Алекс Орлов - Бросок Саламандры
– А сейчас краткая политинформация на тему: «Зона Сото как фактор влияния на международную политику». Политинформатор Гвидо Квасневски.
Гвидо вышел весь румяный и довольный. Только что он целых две минуты целовался с Инней Хартум и теперь готов был на что угодно, только бы урвать еще несколько минут такого блаженства.
«Инней, я жить без тебя не могу!» – хотелось кричать ему снова и снова, но вместо этого Гвидо сказал:
– Друзья! Вот уже много лет преступное федеративное правительство не дает Зоне Сото возможности в полной мере проявить себя в политической жизни цивилизованного пространства!
И снова по рядам побежали сообщения о том, кто такой Гвидо Квасневски, и кто его дядя, и даже бабушка, и какова ее секретная роль в организации борьбы за независимость.
В конце концов у Гвидо иссякла вся политическая мудрость, и он, сопровождаемый аплодисментами, тоже покинул трибуну.
Бортеус тут же выскочил из-за кулис и громко объявил следующий номер программы, которым был Руди Санай, с длинной басней про доброго сото и злого капуса.
Чтобы не забыть слова, Санай захватил с собой текст. Нервно подпрыгивая, он вышел на трибуну, дернул головой и прикрыл глаза, чтобы успокоиться.
Он целых четыре минуты целовался с Инней Хартум, а затем забрался ей под одежду. Руки Саная до сих пор тряслись, и он никак не мог найти начало басни, судорожно перебирая мятые листки.
Он все еще был во власти своих ощущений и за одну ночь с Инней был готов пойти на любое преступление и даже предать все дело борьбы за независимость. За одну только ночь!
Выступающие сменяли друг друга, аудитория до изнеможения хлопала в ладоши, и торжество шло своим чередом.
Тем временем у входа в здание городского молодежного центра дежурило несколько сонных полицейских. Иногда до них доносились выкрики из зала, и тогда блюстители порядка снисходительно усмехались.
Они и сами входили в подпольные группы освободительной армии, однако, как люди серьезные, предпочитали не заявлять об этом дикими воплями – всему свое время.
– По мне, так мэр слишком их распустил, – сказал полицейский с нашивками капрала. – Они слишком рано почувствовали себя вольными сото. А у людей тут полно шпионов, даже в среде сото.
– Вы посмотрите, какой воспитанный, – усмехнулся второй полицейский, – он не говорит «капусы», он говорит «люди».
– Он правильно делает, Коллер, – вмешался старший по возрасту и званию сержант Драгар. – Противника нельзя недооценивать, уж коли ты собрался с ним воевать. А чтобы ругаться и обзываться разными словами, ни ума, ни смелости не нужно. Только одна глупость. – Сержант разгладил седые усы и, указав пальцем на двух полицейских, добавил: – Глок и Узи, обойдите здание и все внимательно осмотрите. Чтобы не было никаких посторонних, прохожих с огромными чемоданами и бабушек с лаунчерами на плече. Все ясно?
– Ясно, сержант.
– Не «ясно, сержант», а «есть, сэр», рядовой Глок!
– Есть, сэр! – исправился Глок.
– То-то, выполняйте. – Сержант снова разгладил усы и строго глянул на Коллера, который снова хотел затеять дискуссию. – Ну давай, говори, но это будет последний вопрос на сегодня.
– Хорошо.
– Не хорошо, а «есть, сэр»,
– Есть, сэр, – нехотя выдавил Коллер. – Только не кажется ли вам, сэр, что это слишком по-капусовски, я хотел сказать, по-людски, называть вас «сэром»?
– А в чем проблема? Ты что, думаешь, при независимости не нужен будет порядок? Полицейские пойдут разводить цветочки?
– Я так не думаю, но...
– Коллер, я вижу, тебе не терпится присоединиться к тем сосункам, что орут в зале про свободу. Моя бы воля, я бы вместо митинга послал их копать вручную котлованы для нужд города. Тяжелая работа укрепила бы их дряблые ручки – чтобы был навык, когда придется рыть окопы полного профиля. Вот так-то...
– Капусы сдадутся раньше, чем нам придется рыть окопы, – возразил Коллер.
– Все, слушать тебя я больше не хочу. Вопрос исчерпан, и поэтому – заткнись.
Сержант нервно разгладил усы и невольно поежился. Уж больно не нравилось ему, старому служаке, настроение склонных к анархии граждан.
60
Завернув за угол, рядовые Глок и Узи неспешно пошли вдоль железной ограды, постукивая по ней дубинками. День выдался солнечный, и хотелось за город, на природу, а тут, как назло, внеплановое дежурство.
– Вот скинем капусов, и выходных будет больше, – мечтательно Ездохнув, сказал Глок.
– С чего это больше-то? – удивился Узи.
– Да это я так, по привычке. У нас все говорят – сбросим капусов, и тогда...
Из окон молодежного центра снова донесся гул голосов.
– Ишь, разошлись, – покачал головой Глок.
Узи ничего не ответил. Ограда и тянувшийся вдоль нее кустарник закончились, и полицейские вышли на открытое место.
Небольшой фонтан, скамейки и отдыхающие горожане. Старушки, коляски и пожилые граждане с газетами и шахматами. Все как обычно – тихо и буднично, если бы только не надрывный вой большого оранжевого грузовика, который качал что-то из канализационного люка.
Рядом с машиной суетились человек восемь рабочих в новеньких комбинезонах.
– Пошли посмотрим, что они делают, – предложил Узи.
– Да ладно тебе, – махнул рукой Глок. -Дерьмо они качают, я даже отсюда чувствую.
– Ну ладно, – согласился Узи. Ему тоже не особенно хотелось разговаривать с людьми, пропахшими канализацией.
Полицейские развернулись и сделали крюк, обходя ассенизаторскую машину.
Когда они завернули за угол, внимательно следивший за ними рабочий сбросил неудобные перчатки и скомандовал:
– Разбираем инвентарь, быстро!
Остальные тут же побросали рукавицы и выстроились у кабины, откуда им быстро подавали комплекты из автомата, «кошки» и нескольких гранат.
– Хорхе и Браун, держать углы! Остальные – вперед!
Заметив разбегавшихся вооруженных людей, отдыхающие в парке забеспокоились и стали спешно покидать скамейки.
Бабушки забрасывали внуков обратно в коляски, пенсионеры прерывали шахматные партии, и вскоре пятачок возле фонтана стал пустынным.
Тем временем вооруженные люди приблизились к стенам молодежного центра и, забросив крючья на кровлю, стали быстро подниматься к украшенным витражами окнам.
Через пару минут восемь человек уже висели на тросах, упершись ногами в оконные откосы, и ждали команды.
Командир взмахнул рукой, и пули разнесли разноцветные витражи, а затем стали стремительно настигать свои жертвы, брызгая кровью и раздирая живую плоть.
Крики ликования сменились воплями отчаяния и боли, но вскоре их заглушила череда частых взрывов – в окна зала полетели гранаты.
«Отходим!» – прозвучало в эфире, и шквал уничтожающего огня прекратился так же неожиданно, как и начался.
Боевики быстро спустились вниз и помчались к ассенизаторской машине.
Выскочившие из-за угла полицейские попытались задержать диверсантов, но были встречены таким яростным огнем, что тут же ретировались обратно, оставив на асфальте несколько убитых и раненых.
Оранжевый грузовик преспокойно уехал, а еще через несколько минут к молодежному центру начали прибывать пожарные расчеты, машины «скорой помощи» и подкрепление для полицейских.
Медики с ходу взялись за работу, сортируя раненых и тех, кому уже нельзя было помочь. Поскольку очагов возгорания не было, им стали помогать пожарные, а полиция выставила оцепление, хотя от этого уже не было никакой пользы.
Вскоре к месту трагедии подъехал сам мэр Смилдакс.
К этому времени на площади скопилось много народу, и в основном это были уцелевшие после нападения.
Почти каждый из них потерял друга или близкого человека.
– Смерть им! Смерть! – кричали перепачканные в крови люди, потрясая кулаками. – Смилдакс, веди нас, и мы отомстим! Смерть им! Смерть!
– Терпение, друзья! Осталось ждать немного! Мы отомстим! Взываю к вашему терпению, во имя будущей победы!
Мэр был опытным политиком, и ему удалось успокоить толпу, предложив им помочь медикам и оказать помощь раненым.
Неожиданно зазвонил телефон, который держал в руке человек из свиты мэра. Стоявшие неподалеку горожане замолчали и обратили свои взоры на Смилдакса.
Испытывая некоторое смущение, он взял трубку:
– Алло, мэр Смилдакс слушает.
– Слушай меня внимательно, засранец, это тебе за самодеятельность на «Ван-Риосе». Если будет еще что-то подобное, умоешься кровью и ты, и весь твой город. Понял меня?
– Понял, – глухо ответил Смилдакс.
– Я крепко держу всех вас невидимой рукой, одно неверное движение – и вы мертвецы. Надеюсь на твою понятливость, Смилдакс.
– Да, конечно.
– Все остальное согласно договоренности.
– Конечно, – кивнул мэр.
– Будем считать, что ты все понял. Прощай. Смилдакс собрал все свое мужество, чтобы никто не догадался, о чем он говорил.
– Кто это был, мэр, скажите нам! Это они?! Те, кто это сделал?! – требовали ответа горожане.
