проект и закономерно потребуют дивиденты. Годы, девчонки! Все это на годы! И ни секундочки лишнего времени. Так зачем мне с такими раскладами гитара?
Девчонки моему выпаду улыбались — понимали гораздо больше, чем позволяли себе показывать. За что я был им благодарен. И сам-то, раскис, ну точно лопух! Нет, пора заканчивать эти самокопания, выбивать дурь из головы. Бэль еще не появилась, только замаячила на горизонте фактом существования, а уже вывела меня из равновесия так, что перед девчонками стыдно. В конце концов, именно этому меня и учат, иммунитету к любым проявлениям женских чар.
А гитара… Действительно, обидно, и я даже не мог представить раньше, насколько. Ведь у меня на самом деле получается неплохо. Я пока еще не знаю ноты, но вижу в движениях струн некую математическую логику, закономерность, которая приводит в восторг. Возможно, из меня не получится композитор, придумать что-то свое я не смогу, но воспроизвести чужое…
Музыка для меня превратилась в математику, мелодия — в закономерность функций аккордов, струн и ладов. Эти закономерности палитрой проносятся в моем мозгу, составляя красивую сложную функцию с непередаваемым рисунком, описать который невозможно — в человеческом языке не существует понятий для этого. Все равно, что описывать красоту дифференциального уравнения человеку, далекому от математики. И понимать надо не мозгом — уж что, но разложить звук на математические составляющие может любая звуковая программа, а душой, внутри себя. Потому, что сложно не увидеть закономерность, сложно именно оценить ее гармонию. И убейте, как это происходит, не понимаю.
Возможно, если бы не было Восточных ворот и того памятного разговора с Мишель, если бы не было на моей голове в тот момент пресловутого навигатора, подаренного Бэль, и в первую очередь пробитого по базе корпуса, я бы рано или поздно занялся музыкой. И кто знает, чем черт не шутит, стал бы профессиональным музыкантом. Ну, не бойцом же становиться, в самом деле, и не каким-нибудь инженером купольных систем — размах не тот. Стал бы со временем знаменитым, имел бы к тридцати толпу поклонниц…
…Хотелось бы мне вернуть этот момент? Зная то, что знаю сейчас, пересек бы я порог досмотровой комнаты в этом случае? Или выбрал иную судьбу, с иными радостями и печалями, но находящуюся как можно дальше от заведения лучших убийц Солнечной системы?
Ответом на этот вопрос и был занят мой мозг в фоновом режиме, пока пальцы перебирали струны. И это был второй огромный фактор, после открытия Бэль, который вызывал у меня раздражение на все слова и действия окружающих. Я был дерганый, психованный, язвил направо и налево… Потому, что несмотря ни на какие коврижки, обещаемые мирной жизнью, все равно бы вошел. Переступил, пересек, остался. А значит, так мне и надо!
* * *Вызов прозвучал неожиданно, вышвырнув из состояния погружения, вызванного перебором рисунков.
— Слушаю!
— Ты где?
Мишель. Голос не взволнованный, но спешный, предельно сосредоточенный. Назвал ей номер аудитории.
— Это я и так вижу, — хмыкнула она. Видно, звонила из кабинета. — Что ты там делаешь?
Я оглядел сразу вытянувшиеся мордашки слушательниц.
— На гитаре играю. Учусь. Сегодня окно, теоретические занятия отменили.
— Ясно. — Судя по голосу, про занятия она знала. — Бегом в каюту, переодевайся в гражданское. Что-нибудь представительное, но не костюм с галстуком, проще.
— Понял. Костюма на базе у меня все равно нет.
— Вот и хорошо. — Жду тебя у шлюза через пятнадцать минут.
Рассоединилась. Я посмотрел на часы.
— Девчонки, труба зовет! В следующий раз.
И под подбадривающие голоса слушательниц быстрым шагом выскочил в коридор. Сердце застучало сильнее от предчувствия чего-то нового, непонятного. Ой, неспроста теории сегодня нет, совсем неспроста!
"Началось". — съехидничал внутренний голос.
При моем появлении девочки, стоящие на вахте у выхода, молча открыли внутреннюю створку шлюза, кивнув, мол, могу идти. Я кивнул в ответ и вошел в камеру перехода. Есть, внутренняя створка встала на место, поднялась внешняя. Вышел.
Машина Мишель стояла прямо перед выходом, "под парами". В отличие от Катарины, это была не гоночная, но вполне себе представительская полуспортивная белая "Омега", стоимость которой не намного уступает розовой красавице "Эсперансе". Впрочем, в салон, наверняка роскошный, я не попал, запрыгнув в специально оставленный люк кабины водителя.
— Привет! Давненько тебя не было! — ухмыльнулся я, оценивая состояние любовницы и начальницы, пытаясь понять, как вытянуть ее на откровенность относительно интересующих меня проблем. И стоит ли это делать — может, сначала разузнать новости?
Мишель, одетая хоть и не в форму, но не представительно, в "домашнее", закончила оценку моей внешности, осталась довольна, кивнула. После чего закрыла люк, взяла в руки штурвал и тронула машину. Причем на вихре камеры заднего вида отразился тронувшийся следом стоявший в отдалении типовой "Мустанг" корпуса.
— Опергруппа? — Брови мои взлетели вверх. Ведь опергруппа вряд ли предназначалась для нее — ей и без опергрупп неплохо живется. Да и представительно одет был только я, в ее "домашних" брюках и кофте на приемы не ходят. — К чему такой официоз? Я теперь знатная шишка, или на меня открыли охоту?
— В смысле, охоту? Кто? — не поняла она. Я пожал плечами.
— Не знаю. Марсиане, например. Меня же "слили", в первые несколько часов. Я еще до тюрьмы не успел добраться, а видео из вагона метро покочевало по планетарной сети. Ну, может, изыскались какие-нибудь народные мстители?..
Любовница и начальница рассмеялась.
— Нет, мстители сидят тихо, на пятой точке. Департамент и УВР Марса сообща прижали всех к плинтусу — боятся дернуться. Так что насчет своей персоны можешь не нервничать.
Да особо как-то и не нервничал. Просто к слову…
— Кстати, это было специально сделано, или случайно? — ухмыльнулся я. — "Слив"?
Мишель вырулила на главный проезд, ведущий к воротам, выругавшись под нос едущему по не такой уж широкой проезжей части тихоходному дрону-вездеходу ремонтнику, затем ответила:
— Случайно. Вы как раз у министерства культуры дебоширили, а департамент уже нашел причину драки. Там ведь не дураки работают.
— Повод, — поправил я. — Повод драки. Причина тлела на планете уже давно.
— Повод, — не стала она зацикливаться и спорить. — Алиса была у себя, могла оперативно вмешаться и не дать записи ход, но не стала. Ситуация срывалась с петель, лавина неслась, как снежный ком, и она не решилась. Иногда приходится выбирать, Хуан, какой проект важнее.
Что ж, закономерно. Однако следуя собственному амплуа выпендрежника, я напустил я на себя вид показной бесшабашности и как бы съязвил:
— И мой, оказывается, менее важен, чем марсианский!..
— Дело не в Марсе, — фыркнула собеседница. — Дело в стрелочниках. Любое промедление в подобной ситуации, и конец карьеры. Не отмоешься потом. Съедят, не разбираясь, что там на самом деле было. Иногда время ценнее любых проектов, Хуан.
— А Лея? Как она отнеслась, когда узнала?
Мишель пожала плечами.
— Повздыхала. Но Алису не осудила. Она тоже понимает, что к чему.
— Значит, когда "двадцать седьмые" искали в городе оставшихся наших, информация обо мне уже была, — сделал я вывод. — Так?
— Так. — Кивок. — И что тебя повязали, и в какой ты тюрьме — следили в прямой трансляции.
