Алексей Евтушенко - Отряд-3. Контрольное измерение
— Дело ваше, — постарался скрыть смущение за внешним безразличием Стихарь. — Да только не разберемся мы сами. Так и будем ходить кругами да свои кочаны чесать, которые мы головами ещё иногда называем. Пока хозяева не появятся и не объяснят нам, убогим, что к чему. Хоть бы телефон тут был, телевизоры, радио или компьютеры…с этим… как его…
— Интернетом, — подсказал Карл Хейниц.
— Вот! Им самым. Так ведь отсутствуют! Как можно жить без средств связи? Роботы-уборщики у них, видите ли, есть, а телефона нету! Нет уж, увольте, а я ни хрена здесь не понимаю.
— Ты, Валера, за все наши головы не расписывайся, — сказала Аня. — Все-таки мы уже много узнали.
— Например? — прищурился ростовчанин.
— Например, откуда берется энергия. И роботы уборщики. И то, что здесь всё-таки иногда бывают люди.
Да, это они узнали. Энергией, судя по всему, автоматически снабжала дома солнечная электростанция, расположенная в глубине одного из шести кварталов городка.
То, что этот высокий, без окон и дверей, оранжевый параллепипед с широкой плоской чашей на крыше, едва заметно поворачивающейся вслед за солнцем, именно электростанция, они в точности, конечно, знать не могли. Но иных вариантов предназначение этого чудного сооружения у них тоже не было.
Нашли они и место, откуда по утрам роботы-уборщики отправлялись выполнять свои обязанности и где они, по-видимому, заряжались энергией — приземистое здание, стоящее вплотную к электростанции с круглыми — под размер днища уборщика — подиумами внутри, расположенными в шахматном порядке.
Но многое из того, что они обнаружили, не поддавалось однозначному логическому анализу.
Например, прозрачные со всех сторон цилиндрические кабины.
Было их ровно четыре штуки и стояли они на всех четырёх перекрестках городка. В каждой кабине имелся проход, который сам открывался, когда к кабине на определённое расстояние приближался человек. При этом было совершенно не важно, с какой именно стороны человек подходил к этому прозрачному и абсолютно пустому внутри «стакану». Проход открывался именно там, где надо. Откуда подошёл, там и открылся. Просто часть поверхности мгновенно раздвигалась вверх, вниз и в стороны, образуя обычный прямоугольный, в рост высокого человека проход. Все происходило настолько быстро, что казалось — стенка просто исчезает…
— Не хватает только голоса, — пробормотал Валерка, несколько раз подходя и снова отходя от кабины.
— Какого голоса? — не понял Велга.
— Например, женского. Ласково говорящего: «Добро пожаловать, дорогой товарищ!» Странная штука. Может, всё-таки попробовать туда войти?
— Отставить. — качнул головой Велга. — Мы не знаем, для чего она и пока, слава богу, не в той находимся ситуации, когда нужно безоглядно рисковать. Лучше повременить.
— Эх, кто не рискует…
— Говорю — отставить, значит, отставить. Мало нам приключений на задницу падает, чтобы мы их ещё и сами их искали?
— Так интересно же! Да и как иначе разобраться-то? Без этого… без эксперимента?
— Тебе же было сказано: с помощью головы. Разрешаю поставить мысленный эксперимент.
— Ага… — буркнул Валерка. — Мысленный. Как же. То-то, я смотрю, мы все уже наэксперементировали. Просто складывать знания некуда.
— И что же ты, Валера, такой нетерпеливый? — обнял ростовчанина за плечи Руди Майер. — Брось. Вспомни лучше. Когда это скорая встреча с хозяевами в любом из миров сулила нам покой и счастье? Только вчера, понимаешь, еле ноги унесли, а тебе опять неймётся.
— Я разведчик, не забывай, — важно объявил на это Майеру Стихарь. — А разведчик всегда должен знать, с кем или с чем он имеет дело.
— Разведчик он! — фыркнул Руди и убрал руку. — А мы, по-твоему, кто — похоронная команда?
— Перестаньте, — сказала Аня. — Оба правы. И оба не правы. Одновременно. Конечно, знать, с чем или кем имеешь дело, надо. Но этот мир… Он совершенно безопасный, по-моему. Спокойный. Мирный. Он даже безопаснее Лоны. Я так чувствую. Здесь нам ничего не угрожает. Поэтому наши командиры и верно говорят — не стоит торопиться. Некуда. Впрочем, командиры всегда говорят верно. Давайте лучше смотреть дальше. Может, ещё что интересное найдем.
Во всех домах, которые они посетили и осмотрели, больше всего их удивило одно: полное отсутствие каких-либо продуктов. Кухни, оборудованные прекрасно работающими электрическими плитами, были, но ничего похожего на холодильники они не обнаружили. Столы, стулья, шкафы с чистой посудой…. Ни хлеба, ни картошки, ни муки, ни какой-либо крупы или консервов. Ничего. Абсолютно ничего съестного.
Единственное, что им удалось найти в гостиной одного из домов — это одну початую и две нетронутые бутылки тёмно-красного вина. Французского, судя по надписям на этикетке.
— Хорошее вино, — уважительно заметил Валерка Стихарь, — вытащив пробку и осторожно понюхав содержимое бутылки. — Шато чего-то там. Дорогое. Значит люди здесь все-таки бывают.
— И эти люди предпочитают французское вино, — сказал Велга. — Во всяком случае, некоторые из них. Кстати, давненько не пил я французского вина… Ну-ка, Вешняк, Шнайдер, там на кухне должны быть бокалы…Тащите на всех! Заодно и передохнем.
Вино, действительно, оказалось отменным, и они, расположившись вокруг стола, с удовольствием его отведали.
Глава двадцать первая
Координатор думал.
Собственно, в этом и заключалась его работа — думать, анализировать, складывать в уме разрозненные факты и события в цельную мозаику жизни Вселенной. Так, чтобы не оставалось пустых тёмных пятен или кусочков, сидящих явно не на своих местах. У него не было ни тщательно, до малейших деталей, разработанного плана «сборки», ни какого-то образца, по которому он мог бы сверяться. Был только разум — лучший на свете инструмент для анализа. И безупречно отточенное чувство, помогающее мгновенно увидеть всю картину целиком. Увидеть и оценить.
Сейчас картина не складывалась.
Такое бывало и раньше. Но раньше Координатору довольно быстро удавалось мысленно расставить все на свои места и дальше уже поручить соответствующие мероприятия Распорядителю.
Теперь же процесс явно затягивался.
Координатор не оперировал человеческими мерами времени. С его точки зрения год и день практически ничем не отличались друг от друга. Время для него было не воображаемой осью координат, с нанизывающимися на неё большими и маленькими событиями, а живой пульсирующей в особом ритме субстанцией, и чувство этого ритма, умение подстроится под него и предсказать следующий толчок-удар, и было для Координатора истинной мерой времени.
И дело было даже не в том, что ему, Координатору, не удавалось быстро разобраться в изменяющейся картине мира, — картину эту он продолжал видеть целиком. Дело было в том, что эта картина ему не нравилась. И он не мог понять, чем именно она ему не нравится. Его разум говорил, что все стоит на своих местах, и время пульсирует в том же мощном и вечном ритме, что и всегда. Но его чувство… Его чувство не верило разуму. Так хороший врач, слушая дыхание пациента, еще не ловит ухом даже эха постороннего шума, свидетельствующего о подступающей болезни, но уже знает, что этому, на вид вполне здоровому человеку, очень скоро придется лечь на больничную койку.
Надо позвать Распорядителя, подумал он. Может быть, я что-то пропускаю, не вижу. Что-то лежащее на поверхности. Так бывает.
Распорядитель появился в своём всегдашнем облике: квадратная приземистая фигура с длинными руками и круглой трёхглазой головой — два глаза синих и один красный.
— Звали, Координатор?
— Праздный вопрос.
— Издержки полевой работы, увы. Чем больше общаешься с Низшими, тем чаще перенимаешь их привычки. Что делать, разговаривать-то приходится на их языке.
— Надо избавляться. Мы — не Низшие.
Распорядитель молча пожал плечами. Координатор мысленно вздохнул и продолжил:
— Я беспокоюсь, Распорядитель.
— О чем?
— Если бы знать точно… В том-то и дело, что при кажущемся порядке и гармонии, я ощущаю сильнейший дискомфорт. Что-то в мире идёт не так, как должно идти, но я не могу понять, что именно.
— Это на вас не похоже, Координатор.
— Я знаю. И поэтому мне не по себе. Дурацкое, надо признать, состояние.
— Чем я могу помочь?
— Я подумал, что, возможно, чего-то не замечаю. Чего-то явного, находящегося совсем рядом, но, тем не менее, ускользающего. Какого-то факта, или группы фактов или даже целой тенденции.
— Так бывает.
— Да, бывает… Скажите, Распорядитель, вы не замечали чего-то странного в пульсации временного континуума? Возможно, лёгкого сбоя или изменения ритма?
— Нет. Но я замечаю другое.
