Уильям Дитц - Планета-тюрьма
В отчаянии он зашарил пальцами в поисках сварочного резака. Вот, наконец-то! Ренн нажал на кнопку. Ничего не произошло, а мерзкая голова между тем продолжала надвигаться. Черт, черт, черт! Он же забыл о предохранителе. Отжав его неуклюжими движениями трясущихся пальцев, Ренн снова надавил на кнопку, включающую резак. На этот раз из горелки вырвалось длинное копье голубого огня, вода вокруг и в самом деле вскипела. Тварь отдернула голову. Отлично! Сколько-то времени он выиграл. И тут у Ренна чуть глаза не вылезли из орбит, с такой силой мощное тело стиснуло его туловище.
Тварь была в недоумении и немного напугана. Что это за пища, которая сражается таким необычным способом — полыхая жаром? Почему не умирает, как положено всякой пище?
Стало трудно дышать, перед глазами все поплыло, но Ренн все же сумел ткнуть резаком в тело чудовища. Кожа, мышцы, кости — все тут же начало таять. Темная кровь струей хлынула в воду. Тварь забилась в агонии, но не ослабила хватку. Сжав зубы, Ренн начал водить резаком по всей ширине извивающегося тела, туда и обратно, снова и снова, полный решимости разрезать его пополам. И вдруг тварь отпустила его.
Скрутившись в плотное кольцо, она двинулась прямо на Ренна. Хватая ртом воздух, он нащупал ногами пол и выставил перед собой резак. Тварь продолжала приближаться. И вдруг, когда уже казалось, что еще миг — и она просто откусит ему руку вместе с резаком, свернула в сторону.
Действуя чисто импульсивно, Ренн согнул колени, оттолкнулся от пола, обхватил змееподобное тело руками и ногами и повис на нем. Это было нелегко. Монстр пытался сбросить его, изворачиваясь из стороны в сторону. Дважды он едва не укусил Ренна, но не сумел изогнуться в достаточной степени. Ренн между тем, потерпев неудачу в попытке разрезать тварь надвое, пополз по телу вверх, поставив себе новую цель — добраться до мозга. Ну а если мозг твари находился не в голове, тогда можно попытаться обезвредить ужасную пасть, ткнув в нее резаком. Дюйм за дюймом, фут за футом, Ренн полз вверх, медленно, но упорно.
Вдруг сильная боль пронзила правую ногу. Проклятая тварь попыталась содрать его с себя, прижимая к артефакту! От сотрясения мундштук выскочил изо рта, воздух больше не поступал в легкие. Для того чтобы схватить мундштук, нужно было выпустить тварь, а это означало верную смерть. Скрипя зубами от боли, Ренн с удвоенной энергией пополз вверх.
И вот она, плоская голова чудовища, совсем рядом. Легкие жгло, как огнем, в глазах все расплывалось, мысли путались. Собрав последние силы, он нацелил резак в то место головы, которое казалось ему наиболее подходящим для мозга, и нажал кнопку. Копье голубого огня пронзило череп и утонуло в нем. Мозг чудовища вскипел, все его мощное тело начали сотрясать чудовищные конвульсии. Но с каждым мгновением оно билось все слабее и слабее. Ренн соскользнул с него и поймал мундштук. Жадно вдыхая холодный, свежий воздух, он следил взглядом за тем, как тварь опустилась на пол, подняв огромное облако придонного осадка.
Вскоре ее плоть сгниет и будет сожрана мелкотой, питающейся падалью. А потом все, что останется от их пиршества, затянет белый саван.
Глава двенадцатая
На протяжении двух последующих дней Ренн нырял еще шесть раз. Теперь Чин все время был настороже и не отрывал взгляда от экрана компьютера, но больше никаких признаков жизни ни разу не заметил. Почему, кто знает? Может, для других монстров вода была слишком холодна или они не сумели найти проход, которым воспользовалась тварь, напавшая на Ренна. Как бы то ни было, никто больше не мешал ему работать. Они вытащили все артефакты и отнесли их в лагерь.
Хончо как одержимый работал днем и ночью. Под его бережными пальцами скульптуры освобождались от своих коконов, обретая новую жизнь. Только первую из них можно было соотнести с одной из известных форм жизни. Хотя Хончо уже отчистил еще пять и каждая из них оказалась по-своему интересна, ни одна даже отдаленно не напоминала те расы, с которыми уже пришлось столкнуться человечеству. Некоторые, скорее всего, изображали разумные существа, поскольку их конечности тоже были приспособлены для хватания. Другие выглядели настолько чужеродными, что сделать какие-либо выводы на основании имеющихся фрагментов не представлялось возможным.
В целом скульптуры порождали больше вопросов, чем ответов. Например: какое все они имеют отношение друг к другу? Или: как они связаны со Строителями? Наиболее популярная гипотеза сводилась к тому, что скульптуры изображают представителей различных рас, входивших в Империю Строителей. Хончо, однако, допуская в принципе такую возможность, подчеркивал антропоцентричность подобной модели и по этой причине относился к ней с большой долей скептицизма.
Все наперебой придумывали новые и новые теории. Как-то вечером за обедом Джумо предложил одну из наиболее оригинальных. Стоя перед статуей и дожевывая последний кусок, он спросил:
— Почему все вы не сомневаетесь, что Строители были такие уж славные парни? Может, эти восемь скульптур — всего лишь их излюбленное меню?
Хончо улыбнулся:
— Неплохо, неплохо, хотя лично у меня эти создания не пробуждают аппетита. Слишком уж они необычно выглядят.
Шел четвертый день после того, как артефакты доставили наверх, и работа в какой-то степени приобрела рутинный характер. Ванесса дулась, как обычно в последнее время, Марла с Джумо патрулировали окрестности, а Ренн просто слонялся без дела — привилегия, которую он заслужил, по общему согласию. Нога все еще немного побаливала, но в остальном самочувствие было отличное. Он допивал уже третью чашку утреннего кофе, когда внезапно прекратилось постукивание. Не заметить этого было просто невозможно, потому что за последние дни клацание инструментов Хончо стало естественной частью привычного звукового фона. Как финтианский ученый умудряется столько времени обходиться без сна? Никто не знал ответа на этот вопрос, но, так или иначе, каким-то образом это ему удавалось. А что случилось сейчас? Может, Хончо в конце концов решил устроить перерыв?
Ренн услышал щебетание, явно свидетельствующее о сильном потрясении. Он вскочил, уронив чашку, и бросился туда, где работал Хончо. Странно. Финтианин был без своего транслятора. Это объясняло неразборчивость издаваемых им звуков, но не то, почему он пришел в такой раж. Хончо буквально распирало от эмоций. Глаза у него выпучились, перья на шее встопорщились, превратившись в подобие жесткого воротника, а дрожащая рука протянулась в сторону объекта его последних усилий. Повернувшись, Ренн почувствовал, что сердце у него подскочило и бьется где-то в области горла. Наполовину очищенная скульптура была точной копией мужского представителя финтианской расы!
Нет нужды говорить, что изображение финтианина вызвало целый шквал догадок и предположений. Даже Ванесса снизошла до того, чтобы бросить на скульптуру взгляд презрительно сощуренных глаз, а затем, посмотрев на Хончо, снова — на скульптуру, кивнула и изрекла:
— Ну, это, конечно, подтверждает тезис о связи между Строителями и финтианской расой.
Да, так оно, без сомнения, и было. Любопытно, что, похоже, эта мысль не столько обрадовала, сколько огорчила Хончо. Он бросил работу, ушел в удаленную часть холла и просидел там два дня, отказываясь не только от разговоров, но даже от еды — лишь пил воду.
Во время этого его добровольного затворничества Ванесса сразу же выдвинулась на передний план. Она продолжила работу с того места, на котором остановился Хончо, довела очистку скульптуры финтианина до конца и занялась следующей. При этом Ванесса подробно записывала все, что делала, с помощью специального устройства, свисающего с пояса, и время от времени осуществляла голозапись рабочего процесса. Она уже наполовину очистила последнюю статую — изображение довольно странного насекомоподобного создания, когда на сцене вновь появился Хончо.
Оглядев все, что она сделала, он одобрительно кивнул:
— Хорошая работа, Ванесса. Просто отличная. — Он нашел взглядом Джумо: — Созови всех, пожалуйста. Устроим небольшое собрание.
Джумо поспешно вышел, а финтианский ученый порылся в своих личных запасах, выбрал одну из упаковок с едой и включил нагревательный элемент. Через несколько секунд он снял крышку и набросился на еду. Ренн отвел взгляд — было неприятно смотреть, как Хончо жадно запихивает в рот личинки, спрессованные в очень неаппетитную на вид массу. К тому времени, когда все собрались, он уже приканчивал вторую упаковку.
— Кто-нибудь хочет личинок? — спросил Хончо, обращаясь к своим соплеменникам. — Нет? Ну и правильно.
Они чертовски пересушены. Нет ничего хуже, чем пересушенные личинки.
Люди попытались выразить ему сочувствие, но не могли сдержать дрожи, когда Хончо засунул в рот последнюю личинку и защелкал клювом, проталкивая ее внутрь.
