Макс Кроу - Ключ Эдема
Иерусалим оказался именно таким, каким она себе представляла. Биение сердца мира ощущалось под ногами, словно кровь по венам, неслись потоки людей. Торговцы и воины, храмовники тамплиеры и босоногие танцовщицы, попрошайки и прогибающаяся под тяжестью золотых украшений знать. Она влюблялась с каждым вздохом, и столько же отвращения испытывала. Живущие далеко отсюда чужаки считают Иерусалим святым местом, о как же они ошибаются! Это город греха, порока, город-кладбище, поле боя, город падших.
Ей предстояло посетить лавку, которую рекомендовал Иоанн. Он снабдил ее деньгами, но оружие и доспехи предложить не мог. Женщина, путешествующая с арсеналом воина, вызовет множество ненужных вопросов.
В затхлом бедняцком квартале, где витал смрад из дубильни, и под ногами глина размокла от помоев, она вошла в дом, который ничем, на первый взгляд, не отличался от простой хибары. Ее встретил одноглазый человек среднего роста с объемным задом и таким же выпирающим животом, с тремя подбородками и гнилостным запахом изо рта. Сперва он начал выталкивать ее на улицу, называя попрошайкой и пройдохой, но когда услышал имя монаха из монастыря Святой Екатерины, мгновенно сменил гнев на милость.
— Что же ты сразу не сказала, — с этими словами он отодвинул старые тряпки, висящие на стенах, и показал лежащие в ящиках, будто фрукты на базаре, клинки. — Выбирай, красавица, что на тебя смотрит!
— Смотрит на меня все, что можно спрятать, — заметила она, с тоской глядя на прекрасные мечи. — Еще мне нужен лук, полный колчан, крюки, несколько ножей для метания и для ближнего боя…
— Ого-го! — присвистнул торговец, прищуривая единственный глаз. — Запросы королевские. А платить чем будешь?
Она продемонстрировала тяжелый кошель, и тут же убрала его подальше от алчного взгляда.
— Все сделаю в лучшем виде! — воскликнул он. — И защиту подберу легкую, но надежную. Такую, чтобы под одеждой спрятать. От меткой стрелы и удара не защитят, но всяко лучше, чем без нее.
— И когда всё будет готово? — Элиана нахмурилась и строго напомнила. — Мне нужно все немедленно.
— Приходи завтра в это же время, — сказал тот. Заметив ее взгляд, фыркнул, — никто не сделает быстрее, чем Ловкач.
— «Ловкач»? — она сделала вид, что удивлена, — я слышала, тебя называют Одноглазым Жуликом.
— Это конкуренты, — сердито сплюнул он. — Приходи. И не опаздывай.
* * *Вечер Элиана коротала на теплой крыше одного из высоких домов. Оставаясь невидимой для идущих по улицам людей, она наблюдала за всем городом, попивая вино и заедая его мягким хлебом. Ни за первое, ни за второе она не заплатила, решив таким образом взять налог с Лузиньяна, чью жизнь пришла защитить. Угощение было позаимствовано с его кухни.
«Что за тайная магия тянет сюда искателей наживы, рыцарей креста и луны? — недоумевала она. Во рту размокал хлеб, пропитанный вином, в ушах звучал затихающий шум оставшейся внизу, на улице, суеты. — Иерусалим точно кость, которую между собой не могут поделить голодные псы. На ней уже не осталось мяса, а они все рычат и впиваются клыками. Интересно, каково самой кости в этой борьбе?» Она думала о мужчинах и женщинах, ставших заложниками в собственных домах, о том влиянии, которое наращивает церковь, поощряя крестовые походы, о том, сколько золота пьет эта затяжная война, и сколько крови пролито в ней. Элиана сидела так, пока не закончился ее скромный ужин, а затем отправилась в дом, который порекомендовал Иоанн для ночлега. Владельца, сдающего комнаты, ей так и не довелось увидеть. Она передала монеты в приоткрывшееся окошко, и в ответ получила ключ с едва различимым символом, который служил вместо номера комнаты. Там за дверью ее ждала койка, которая занимала почти все пространство крохотной конуры.
«Трудно осознать собственную значимость в этом мире, если ютишься среди вшей и клопов», — подумала Элиана, укладываясь на серую постель.
Следующий день она вновь провела в слежке за красавцем Гвидо, радуясь, что хотя бы глазам это занятие доставляет удовольствие. Жаль, что за внешним совершенством скрывалась гнильца, но это так обыденно, что даже не приносило разочарования.
Во время наблюдения за тем, как рыцарь перемещается по городу, подолгу задерживаясь в лавках, она заметила, что не единственная тайно сопровождает Лузиньяна. Она не разглядела, кто за ним следовал по пятам, этих людей было несколько, они умело скрывались и, вероятно, меняли одежду, маскируясь в толпе.
Вечером, как и было оговорено, она пришла в лавку Ловкача. Тот ждал ее с нетерпением, прохаживаясь вокруг ящика, накрытого тряпьем. Едва Элиана переступила порог, он сорвал покровы и продемонстрировал ей всё заказанное оружие, раскладывая его прямо на пол.
— Дамасская сталь, лучшие оружейники ковали это великолепие. Нет, перед вами не оружие, а божественный дух, воплощенный в металле.
— Безбожник, — криво усмехнулась девушка.
— Чья бы корова мычала… — пробубнил он под нос и протянул ей кожаный корсет. — Несколько слоев кожи, прошита специальным способом, чтобы не сковывать движения, шнуровка двусторонняя — спереди и сзади, металлические пластины обеспечивают наилучшую защиту со спины и закрывают живот. Помощь не нужна?
Элиана в этот момент уже находилась за шторкой и примеряла доспехи. Как бы она ни изворачивалась, зашнуровать их самостоятельно было сложно. Она вышла к продавцу в шароварах и тугом корсете, и у бедолаги перехватило дыхание. Справившись с собой, он дрожащими руками стал бережно затягивать шнуровку.
— Идеально… сидит просто потрясающе… гхм, да. Конечно, я бы на их месте добавил пластины здесь и здесь, — находясь за спиной девушки, он провел ладонями по ее груди, плотно стянутой корсетом. — Для защиты сердца.
Он ахнул, когда Элиана стремительно развернулась. К горлу торговца был приставлен один из ножей, которые он приготовил на продажу.
— Моё сердце куда более защищено, чем твои руки, — проговорила она с улыбкой. — Так что следи за ними внимательней. Не в моих правилах использовать оружие, не расплатившись за него.
Она покинула лавку в хорошем расположении духа. Товар был стоящим, и она сгорала от нетерпения, когда же придется применить его на деле. Асассины стали ее личными врагами в ту ночь, когда лишили жизни доброго и благородного Басира. Охота на них теперь была сродни охоте за диким зверем. От предвкушения холодела кровь, сладко сосало под ложечкой и хотелось скорее заполучить желанную добычу: увидеть смерть этих тварей.
* * *Когда прошли зимние христианские праздники, наступил 1174 год от рождества Христова или 569 год по арабскому календарю, благородный рыцарь Лузиньян отправился на ястребиную охоту. В этот день много знатных защитников Гроба Господнего решили развлечься новым для себя способом. Они выезжали за город в сопровождении своей свиты, состоящей из охраны, прислуги, любовниц и ловчих. Не слишком далеко от городских стен разбивался лагерь, где господа пили, ели и придавались греху, как и все дни до этого. Но теперь они разбавляли свою привычную скуку наблюдением за тем, как хищные птицы охотятся на обитающих среди песка и камней зверей. Их добычей становились мелкие лисы фенек (от арабского «fanak» — лиса). Охота проходила ночью, поскольку днем раскаленные пески практически безжизненные. Среди белых полотен шатров и горящих костров и факелов блуждали тени. Они скрывались от посторонних глаз, высматривая собственную добычу.
Элиана присутствовала здесь же. Одевшись как служанка, прикрыв лицо, она прислуживала господам, имея возможность подслушивать их разговоры и заодно присматривать, чтобы никто не подсыпал в бокалы отравы и не нанес смертельный удар в спину. От Иоанна она слышала, что ассасины не пользуются оружием дальнего боя, во всяком случае — не тогда, когда совершают заказное убийство. К тому же, чаще всего убийца лишает жизни и себя, если успевает. В этом их жуткий ритуал. Они демонстрируют, как попирают страх смерти ногами. И если готовы умереть сами, то разве их остановить?
— Эй! Это еще что?! — воскликнул Амори Лузиньян, выливая вино из кубка себе под ноги. — От него несет тухлятиной! Что это за отрава?
— И не смотри на моих слуг, — весело отозвался один из рыцарей, — они разливают вино, но не они его сделали. А кто тебе его продал?
Странным образом вино, которое только что все пили, заливая себе в глотку, стало литься в песок.
— Я не заплатил за это пойло ни гроша, — воскликнул Гвидо, отбрасывая золотые кудри от лица. — Это дань, выплаченная моим ростовщиком.
— Ты прекрасен, брат, но не так, чтобы ростовщики платили тебе, а не ты им, — заржал Амори, и все подхватили веселье.
— Этот старый еврей собирался содрать с меня плату! — фыркнул младший Лузиньян. — С меня! Рыцаря Христа! Пусть этот пес радуется, что я сохранил ему жизнь! Кстати, я приказал привезти его сюда, полагая, что здесь найдется множество желающих узнать, что им долги прощены! Тащите его сюда!
