Артем Каменистый - На руинах Мальрока
— Тук! Скачи в хвост обоза и передай приказ: бросить с телег все малоценное! Мешки с мукой тоже бросить — облегчить повозки!
— Сэр страж! Так пропадет же мука! Водой вымочит и глиной затянет — вон ее сколько со склонов наплывает! Прямо на глазах!
— Если не бросить груз, то затянет нас!!! Бегом!!!
Сам бросился к первой телеге, безжалостно швыряя в грязь какие-то ухваты, прялки, доски.
Хозяйственная натура ссыльных протестовала против такого вандализма, но, глядя на меня, народ и сам зашевелился — догадываются, чем грозит заминка.
Так мы и двигались: под водопадом небесным; успокаивая лошадей после каждого громового удара; выбрасывая в грязь уже все подряд, лишь бы телеги могли двигаться дальше.
Молния ударила в склон так близко, что на несколько мгновений я ослеп. Когда зрение пришло в норму увидел, как одна из телег исчезает под обвалом — гора глины перемешанной с камнями сползла со склона, похоронив лошадей и возницу. Мужики кинулись было выкапывать, но едва успели спастись от очередного грязевого оползня. К счастью осталось место для маневра, и остальные повозки успели объехать быстро расширяющийся завал.
Сухая прежде долина на глазах превращалась в речное русло — вода местами доставала людям по колено, а течение было столь велико, что тащило телеги назад. И не только телеги — вся дорога, раскиснув, медленно, но уверенно ползла вниз, норовя утащить нас следом, перемешав по пути с грязью и камнями.
Боевой конь едва не упал — наступив в яму, ушел в воду по брюхо, заржал. Удержался, вырвался, и я даже не сразу понял, что мы на ровном месте — подъем резко закончился и впереди тянулось плоское как стол пространство, покрытое редкими зарослями чахлых кустарников и засыпанное художественно оформленными кучками здоровенных валунов. Воды и здесь хватало, но почва под копытами была более-менее твердая и никуда не норовила стечь.
Надрывая горло, истошно заорал, замахал руками:
— Еще немного! Быстрее! Здесь безопасно! Мы вышли!
Узкий каньон последнего километра подъема превратился в филиал ада: грязная река волочила камни, сбивала с ног людей и лошадей, тащила телеги. Лишь человеческое упрямство, граничащее с безумием, не позволяло стихии взять верх — колона медленно выбиралась из западни. Я видел, как склоны, превратившись в желе, сползают под собственным весом, грозя вот-вот засыпать дно ущелья тысячами кубометров грунта.
Мы успели. Хотя и не все. Несмотря на все старания, хвост колоны был потерян — люди, отчаявшись вытащить телеги из грязевой западни, вынуждены были их бросить. Некоторые, если глаза меня не обманывали, при этом рыдали: каждый понимал, что малополезных вещей у нас к этому моменту не осталось — такие были брошены сразу. То, что сейчас оставляли, должно было помочь выжить в опасном краю, а теперь гибнет в грязи.
Напоследок ущелье взяло обильную жертву — под очередным оползнем осталось сразу несколько человек, а еще пару сбило с ног поднятой волной и течением унесло вниз.
Учитывая, что в непогоду именно в нижней части подъема самое опасное место, я не сомневался, что больше их не увижу.
Последняя телега выбралась наверх. Грязь покрывала ее толстым слоем, превратив колеса в подобия резиновых шин. Обессиленные мужчины и женщины, на чьих руках и плечах эта повозка была спасена, попадали вокруг, на камни или даже в лужи — стихия их вымотала полностью. Посмотрев на ущелье, я увидел, как в грязи тонут мешки и вьюки, а далеко внизу бьется лошадь, сломавшая ногу — в спешке ее не успели добить и несчастное животное затягивало в трясину, еще час назад бывшую твердой дорогой.
Никогда в жизни не видел, чтобы взбесившаяся грязь такое вытворяла. И, надеюсь, больше не увижу. Людей жалко — их и так мало. И груз жалко — мы, наверное, потеряли большую часть продовольствия. Но жалею как-то абстрактно — еще не прочувствовал произошедшее.
Обернувшись, осмотрел равнину. Не заметил ничего нового — все осталось как при первом взгляде. Унылое плоскогорье. Надеюсь, дальше будет веселее. Да я и на бесплодную пустыню готов — лишь бы не эта проклятая грязь.
Спешившись, погладил тяжело дышащего коня по шее:
— Все дружок. Мы на месте. В Межгорье.
Глава 11 Первые шаги
Человек хрупкое создание, но поразительно выносливое. На вершину смертоносного перевала мы выбрались кучкой обессилевших погорельцев, но уже через час на пустоши поставили круг телег и несколько палаток — обычный походный лагерь. Расправляясь с местным кустарником в окрестностях застучали топоры; несмотря на дождь, к тому моменту растерявший первоначальную обильность, потянулись дымки первых костров.
Еще через час, когда дождь унялся окончательно, был устроен обед: простая горячая каша без мяса, слегка сдобренная топленым маслом. Не до разносолов нам теперь: я еще не знал, каковы масштабы потерь, но заранее ужасался и намеревался ввести режим строжайшей экономии.
После обеда пришло время эти потери оценить.
Нас стало меньше на девятнадцать человек — семь мужчин, восемь женщин и четверо детей. Ущелье забрало десять телег вместе с лошадьми, девять коров и пару телят, четыре десятка коз и овец унесло потоком, уменьшив наше скромное стадо в два раза. Мы лишились большей части груза — своими руками выбросили его в грязь. Это оправданный шаг — не сделай этого, все бы остались в ловушке каньона. Но теперь из поселенцев, более-менее уверенных в завтрашнем дне, мы превратились в нищих погорельцев. Нечего и мечтать, что с такими запасами удастся пережить зиму. Надеяться на помощь от герцога тоже не стоит — кто его знает, как получится с этой помощью…
До вечера еще далеко, но продолжить путь не получится — телеги после такого испытания нуждаются в ремонте, люди в отдыхе, вещи и груз в чистке и стирке, а кое-что надо еще и высушить, чему погода не благоприятствует. Дождь, наконец, прекратился, но небо так и осталось обложено тучами — похоже, рассеиваться они не собираются.
Хмуро нас Межгорье встретило…
И жестоко…
Арисат, будучи мрачнее, чем погода, предложил устроить спасательную экспедицию, чтобы попытаться вытащить хоть часть имущества и найти тела людей — их надо похоронить по обычаю пограничья. Я не стал с ним спорить — просто привел к началу спуска, и он, понаблюдав, как поток грязи весело сползает вниз, увлекая за собой камни размером с лошадь, а склоны оплывают, будто догорающая свеча, перестал бредить, и больше о поисковых работах не заикался.
Бог создал этот феномен, или черт — неизвестно. Но одно несомненно: сделано это было недавно, если, конечно, судить по геологическим меркам. Столь активные процессы разрушения в сочетании с неустойчивыми породами склонов должны в короткий срок привести к расширению долины и изменению ее поперечного профиля. А дальше природа возьмет свое: растительность потихоньку затянет глину дерном, водные потоки унесут со дна мелкие частицы, армировав его неподъемными валунами. Глядишь, не пройдет и миллиона лет как сюда к симпатичному и безопасному каньону гиды начнут водить туристов. И где-то под ногами зевак на глубине в десятки или сотни метров останутся окаменелости от нашей потерянной поклажи — вытащить их без тяжелой землеройной техники вряд ли возможно.
Собрав совет, я поставил перед народом задачи. Первое: завтра утром мы должны продолжить путь — оставаться на этой пустоши смысла нет. Второе: латники Дирбза, как более привычные к действиям в горах и к условиям пограничья, займутся разведкой. Нам надо найти удобную дорогу к благодатным местам — не верю, что таких здесь не окажется. Где-то остались рыцарские замки, расчищенные поля и огороды — там и осядем. Все тропы должны вести к обитаемым районам, или, если вернее — к некогда обитаемым. Так что будем двигаться по натоптанному, и обязательно их найдем.
Четыре группки конных латников разошлись по плоскогорью веером, стремясь разведать как можно большую территорию. Шесть-семь воинов сила серьезная: отличные доспехи и вооружение, выучка, опыт — даже против небольшого отряда погани такая маленькая группа может действовать эффективно. Насколько я понял, люди Дирбза нечто вроде местных драгун — перемещаются верхом, но сражаются в пешем строю. Но при необходимости могут и не спешиваться — против многочисленного, но слабовооруженного и недисциплинированного противника так удобнее. А вот при виде рыцарской конницы лучше мгновенно слетать на землю — у аристократов в седле побольше козырей.
В общем, за них я не волновался — сильнее беспокоило другое: люди, отойдя от шока, начали осознавать масштабы катастрофы. Женщины рыдали хором — одни оплакивали пропавших близких, другие из солидарности или просто так. Успокаивать их даже не пытались — бесполезно противостоять групповой бабской истерике. С мрачными мужиками пришлось провести несколько вразумительных бесед — их напрягало то, что тела погибших не сожгли и даже не изрубили, что в таких краях делать очень нежелательно. Разумом они понимали, что перелопатить тысячи тонн грунта не смогут, но вот чувства кричали обратное.
