Ник Перумов - Гибель Богов - 2. Книга вторая. Удерживая небо

Главные вопросы всё равно оставались без ответа. Главные вопросы, без которых, подозревал я, не докопаться и до тех, кто устроил эти милые шутки с Кипящим Котлом; но, самое главное — не докопаться до истинной причины, их породившей.

Причина, Познавший Тьму. Причина. Исходный толчок. Это ведь тебе не какие-то там «Безумные Боги», на самом деле настоящими Богами, конечно же, никогда не бывшие. Мы с Ракотом слишком привыкли объяснять всё властолюбием, жаждой бессмертия или на худой конец мстительностью — если речь шла о «компании на „Я“». Мотивы Дальних я пока что объяснить не мог, но за их атаками совершенно определённо выстраивалась некая логика.

Те же, кто затеял опасные — нет, опаснейшие! — игры с Кипящим Котлом, раз уж сумели до него добраться и протянуть от него неведомо куда ведущую жилу — не могли не понимать, с чем они имеют дело. Не могли не видеть, куда уходит магия Котла, не могли не знать о существовании Неназываемого.

Не могли не чувствовать границу. Медленно вминаемую чудовищной мощью иномирового страшилища всё глубже и глубже во плоть Упорядоченного.

Не могли не чувствовать, колотилось у меня в сознании. Нет, не догадываться — знать. Именно что знать, подобно тому как обычный человек, в здравом уме и трезвой памяти не может не видеть каменную стену прямо у себя под носом — днём, при ярком солнце.

И, значит, они куда хуже всех ямертов, жаждущих мести, новых магов, злых и испорченных, словно донельзя избалованные дети, и Дальних, закоснелых в своём предвечном назначении, не желающих ни повестить об оном, ни прибегнуть к компромиссу — всей этой компании, вместе взятой.

Мы пленники на невесть сколько тысячелетий…

Пока не появится некто, ещё более сильный или дерзкий, и не свергнет нас…

Я повторял эти слова бесчисленное множество раз. Предсказание, сделанное для себя самого. Упорядоченное не может остановиться, не может замереть, не способно пребывать в покое. Значит, не могут оставаться неизменными, несменяемыми и те силы, что «поставлены распоряжаться», поддерживать баланс и равновесие, следить за великими Весами и блюсти Закон Равновесия.

Наш час не может не настать. Точно так же, как для смертных и долгоживущих во множестве миров каждый день наступает час заката. И точно так же властительная ночь сменяется радостным днём, лето — осенью и так далее. Конечно, есть миры, охваченные вечной зимой; есть иссушенные столь же «вечным» жаром — однако настанет время, изменятся дающие свет и тепло звёзды, неважно, огромные пламенные шары или крошечные магические кристаллы, свершающие извечный путь по хрустальным небесным сферам, и не останутся прежними сами «неизменные» миры.

Мы ждём своего часа, я и Ракот. И оттого столь пристально вглядываемся в каждого, кто восстаёт против нашей «тирании»; правда, доселе никого, и впрямь способного «свергнуть» нас, так и не сыскалось.

Если, конечно, не считать милейшего нашего Игнациуса. Архимага Игнациуса Коппера и его треклятой ловушки, и впрямь ловко измысленной. Но «ловкость рук» ещё далеко не всё, что потребно для нашего свержения.

Так или иначе Хагену пришло время вернуться, вновь подумал я. Едва ли в Долине сейчас отыщется «новый Игнациус», способный доставить столько же беспокойства. Особенно если вспомнить о его «наследстве».

Я шёл, и Межреальность послушно разворачивалась, тропы сами ложились под ноги, и казалось — всё, случившееся у Кипящего Котла, есть просто нелепость, игра случая, простое переплетение сил, причуды дикой магии. Такое порой происходит. Редко, но происходит. Упорядоченное слишком сложно, чтобы предусмотреть и предугадать движение сил в любой точке пространства и времени с абсолютной, совершенной точностью. Я к этому стремлюсь, но цель всё ещё очень далека.

Ракот сейчас в Хьёрварде, вместе с Гелеррой. Должны отправиться — или уже отправились — на поиски Мимира. А я возвращался домой и собирался потолковать с Хагеном. Былому тану предстояло вспомнить прошлое, но сперва закончить дело в Долине Магов.

Седой воин с прямым жёстким взглядом. Старый волк, сбросивший надоевшую личину одутловатого целителя Динтры, большого любителя жирной еды, мягких перин и молоденьких служаночек. Разумеется, если быть точным, ничем этим по настоящему «целитель Динтра» не занимался, хватало пары-другой пущенных слухов, а людская молва и привычка верить скверному довершили остальное.

Мой последний Ученик.

Чёрная грубошёрстная куртка, какую носят мореходы Северного Хьёрварда, высокие сапоги из кожи панцирного кита. Жёсткое, иссечённое шрамами лицо, короткая седая борода.

Я не мог даровать Хагену истинное бессмертие. Он старел, хоть и очень, очень медленно. Живущим в том же Хьёрварде он показался бы пятидесятилетним.

Другое дело, что мощью тела Хаген превосходил любого смертного тана в расцвете лет. Не говоря уж о магии.

— Слушаю и повинуюсь, Учитель.

Я вздохнул.

— Ты понимаешь, что я от тебя хочу, Хаген?

Он молча кивнул. Когда такое случалось, чтобы он — и не понял?

— Я надеялся на помощь Старого Хрофта. Однако они с валькирией куда-то запропали, их никак не отыскать — до сих пор.

— Я справлюсь, — кратко отмолвил Хаген. — Один.

— Один там не справится никто, даже я сам, — с досадой вырвалось у меня. — Даже мы втроём с Ракотом и Сигрлинн. Твоё дело там совсем в ином.

Хаген едва заметно пожал плечами.

— Я в долгу перед тобой, Учитель.

У меня едва получилось не всплеснуть руками, словно какая кумушка, прослышавшая о внезапной беременности юной родственницы.

— Если ты про Утонувший Краб…

— Я про архимага Игнациуса, — холодно перебил Хаген. — Целитель Динтра… не справился. Спасибо тебе, Учитель, что избавил меня от той жизни. Тьфу, пропасть! Думал, совсем там размякну. Сейчас бы на «дракона», да чтобы ветер в паруса, да верная дружина на вёслах, да… — Он оборвал себя, угрюмо потупившись. Глаза утонули в тени.

— Хаген, ты совершил то, на что не способен никто из моих подмастерьев. Моя благодарность тебе безмерна, и я…

— Не надо, Учитель.

Он прав. Не надо. Его унижают мои извинения.

— Хорошо, — я поднялся. — В наставлениях ты уже не нуждаешься. Возьми потребное и выступай немедленно. Теперь нужды в такой секретности, как раньше, нет, у тебя будет с собою мой кристалл, я должен знать, что там творится.

Просветлевший Хаген отрывисто кивнул.

— Исполню всё, Учитель. Позора, что с Игнациусом, не повторится.

— Надеюсь, — сказал я с лёгким ледком. Хаген считает, что я должен если не гневаться на него, то, во всяком случае, испытывать некое недовольство. И давать ему понять. Что ж, пусть так. — В Долине… ты оставил всё, как подобает?