Артем Каменистый - На руинах Мальрока
— Да — помалкивайте. Все помалкивайте. Кресты эти срубить, тела на куски. Сжигать не будем — раз до них целых темные не добрались, то изрубленными тем более не соблазнятся. Стоп! Не торопитесь! Люк — посмотри следы сперва.
— Так времени много прошло, — скептически произнес сержант.
— Ничего — пусть посмотрит. Хуже от этого не будет.
Люк молча изучил все тела, затем кресты, и землю во все стороны носом по три раза перерыл. И копыта лошадей латников зачем-то при этом осмотрел. Постояв в раздумьях, спустился к дороге, тянувшейся в полутора сотнях метров от крестов — у подножия пригорка, на вершине которого некто неизвестный и зловещий расставил страшные украшения.
Вернувшись, начал докладывать:
— Они, наверное, были на лошадях, но не уверен — времени много прошло: затоптано добротно, да и ливень только что прошел сильный. Десять или пятнадцать человек их было — не определить точнее. Пришли по той дороге, и волокли за собой эти кресты. Волокли с востока, а откуда именно знать не могу — надо искать дальше. Хотя, думаю, у первой же рощи найдем пеньки — не было им резону издали такую тяжесть тащить. Хоть солдат потом прошло немало, но борозды все равно заметны — даже тележные колеса не затерли их.
— Солдаты ходили? — изумился Дирбз. — А почему же они тогда своих не сняли?
Люк пожал плечами:
— Я говорю что видел, а почему так, знать не могу. Скажу только, что на телах этих висело что-то у каждого на груди. Вроде таблички. Когда им вороны головы расклевывали, еще по свежему, кровь и сукровица брызгала на одежду, но можно увидеть, что в одном месте у каждого тряпье почти чистое осталось. Потом кто-то эти таблички забрал. Не знаю кто — может солдаты и забрали. И еще — крестов всего было пять, но только кто-то свалил два и стащил вниз. Они там до сих пор валяются в кустах, у дороги. И, тела на них висят. Остатки тел. Изрубили их сильно. Судя по одежде, тоже солдаты.
— А остальные тела почему не изрубили? — не сдавался сержант.
— Откуда мне знать? И еще интересное — там, похоже, стычка какая-то была. Ветви изломаны, одна подрублена, следы от рук остались — будто раненный ползал. Но давно это было — плохо эти следы различаются и не понять ничего толком.
— Про таблички ты верно заметил. Похожи на те, что повешенным цепляют палачи.
— Я про такое тоже подумал.
— Глупость какая-то: ни один палач не оставит в этих краях труп целым. На куски и в огонь — хотя леса здесь нет, но дров в округе хватает: хотя бы те кусты порубить можно.
— Вы все время повторяете одно и то же, — заметил я.
— Да, — признал сержант. — Сэр страж — загадка здесь какая-то, оттого и идут мысли по кругу. Не знаем мы, кто и зачем такое мог сотворить. Это плохо — непонятное почти всегда плохо. Оно может и не так уж и плохо, но пугает. Помалкивать надо, и народ поодиночке никуда не отпускать — только группами. Я даже думаю, что меньше десятка в разведку посылать не стоит — раз с пятеркой простых солдат справились так страшно, то с десятком наших в десять раз труднее будет справиться. Мои ребята не коронные — каждый пятерых простых ратников стоит.
— Ладно… валите кресты. Надо быстрее заканчивать и назад уходить — может остальные группы еще чего интересного нашли.
На обратном пути представил, как тысячный отряд королевской армии, уходя из Межгорья, проходит мимо пригорка. Воины шагают молча, не поднимая голов, чтобы не увидеть пять крестов с распятыми телами. Над мертвецами жужжат упитанные мухи и хлопают крыльями вороны, но никто не спешит устроить им правильное погребение. Или все же спешит? Снимает таблички, валит два креста и возвращается вниз, чтобы выбраться из этой проклятой долины и никогда не вспоминать о многом из того, что здесь увидел. И потом даже в разговоре с коллегами-солдатами следить за языком.
Зачем? Почему? Я это не знаю…
И не только я ничего не понимаю — даже многоопытные солдаты и следопыт-Люк в таком же недоумении.
Забавно — впервые в этом мире я с местными наравне: одинаково некомпетентен.
А ведь прав Дирбз — непонятное в такой ситуации всегда пугает.
* * *
Оставшиеся три разведгруппы вернулись без мрачных новостей — не попалось им неприятных находок. Те, кто исследовал север и юг, вскоре уткнулись в скалы и, не найдя там троп, развернулись назад. Ушедшим на восток повезло больше — они с комфортом прошлись по дороге, которую до них использовала армия, спустились с плоскогорья, внизу обнаружили еще одну дорогу — по виду старую. Проехав по ней, достигли неширокой чистой реки, на другой ее стороне поднимался густой лес. Дальше идти малыми силами не решились, но уверяли, что пройти там телегам будет легко — не хуже чем по королевскому тракту.
Я недолго думал над дальнейшими планами. Оставаться на плоскогорье смысла нет — здесь мало травы и дров, вода имеется только в лужах, признаков приличной дичи не замечено. Бесплодная земля, на которой даже местные жители следов деятельности не оставили — у них явно были местечки поперспективнее.
Будь моя воля, немедленно бы приказал выдвигаться к найденной реке, но, увы, не все так просто — катастрофа, постигшая нас, серьезно повредила несколько телег. В принципе, потеряв большую часть груза, мы могли без труда разместить остаток на целых повозках, но бережливая натура иридиан не могла с этим согласиться, да и бакайцы в данной ситуации оказались полностью с ними солидарными. В принципе разумно: разбрасываться единицами транспорта не стоит.
Пришлось нам остаться ночевать на продуваемом ветрами плоскогорье. Я до вечера заставлял всех свободных от ремонтных работ вырубать по округе кустарник, чтобы костры можно было поддерживать до утра. Караулы тоже выставил усиленные, и даже Арисат, вечно заботившийся об отдыхе для своих людей, не стал меня отговаривать — и без страшилок про распятых солдат он чувствовал себя здесь неуютно.
Вечером, на совете, рассказал о ближайшей нашей задаче — спуститься с плоскогорья и разбить лагерь в лесу или на его опушке. Уже оттуда разведать дорогу к баронским замкам, после чего выбрать для себя самое комфортабельное местечко. Возражений не было, лишь Канфидус предположил, что вблизи горловины местность будет скудноватой, и, если так окажется, придется перебираться гораздо восточнее, ближе к центральной части Межгорья, чтобы уже оттуда искать под городок уютный уголок. Но без знания местности мы могли лишь гадать о таких далеких перспективах, так что менять замыслы я не стал.
* * *
Ночь прошла спокойно, если не считать того, что ветер сильно досаждал спящим — под утро у меня зуб на зуб не попадал, и пришлось сидеть у костра. Ноги при этом разболелись, будто у радикулитного столетнего деда. И мышцы ломило во всем теле — видимо они переели после истощающей голодовки и страдают теперь. Надеюсь, что это неудобства последних стадий заживления и мне не придется мучиться до конца дней.
А еще надеюсь, что Цавус сгниет заживо от моих проклятий…
Утром предприняли безуспешную попытку спустить несколько разведчиков в ущелье. Тел погибших они не нашли, из поклажи вытащили лишь один мешок с вымокшей мукой и деревянную лопату. Сами потом с трудом выбрались из болота — вода продолжала сочиться со склонов, и, похоже, высохнет здесь не раньше чем через пару недель. Ждать столько мы не могли, да и шансы что-либо спасти были весьма призрачны. После скромного завтрака лагерь начали сворачивать.
Я уже сейчас приказал сокращать рационы — пора затягивать пояса. Не знаю, как дальше будем выбираться из этой ситуации, но если не найдем способ прокормиться, то голодать начнем еще до наступления осени. А ведь надо еще подумать о посеве озимых — не пускать все остатки зерна в котлы.
И почему этот дождь не зарядил на часик позже?! Сам дурак — надо было не жалея лошадей идти в ночь, до вершины. Тогда, уходя с побережья, мы по темноте устроили марш к броду, и это оказалось не столь уж страшно — основные потери нам тогда нанесла погань, преследующая по пятам.
Знать бы где упадешь, соломки бы постелил…
К реке выбрались еще до полудня. Я не стал дожидаться, когда найдем место для лагеря — сразу разослал на юг, север и восток три усиленные группы разведчиков. В каждой десять воинов — латников и дружинников Арисата. Опасался, что в условиях леса меньшим количеством защититься будет труднее.
Лагерь разбили на опушке, в излучине реки. Сама река была еще меньше, чем Пегаль в засуху, но хоть как-то защитит при нападении, а лес даст топливо и материалы для ремонта телег — некоторые до сих пор не удалось починить: их тащили порожняком.
Ремонт телег; сушка продовольствия и вещей на выглянувшем, наконец, солнышке; безуспешные попытки рыбной ловли — в реке водилась лишь мелочь, да и той попадалось немного. Люк, отпросившись на охоту, к вечеру вернулся с парой рябчиков и недовольным видом — следов дичи, по его словам, было маловато, и вообще лес слишком скудный: редкий, чахлый, перемежаемый каменистыми пустошами и скальными останцами. Охотиться в таком надо в одиночку, а я не отпустил его без тройки дружинников — те своим шумом все живое распугивали.
