Лепила (СИ) - Любич Алекс

Двое солдат вернулись через четверть часа, они нашли что-то вроде ниши под скальным козырьком в полусотне метров вглубь острова, остальные там сейчас сооружали навес. Подхватив носилки, мы поковыляли туда, стараясь не растрясти раненого. Лагерь мы увидели только перевалив на другую сторону холма. Под широкой скалой образовалась то ли пещера, то ли ниша глубиной метра три и шириной метра четыре, свод нависал над это мини-пещерой чуть выше, чем я мог достать рукой. Легионеры уже срубили несколько тонких деревьев и собрали из них навес, который сейчас покрывали свежесрубленным лапником. Чуть в стороне один солдат готовил что-то в котле, висящем над разожженной индейской свечой. Он обернулся, приветственно махнув рукой, и я узнал нашего ротного повара, имя которого так до сих пор и не удосужился узнать. Профессиональный повар — это замечательно! Даже стало несколько неудобно от таких мыслей, на фоне гибели товарищей. У самой дальней стены мини-пещеры легионеры уже прибрались и разровняли землю, туда мы и занесли носилки.

Отгородив куском палаточного брезента, оказавшимся в ранце у Кара, санитара-проводника, помещение для лазарета, ибо не надо смущать служивых видом хирургических манипуляций, я его наскоро дезинфицировал и приступил к лечению, позвав Рюта ассистировать.

Сначала самое сложное и опасное для жизни, рука. Ожог третьей и четвертой степени, в двух местах кость обуглилась, вид крайне неприятный, запах еще хуже. Я взял в руки скальпель, тут же привычно отключились эмоции, теперь передо мной лежал не друг и учитель, а просто пациент, кусок мяса, которое надо вылечить. Иссекаю обожженные мышцы и сухожилия, спиливаю пораженную кость до здоровых тканей, пересаживаю мышцы и сухожилия с другой руки, пусть всего несколько волокон, нужна основа, массу наращу потом. Сейчас самый сложный момент, восстановление кровообращения, здесь пришлось вместо сгоревших вен и артерий формировать сеть сосудов из плетений, вид жутковатый получился, нити кровяного цвета повисли в воздухе там, где раньше были ткани руки моего пациента, теперь дело за кожей. Вот почему Мило такой тощий, кожи лишней ни сантиметра? Приходится узкую полоску кожи надсекать специальным плетением и получившуюся сетку приживлять поверх раны. Приживляю, стимулирую рост, готово. Теперь ожог на боку, он куда опаснее, чем выглядит. Токсины из распадающихся тканей уже пошли в кровь. Снова иссекаю пораженные ткани, включая край селезенки, ее заживить сразу, с остальным приходится повозиться, сначала отрезал поврежденный кусок толстой кишки, заодно петлю убрал, глядишь, пищеварение у пациента улучшится, срастил. Затем нужно было снова вытягивать мышцы, чтобы хватило на закрытие раны, и опять думать, где взять кожу. Постепенно очередь дошла до обожженного бедра. Тут куда менее страшно, кожа сгорела, под ней практически ничего не затронуто. И где мне кожу брать в таком количестве? Ладно, путь заживает вторичным натяжением, будет рубец, это не страшно, потом пластику сделаю, уберу их полностью, а пока простимулировал рост кожи в других местах, чтобы за сутки-другие наросло сколько нужно.

С лицом опять же пришлось повозиться, кожу удалось спасти лишь отчасти, для остального я опять же запустил рост складки кожи прямо на лице, из нее потом заплатку и поставлю. Наконец, хирургическая часть закончилась, я отпустил Рюта и приступил к лечению внутренних органов. Печень и почки сильно пострадали от попавших в кровь токсинов, чтобы их привести в норму, я потратил не меньше часа, усиленно вспоминая все, что когда-либо читал о работе этих органов. Справился. Жизненные показатели Мило начали постепенно возвращаться к здоровому состоянию.

А солнце-то уже встало! Долго же я возился. Я вышел из-за ширмы, неся в руках таз с отходами хирургической деятельности, кивнул в ответ на вопросительные взгляды присутствующих и пошел вниз к воде, ежась от поднявшегося ветра. Там все отрезанное было свалено в ямку и сожжено файерболом, таз я тщательно вымыл и вычистил с песком. Вернувшись в лагерь, первым делом получил у повара миску какой-то похлебки и тут же сожрал ее без остатка, ничего вкуснее в жизни не ел. Или это с голодухи так кажется? Добавка была ухомячена с той же стремительностью, что и первая порция, третью миску я ел уже медленно, растягивая удовольствие, чувствуя себя обожравшимся.

Подошел с докладом Рют, он сейчас старший по званию после меня. Пока я занимался лечением Мило, легионеры распределили караулы между собой и наладили наблюдение за подступами. Враг пока не появлялся. С едой у нас проблем никаких, при поваре был мешок с пространственным карманом, в нем запас продуктов на три дня на роту, нам на месяц хватит. С водой тоже проблем никаких, много ее вокруг, пропустить через стерилизатор, и можно пить. Состояние здоровья у личного состава вполне удовлетворительное, с учетом перенесенного. У многих потертости кожи от мокрой одежды и обуви, укусы насекомых, ссадины и тому подобное. Вылечив мелкие болячки у всех присутствующих, я завалился спать, сказав, чтобы разбудили часа через три или если враг появится.

Будучи разбуженным в положенное время, я залил в себя здоровенную кружку кавы и, немного придя в себя, проверил состояние Мило, после чего пошел осматриваться. Признаков того, что лагерь ставили в темноте и в спешке, не было. В самом лагере царил идеальный порядок, на посту стоял дневальный, все попавшиеся на глаза легионеры были заняты каким-нибудь делом. Да здравствует устав, как говорится. Откуда-то сбоку вышел Рют, подошел ко мне строевым шагом, отдал уставное приветствие и выдал:

— Господин лейтенант, за время вашего отсутствия происшествий не было. Лагерь оборудован и замаскирован, личный состав имеет численность одиннадцать рядовых и один сержант. Питание личного состава налажено, караулы выставлены. Сержант Рют доклад закончил!

— Вольно, сержант, — я выдал уставной ответ, немного офигевая. Но раз уж тут игра в уставщину, будем соответствовать. — Можно вас на два слова?

— Разумеется, господин лейтенант, — ответил Рют и направился в обход скалы, под которой был расположен лагерь.

Отойдя достаточно далеко, чтобы нас не было слышно, тем более что ветер дул со стороны лагеря, я спросил его:

— Рют, что это за цирк строго по уставу?

— Так надо, Майк, — ответил фельдшер, — нас мало, враг близко, командование далеко, надо всем наглядно объяснять, что мы Легион, а то мысли ненужные заведутся. Именно потому я завел уставщину и стараюсь, чтобы никто без дела не сидел и времени думать не было.

— Понял, если надо, значит, надо. Инвентаризацию вооружения уже провели?

— Нет еще, тебя ждали. Да, ты еще должен утвердить двух командиров пятерок. Я тут единственный сержант, мне за всеми не углядеть.

— Кандидатуры есть?

— Разумеется, нужно только утвердить.

— Без проблем. Ладно, пошли обратно, будем дальше в устав играть.

Вернувшись в лагерь, я построил присутствующий личный состав, все восемь человек и приказал предъявить обмундирование и оружие к осмотру. Мда, с оружием у нас негусто, точнее, боеприпасов осталось минут на пять полноценного боя. Больше всего расстроило отсутствие связи, в наличии были всего три пары амулетов, но амулет дальней связи с командованием погиб вместе с капитаном Бергом.

С обмундированием дела обстояли чуть лучше, у каждого было два запасных комплекта нижнего белья и нательных рубах. Остальное выглядело плачевно, штаны и камзолы были заляпаны болотной грязью, запасных же ни у кого не было. Назначив предложенных Рютом легионеров начальниками пятерок, я приказал им обеспечить приведение формы в приличный вид, то есть, выстирать одежду. Тут хоть и болото вокруг, найти чистую воду не проблема. Чтобы все разом не оказались без штанов, ходить стираться они должны были по трое.

Отдав еще несколько текущих распоряжений по лагерю, я пошел лично осмотреть остров, взяв с собой одного из легионеров проводником. Мы обошли все посты, где я залечивал все походные травмы караульных, а потом прошли дальше, обнаружив заводь с достаточно чистой водой глубиной примерно по колено почти у противоположной оконечности острова. Вокруг болото, а тут чистая вода и песчаное дно. Отлично, устроим банный день.