Олег Верещагин - Очищение

— Велимир, — представился мужчина. И улыбнулся: — Мы знакомы. Я из РА. Заставил ты меня тут постоять… Я уж думал ошибся или слухи ерунда…

Романов изумленно и молча смотрел на человека. Впервые в жизни он в «реале» видел кого-то из своей Системы, реальность которой уже ушла в прошлое вместе со всем миром. А она… оказывается, она — работала.

Заработала именно сейчас, похоже. В дни, на которые и была рассчитана.

Романов почувствовал, как у него не в шутку начинает щипать глаза.

— Романов… Николай, — он протянул руку.

Велимир пожал ему предплечье, Романов помедлил с этим не очень привычным приветствием. Потом полуобернулся и крикнул зашевелившемуся посту:

— Все нормально! Это свои! Свои!..

С Велимиром было двенадцать человек — на двух «Нивах-Шевроле» и одном «гусаре» с установленным «ДШК». Машины были органично прикрыты добавочными корпусами из пакетов кевларовой брони и раскрашены в маскировочную неразбериху. Вокруг стояли молодые крепкие мужики по двадцать пять — тридцать пять лет, отлично, хотя и по-разному, снаряженные, хорошо одетые, с любовно ухоженными стволами, в основном тюнигованными охотничьими «калашниковыми» под патрон 7,62 х 39. Всех прочно объединяло одно: на правом рукаве был нашит большой черно-желто-белый шеврон-угольник, на левом — все та же эмблема: черный кельтский крест с перекрещенными за ним «СВД» и рогатиной. Такая же была на желтом флажке, украшавшем передки машин.

— Тут не все. — Велимир был спокоен, даже почти весел. — Это мы так… приехали контакт устанавливать. В поселке основная дружина осталась, семьи, ну и лагерь беженцев небольшой… тысячи три… — Он испытующе посмотрел на Романова и вдруг признался: — А я боялся. Честное слово, боялся. Вдруг ты дрищом таким компьютерным окажешься или вообще… нет тебя.

— Ну и как я? — уточнил Романов.

Велимир пожал плечами с выпуклыми валиками жилета:

— В императоры годишься.

— Шутишь, — хмыкнул Романов. — Не до этих глупостей.

— Пока, может, и да, — кивнул Велимир. И добавил обыденно: — Хорошо, что валить тебя не придется. Обидно было бы. Идеи у тебя хорошие в любом случае…

— Кто-нибудь еще из наших?! — выпалил Романов. Но не договорил — Велимир кивнул:

— Норне-Гест. Он на самом деле Антон Шумилов, кстати. Из Комсомольска-на-Амуре. Кстати, город почти разрушен.

— Норне-Гест?! — Романов закусил губу. — Он в жизни…

— Такой же, как в Интернете, — кивнул снова Велимир. — С коррективами, конечно, как говорится. Но такой же.

— Надо встретиться. Позарез. У меня для него — как по заказу — служба образовалась, а главы пока нет.

— Обратным ходом его к тебе пришлю, — пообещал Велимир. И добавил: — Да и еще наши найдутся. Мы же нашлись. И ты нашелся… Кстати, у меня в поселке — целый коллектив физиков-химиков. Московские, отборные, тридцать штук. Вроде бы деловые, не фуфлогоны.

— Откуда?!

— Откуда… оттуда. Природа такие штучки любит. Представляешь, они уцелели… из-за аварии. Летели с какого-то симпозиума из Москвы на выездную сессию в Хабаровск. Самолет совершил аварийную посадку в ста двадцати километрах от аэропорта Хабаровска. Все уцелели, хотя побились-покалечились. А если бы прилетели вовремя — угодили бы точнехонько под боеголовку. Ну, посидели, пошли вместе с остальными к людям выходить… Тут мой патруль их и сцапал. Надо будет их к тебе перебросить, что им у меня-то делать? Ни базы, ничего… У тебя город-то цел?

— Почти, — кивнул Романов. — Сам посмотришь… Ты не сразу обратно-то?

— Не сразу, гляну, конечно. — Велимир вдруг глянул остро. Нейтральным тоном спросил: — Оружие сдавать?

— Нет, — коротко ответил Романов.

Они засиделись в кабинете надолго. Поговорить было о чем — именно один на один. Людей Романова разместили в здании гостиницы, где был «на всякий случай» зарезервирован весь первый этаж.

Велимиру Русакову повезло. Точней, он вовремя сориентировался. Почти три года назад разговоры в Интернете, в том числе контакты по линии созданной Романовым сетевой организации, натолкнули его на мысль о создании базы. Большой и солидной. О ядерной войне он, по собственному признанию, не думал, предполагал только сильные перебои с продуктами после того, как будет «сменен режим».

Посему он, будучи в жизни человеком решительным и оборотистым, начал с получения земли под «семейное поселение» в удобной местности, куда и перебрался вместе с матерью, отцом, женой и двумя маленькими детьми. Уже оттуда он развернул пропаганду, и через год поселений было уже около десятка. Потом пришлось отбить натиск кедросажателей — то есть сначала-то Русаков их как раз хотел принять, но, познакомившись ближе, убедился, что это просто секта, да еще и состоящая из «контуженных», как он определил, которые готовы были жить в полуземлянках, при этом сосредоточившись на «духовных практиках». Русакову нужны были работящие, смелые, желательно семейные люди, а не «кришнаиты а ля рюсс» (Романов посмеялся).

А потом началась война. Совсем не так и не такая, как Русаков ждал…

— И ты готов мне подчиниться? — Романов налил себе ароматно пахнущего несладкого иван-чая. Русаков, сидевший напротив у карты, устроился удобней и негромко сказал:

— До определенного предела.

— Да? — Романов насторожился. — Поясни…

— В общем, у тебя неплохо тут получается. Очень неплохо… а если честно — я поразился, уже когда увидел вашу стройку на холмах. И, конечно, ты меня с известиями об этой… зиме — сильно подбил. Я на такое не рассчитывал.

— Я сам не очень-то доволен. Это Лютовой…

— Резкий дед, кстати. Мне понравился… Так вот. Сильно тут у тебя все. Так сильно, что прямо в уши шепчет: «Богоподобный, бери меня, я власссть…» — Велимир юморил, но глаза были серьезные и тревожные.

— Не шепчет, — тихо ответил Романов. — Не шепчет, веришь, нет? Я недаром наше управление Большим Кругом назвал. Не хочу я такой власти. Я людей спасти хочу. Россию.

— А твои наследники? — спросил Русаков, не сводя глаз с Романова.

— Какие? И при чем тут они? — отмахнулся Романов.

Русаков покачал головой:

— Нет. Не дури. Ты не понял, что ты император? Не кривись, не кривись. Это просто так и есть. Начнем разводить «димахратию» — развалимся в самом начале. Но если ты… если ты сядешь не только на трон, но и всем на шею, — это тоже будет не дело. Ты сядешь с добра, а твой сын уже решит, что он тут самый главный уже потому, что у него отец — император. Потому нам нужен первый среди равных, а не богоподобный.

— Лютовой, опять же, что-то подобное говорил… — пробормотал Романов. — Понимаешь… вокруг люди, с которыми о таком не заговоришь. Не поймут просто. Разве что Жарко… ну, он с детьми работает, ты его видел, — Русаков кивнул, — а остальные… нет. Это — не их. Я даже заводить разговор о таком боюсь… черт-те что подумают… А Лютовой только советует. Мне иногда кажется, что — издевается! — в сердцах сорвался Романов и стукнул кулаком по столу.