Василий Головачёв - Катарсис. Том 2
Крутов вдруг улыбнулся, с жалостью и превосходством глянув на собеседника.
— Не знаю, знакомо ли вам совершенно удивительное ощущение… когда наступаешь на горло собственной песне, чтобы сделать кому-либо маленькое, но добро! Я испытал его. Не хотите попробовать?
Данильянц засмеялся.
— Еще раз убеждаюсь в правильности выбора посланца вашими начальниками. Вы не просто мастер боя, но и хороший психолог, Егор Лукич. Полковники, с которыми я встречался, в массе своей не производят впечатления умных людей. Хотя мне от этого не легче. Почему все-таки вы пришли именно ко мне? Ведь я на самом деле босс довольно мощной криминальной группировки и многие свои дела проворачиваю в обход закона.
— Это возрастное, — сказал Крутов. — Пройдет. У вас будет столько возможностей поработать на закон, что в конце концов вам это понравится. Потому что против нас собраны несметные силы, главное оружие против которых — ум и природный дар обходить препятствия.
— Мои партнеры меня не поймут. Впрочем, конкуренты тоже.
— Вам предлагается проявить себя в ином плане, подняться на уровень выше, а то и на два, сражаться с противником, который достоин не только ненависти, но и уважения, ибо ему почти удалось завоевать Землю. Вас это не вдохновляет?
— Не очень, — признался Данильянц.
— В таком случае дальнейший наш разговор бесперспективен, — сухо сказал Крутов. — Я ничем помочь вам не смогу. Вероятно, наши аналитики все же ошибаются иногда.
Данильянц, оставшись рассеянно-спокойным, допил чай.
— Это правда, что ваш противник… э-э, применил против вас психотронное оружие?
— Правда, — кивнул Егор, начиная тяготиться беседой. — Индивидуальные излучатели типа «удав», так называемые «глушаки», и стационарные системы кодирования «лунный свет».
— Вы их видели?
— Я испытал их на себе.
— Да?! И выжили?
— Как видите.
— Не сердитесь, Егор Лукич, я привык взвешивать все «за» и «против», прежде чем начать любое мало-мальски серьезное дело, а тут ведь предлагается полный переворот деятельности. А у вас на вооружении нет «глушаков»?
Крутов подозрительно посмотрел на гостя.
— Прямое обращение к психике человека допустимо только в случае угрозы жизни или для лечения больного. Наши службы обходятся без технических устройств подавления воли.
— Я что-то слышал об этом. — Данильянц пошевелил пальцами. — Кажется, вы каким-то образом воздействовали на брата Жоры. Это имеется в виду?
— И многое другое. В этом плане я еще ученик.
— Скажите, Егор Лукич, вы и на меня можете воздействовать… дистанционно, без применения «глушаков»?
— Такой задачи на сегодняшний день я не ставил.
— А какую задачу вы поставили себе сегодня в отношении меня?
— Два поцелуя в щеки и контрольный в затылок, — засмеялся Егор. — Еще вопросы есть?
Улыбнулся и Лев Арменович, сделал вид, что ответы хозяина его вполне удовлетворили, оглядел горницу.
— Уютно у вас здесь, спокойно… Разрешите вопрос из другой оперы, Егор Лукич? Почему вас потянуло из столицы в деревню? От комфортабельных условий к «удобствам во дворе»? Зов предков? Голос родины?
— В том числе, — кивнул Крутов. — На территории России семье нормально живется лишь в доме усадебного типа с огородом и садом под окнами, в условиях сосуществования с природой. Если бы эта доминанта демографической обусловленности не исчезла под натиском западного образа жизни, Русь до сих пор была бы великой империей.
Данильянц, не ожидавший от бывшего полковника такой эрудиции, с удивлением пригляделся к нему, качнул головой:
— Даже если вы повторяете чужие слова, с вами интересно беседовать, Егор Лукич. Честное слово. И позвольте последний вопрос: что конкретно должен буду делать я?
— Вы приняли решение?
— Допустим.
— Так не пойдет.
— Хорошо, принял.
— В таком случае я свою миссию закончил. С вами теперь будут работать другие люди. Я же не компетентен ставить перед вами задачу. Могу лишь предположить, что первое ваше задание будет связано с частными направлениями нашего дела — упреждение террора и выявление и борьба с коррупцией.
— Всего-то? — насмешливо поднял бровь Данильянц.
— До высшего уровня Сопротивления надо еще дорасти, — с извиняющимися нотками в голосе ответил Крутов, не поняв реакции гостя. — Мне он тоже недоступен.
Данильянц хмыкнул.
— Вы меня не поняли, для меня и уровень борьбы с коррупцией великоват. Какова же цель этого вашего Сопротивления?
— По-моему, вам давали такую информацию.
— Хочется услышать еще раз, без чеканных формулировок.
Крутов в замешательстве оттянул нижнюю губу, перехватил ироничный взгляд Льва Арменовича и принял безразличный вид.
— Основной Замысел тех, кто стоит за названием Сопротивление, — коррекция развития страны, создание общего духовного поля, путей же к достижению этой цели — великое множество. У меня — свой, у вас — свой.
— Это я понимаю. — Данильянц сделался задумчивым. — На мой взгляд, ваша идеология проигрывает идеологии Сатаны, имплантированной в Россию идеями Запада. На месте ваших руководителей я бы постарался перенести состояние войны с территории России вовне — в Америку, в Европу, даже в Азию. Захватывать их рынки, продавать и внедрять нужную нам информацию, распространять упреждающую дезинформацию, как это делают они, внедрять свою концепцию мировоззрения. Врага надо бить его же оружием и на его поле. Вы согласны?
Крутов молчал, разглядывая обманчиво простодушное лицо Данильянца. Подумал, что тот действительно умный делец и что, если он начнет работать на Катарсис, вербовку можно будет считать удачной.
— Что молчите, Егор Лукич?
— Думаю, зачем вы ко мне пришли. Ведь вы давно все просчитали и решили.
— Не все, к сожалению. — Данильянц хлопнул ладонями по столу, встал. — Не хочется ошибаться. Хотя я это, кажется, говорил. Спасибо за гостеприимство. Надеюсь, еще увидимся.
Крутов тоже встал, проводил гостя до калитки, где маялся не решившийся нарушить беседу Мокшин. Вслед за Егором вышла и Елизавета, обняла мужа сзади, провожая глазами неторопливо шагавшую по улице пару.
— Зачем они приходили?
— За собой, — усмехнулся Егор. — Жорка ничего собой не представляет, только щеки надувает, а вот его босс — птица высокого полета. Умен и силен. Если он начнет работать на Катарсис…
— Он действительно сильный, я вижу. А Жорка — опасный и хитрый, за ним глаз да глаз нужен. Ты его не любишь, вот и недооцениваешь.
— А ты любишь?
— Не говори ерунды! — рассердилась Лиза.
— Не буду, не буду, — обнял ее Крутов. — Может человек пошутить?
— Лучше не надо, — успокоилась Лиза. — Кстати, ты мне так и не рассказал, что такое этот ваш Катарсис.
— Очищение…
— Самое совершенное очищение — смерть!
Егор с изумлением покосился на жену, повернул к себе.
— Что за мрачные мысли, берегиня? О жизни думать надо, а не о смерти. Вот очистим нашу землю от печати Сатаны и заживем в удовольствие. Кстати, не подумать ли нам о продолжении рода?
— Прямо сейчас? — округлила глаза Елизавета.
Крутов рассмеялся, подхватил ее на руки и внес в дом. Через минуту они занимались любовью в своей спальне, веря, что их никто не потревожит…
В воскресенье двадцать пятого апреля Крутов собирался помочь свояку Ваське починить крышу сарая, поэтому встал рано, хотя из теплой постели со спящей женой выбирался с сожалением. По утрам они испытывали такое желание, такую тягу к игре и ласкам, что редкое пробуждение не заканчивалось вспышкой страсти. Однако на этот раз его ждало иное действо.
Когда Егор уже заканчивал разминочный комплекс живы, способствующий поднятию тонуса, без усилий проведя руку сквозь деревянный столб, вкопанный во дворе за погребом, неожиданно появился Георгий, деловитый, сосредоточенный и серьезный.
— Собирайся, полковник.
— Куда? — не понял Крутов, разглядывая наряд гостя: белый кафтан с вышивкой на воротнике и на рукавах, подпоясанный красным кушаком, белые штаны, мягкие сапожки. — Что это ты так вырядился? Или с народных гуляний возвращаешься?
— У тебя впереди вывод на траекторию воздействия…
— А ты здесь при чем, весь в белом?
— А я участник церемонии твоего Посвящения. Созрел ты, паря.
Крутов невольно улыбнулся, получив в ответ беглую улыбку взаимопонимания.
— Лизавете нельзя поприсутствовать?
— Она уже ждет.
Егор недоверчиво посмотрел на Георгия, сбегал в избу, но жену в спальне не нашел. Пока он заряжался утренней праной и силами природы, она успела встать, собраться и незаметно уйти.
«Ну, погоди, заговорщица!» — подумал Егор с нежностью.
