Сурен Цормудян - Волчья стая
— У нас есть еще одно, последнее дело, — отозвался Малон.
— Какое?
— Вам это ни к чему. Вы свою работу выполнили.
— Паша, ты идешь или где? — позвал Полукров.
Ходокири взглянул на него и разочарованно покачал головой.
— А я не могу идти, парни. Болит жопа-то. Но еще больнее знаете что? Грызет внутри хрень, называется «совесть». Слыхали?
Артем, хромая и рыча от боли, поспешил к товарищу.
— Пошутить захотел?
— Да уж какие шутки, брат, — вздохнул Павел. — Послушай. Ну неужели все только из-за денег? Должны же мы быть лучше горстки говнюков, зарабатывающих на крови.
— Слушай, Паша, мы все заплатили сполна за это золото. И ты, и я, и Булава. Мы уже получили приветы от смерти.
— А я? — подал голос Мустафа.
— А что ты? — Артем повернулся.
— У меня тоже… Того. В ушах звенит.
— Ну это не одно и то же, брат.
— Но звенит же…
Полукров отмахнулся и снова вперил взгляд в Павла.
— Ну так что, Паша? — Он потряс перед ним мешком с деньгами. — Заслужили мы или нет?
— Послушайте, — вмешался в разговор Тахо. — Там, в облаках, летает самолет. — Он указал рукой на небо, с которого по-прежнему лил дождь. — У него несколько мощных пушек. Быть может, вы слышали о «ганшипах»?
— Ну, приходилось, — кивнул Полукров.
— Тогда знайте, что прямо сейчас он охотится на эту вот машину. Потому что нельзя оставлять в резерватах такое оружие. Это не автомат, не пулемет и даже не танк. Это очень серьезный аргумент, противник постарается его уничтожить. А мы попытаемся уничтожить самолет и поставить в этом деле точку. Но вы, оставаясь с нами, подвергаете себя большой опасности. Мы могли бы сбить этот самолет, но так уж вышло, что в пушках «Панциря» не осталось снарядов, а последнюю ракету я потратил на шаровую молнию, которую увела от вас эта девушка. Уходите. И как можно скорее. Самолет не будет отвлекаться на четырех человек. Он предпочтет искать нас и установку. Уходите, если хотите жить.
Рука Артема с мешочком золота так и повисла в воздухе. Он замер и уставился на Тахо, а тот вспомнил, что шел к Соловью, и зашагал прочь.
— Малон! Есть! — Черный пнул проводника. — Этот урод говорит, что тут неподалеку находится схрон группы. И там есть еще две ракеты!
— Отлично, — кивнул Малон. — Пусть ведет, или я сниму с него скальп.
— Слыхал, говнюшко ты мое ненаглядное! — И новый удар ботинком под ребра. — Показывай схрон, шкура!
Артем вздохнул, посмотрел в сторону Химеры. Та была в шлеме, за темным стеклом не было видно лица. Но он ощущал, что она знает о его колебаниях и ждет решения. Да, похоже, все так и было. Она смотрит сквозь свое непроницаемое стекло именно на него. И именно его решения ждет. Смотрит в его сторону, чуть повернув голову. И тут Полукров понял, что шанс избавиться от этой, можно сказать, новоявленной аномалии, которая магнитом тянула его к себе, он упустил пару секунд назад. Теперь он уже не сможет уйти, забрав деньги и вильнув хвостом. Он точно знал, что совесть его заест. В небе парит вражеская летающая крепость, которая терроризирует его родную землю, а он свалит, оставив разбираться с этим иноземца, товарища Черного и странную девицу. Это не только поступок, недостойный рейтара. Это деяние, которое вообще не красит мужчину. Однако совесть совестью, но его пригвоздила к месту полуповернутая голова в шлеме. Все. Он обязан остаться. Не только ради того, чтобы помочь, но и с намерением разобраться в происходящем между ним и нею. Полукров еще раз тяжело вздохнул и уставился на Павла.
— Брат, это наша земля. И мы на ней не гости. Даже этот нерусский. — Ходокири кивнул на Засоля.
— Ты сам китаец! — воскликнул Мустафа.
— Я пошутил насчет китайца.
— Это папаша твой пошутил, чертов идиот!
— Брат, заткнись ненадолго. Артем, ну так что? Здесь наш дом, и неважно, кто есть кто — русский, китаец, даргинец, баба. — Он украдкой взглянул на Химеру. — Или ты, Полукров. Мы здесь дома. А вот их, — Павел ткнул пальцем в небо, — никто сюда не звал. Так почему этот напыщенный заморский индюк беспокоится о защите нашей земли больше, чем мы? Не совестно?
— Ты сам хотел поскорее убраться, — прищурился Артем, хотя уже точно знал, какое решение сейчас примет. Да, собственно, он его уже принял.
— Я ошибся. Признаю.
Полукров сжал мешок с монетами и покачал головой.
— Тахо! Эй! Погоди!
— Что?
— У тебя сильные обезболивающие есть?
— Есть. Но это в условия нашего контракта не входило. Вы получили деньги.
Артем размахнулся и швырнул золото чужаку. Тахо ловко поймал мешочек.
— Сделай нам уколы и объясни задачу. Мы платим тебе за возможность защитить родной край.
— Балда, — зашипел Павел, — деньги-то на хрена отдал?
Тахо улыбнулся. Повернулся к Химере и тихо сказал:
— Не ошибся я в них.
Он быстро снял с себя ранец и извлек оттуда пластиковую коробку аптечки.
— Сами себе уколы сделать сумеете?
— Конечно…
Тахо быстро обошел Ходокири и взглянул на его рану.
— В чем дело? — Павел нахмурился.
— Не вертитесь, пожалуйста. — Малон задумчиво потер подбородок. — Вам нельзя идти.
— Почему? Если укол…
— Нельзя. — Иноземный гость категорично мотнул головой. — Это, похоже, осколок оборонительной гранаты. У него очень острые края.
— Да я знаю, черт тебя дери. Он же в моей заднице как-никак.
— Это не пуля. Будете двигаться, и осколок нанесет вам еще больше увечий. Останьтесь пока здесь. Химера, я тебя прошу побыть с ним. Остальные — в машину, и поскорее.
— А этого? — Соловей кивнул на окровавленного пленника. — Предлагаю привязать его к фаркопу и протащить по Чертогу. Устроить ознакомительную экскурсию по родным краям, которые он продал, сука.
— Понимаю ваш порыв, господин Черный. Но субъект еще должен показать нам дорогу. Тащите его в кабину.
Ходокири с тоской наблюдал, как его товарищи спешно грузятся на диковинную машину. Даже хромой, с пулей в бедре, Артем. Смотрел, как Соловей отоваривает пленника ударами, затаскивая его в переднюю кабину. Всегда неприятно стоять в стороне, когда товарищи в деле. И вот машина с громким шелестящим звуком начала разворачиваться. Освещаемая молниями, она протиснулась в узкий переулок и скрылась, оставив небольшое облако выхлопных газов, которое вскоре расколошматило дождем.
Подошла Химера, в руках у нее был шприц из аптечки Малона.
— Повернись. Мне нужно обколоть твою рану. — Она сняла шлем.
— Ой, — вырвалось у Павла.
— Что такое?
— Ты это… Как же ты так?
— Что именно? — нахмурилась Химера и недобро взглянула на него единственным глазом.
— Ну, глаз. Как Циклоп Комаровский?
— Что?
— Ну, рейтар, который ехал быстро, и ему майским жуком глаз выбило.
— Ты сам заткнешься или тебе помочь? — резко ответила девушка.
— Только не обижайся. У меня ведь тоже, знаешь ли, осколок в заднице.
— Я рада за тебя. Повернись уже, я сделаю укол.
— Зато у меня все остальное на месте! — продолжил Ходокири и подмигнул. — Я парень хоть куда!
Девушка неторопливо убрала шприц в коробку. Засунула аптечку в карман кожаной куртки. Извлекла из чехла за спиной обрез и направила стволы прямо Павлу в пах.
— Еще один намек, и я устрою тебе симметрию. Спереди будет, как сзади.
— Убери волыну! — Ходокири поспешно прикрылся ладонью. Второй он продолжал опираться на автомат, как на посох. — Уж лучше сразу в голову.
— Повернись уже, чтобы я могла сделать укол.
— А обойти не судьба? Ноги-то у тебя две… Ой… Извини, черт меня дернул…
Та заорала:
— Поворачивайся живо!
Ворча и морщась, он наконец повернулся к ней порванной задницей.
— Коли, ведьма.
Химера стояла и мрачно смотрела Павлу в спину.
— Ну и? — вымолвила она, прождав некоторое время.
— Что? Что «ну и»? Чего ждешь-то?
— А штаны кто будет спускать — я, что ли?
— Я бы не отказался, — ухмыльнулся Ходокири.
— Вот козел, — прошипела девушка и, размахнувшись, вогнала иглу на всю ее длину в ягодицу Павла близ рваной раны с запекшейся кровью.
Над Чертогом полетел душераздирающий вопль, заглушить который не смог даже очередной раскат грома.
Глава 15
ВОЗДАЯНИЕ
— И все равно ничего не видно. Сплошные помехи и всполохи. — Ширин повернулась к лейтенанту. — Я сомневаюсь, что мы обнаружим установку, пока на ней не включат радар, а это уже будет совсем плохо.
— Дьявол. Похоже, они обтянули машину экранирующим чехлом. Или есть специальное покрытие из особой краски. — Оператор нервно дергал себя за пальцы, щелкая суставами. — Но мы должны уничтожить ее любой ценой. Это единственная возможность реабилитироваться.
— Да, но как? Вы же сами прекрасно видите, что происходит на экранах.
