Рик Янси - Последняя звезда
Ныряю в дверной проем и бегу трусцой по следующему коридору, который ничем не отличается от предыдущего. Это даже раздражает. Та же вращающаяся красная лампочка, тот же пронзительный вой сирен, тот же обдолбанный механический голос:
– ПРИКАЗ ПО ЧАСТИ НОМЕР ЧЕТЫРЕ ВВЕДЕН В ДЕЙСТВИЕ. ЭТО НЕ УЧЕНИЯ. У ВАС ТРИ МИНУТЫ НА ТО, ЧТОБЫ ДОБРАТЬСЯ ДО ПРЕДПИСАННОЙ ЗОНЫ БЕЗОПАСНОСТИ…
Это как сон, от которого никак не очнуться. В конце коридора еще одна дверь с очередным цифровым замком. Разница только в том, что здесь справа от двери окно.
На бегу открываю его при помощи «М-16». Стекло взрывается, а я, не сбавляя скорости, ныряю внутрь. Мне имя – Строптивая! Снова вдыхаю свежий воздух Канады. Корпуса разделяет узкая полоска земли. Пересекаю.
Кто-то кричит из темноты:
– Стоять!
Я стреляю на голос. Не глядя. И тут слева, где-то в районе недавно отремонтированного арсенала, взрывается пятая бомба. Прямо у меня над головой появляется вертолет. Я прижимаюсь спиной к стене из армированного бетона.
Вертолет улетает, я двигаюсь дальше, за дом, по дорожке, которая тянется вдоль всего здания: стена с одной стороны и десятифутовый забор из рабицы с колючкой поверху – с другой. В конце должны быть ворота с висячим замком.
«Так, замок я отстрелю», – сказала я Рингер.
«Это бывает только в кино, Салливан».
«Да, ты права. Хорошо, что это не кино, иначе задиристая и самонадеянная героиня второго плана была бы уже мертва».
– ЭТО НЕ УЧЕНИЯ. ПРИКАЗ ПО ЧАСТИ НОМЕР ЧЕТЫРЕ ВВЕДЕН В ДЕЙСТВИЕ. У ВАС ДВЕ МИНУТЫ…
Это я уже слышала. Приказ номер четыре приведен в действие. Что за приказ такой? Рингер ничего не говорила о приказах по части – ни о четвертом, ни о каком другом. Это может означать запрет на вход и выход с базы или еще что-нибудь в этом роде. Так я думаю. Но это ничего не меняет. Пусть делают что угодно, это не повлияет на мое решение. Я сделаю то, что должна сделать.
Вставляю гранату в дыру в сетке поверх замка, выдергиваю чеку и бросаюсь обратно. Отбегаю достаточно далеко, чтобы не быть убитой шрапнелью, но не достаточно далеко, чтобы ускользнуть от тысячи крохотных иголок. Не отвернись я в последнюю секунду, мне посекло бы все лицо. Самый большой осколок угодил в спину. Раз в десять острее, чем жало пчелы. И левой руке тоже досталось. Смотрю вниз и вижу, как поблескивает в свете звезд мокрая от крови перчатка.
Граната не просто снесла замок, она сорвала ворота с петель. Они пролетели полдвора и теперь валяются возле памятника какому-то герою войны тех времен, когда у войн еще были герои. Ну, вы знаете, были времена, когда мы убивали друг друга по уважительным причинам.
Бегу к зданию в противоположной стороне двора. Передо мной три двери на равном расстоянии друг от друга, и, по словам Рингер, из одной, или второй, или из всех трех сразу может появиться приветственная комиссия – добро пожаловать домой. Я не разочарована в своих ожиданиях: за секунду до того, как моя вторая граната летит в ее сторону, средняя дверь открывается и кто-то вопит: «Граната!»
Они захлопывают дверь… с гранатой внутри.
Взрыв выносит створку. Она летит мне в голову, но я успеваю отскочить.
«Вот здесь уже будет жестко, – сказала Рингер. – Прольется кровь».
«Много ли?»
«А сколько ты способна выдержать?»
«Ты что – мой сенсей или типа того? Сколько солдат Пятой волны мне придется убить?»
Оказалось – как минимум троих. Но это логическое предположение, потому что именно столько винтовок я насчитала за выбитой дверью. Точнее трудно сказать – солдат разорвало на куски. Миную это месиво и бегу по коридору, оставляя после себя кровавые следы.
Красная лампочка. Сирена. Голос:
– ПРИКАЗ ПО ЧАСТИ НОМЕР ЧЕТЫРЕ ВВЕДЕН В ДЕЙСТВИЕ. У ВАС ОДНА МИНУТА…
Где-то на базе взрывается очередная бомба. Это означает две вещи: Рингер еще в деле, и у нее осталась одна бомба. Я в одном здании от командного центра, под которым находятся бункер и «Страна чудес». И это, как не раз подчеркивала Рингер, тупик. Если мы попадем в засаду или нас загонят в угол, то никакого «vincit» для нашего «patitur».
«Маленькая Красная Шапочка сбавила свой темп».
Вот такую умную запоминалку я придумала для прохода через это предпоследнее здание. На первом перекрестке я поворачиваю налево, потом направо, потом еще раз направо, потом налево. «Свой» – это «сигай», то есть после «сбавила» я поднимаюсь на один пролет. Конечно, хватило бы и слова «сигануть», но тогда запоминалке хана. «Маленькая Красная Шапочка сбавила темп и сиганула»? Да ладно.
Никого не вижу и не слышу, лишь жуткий голос разносится по пустым коридорам:
– У ВАС ОСТАЛОСЬ ТРИДЦАТЬ СЕКУНД.
У меня возникает очень неприятное чувство из-за этих постоянных напоминаний о каком-то четвертом приказе. Проклинаю Рингер. Ясно, что этот приказ – важная инфа, о которой она либо должна была знать, либо по одной только ей известным причинам предпочла умолчать.
Бегом поднимаюсь по лестнице.
Начинается последний отсчет:
– ДЕСЯТЬ… ДЕВЯТЬ… ВОСЕМЬ… СЕМЬ… ШЕСТЬ…
Лестничная площадка. Еще один пролет. Потом – прямо к переходу, который соединяет это здание с командным центром.
«Еще немного, Кэсси. Ты справишься».
– ТРИ… ДВА… ОДИН…
Толкаю дверь.
Воцаряется кромешная тьма.
82
Нет света. Нет сирен. Нет голоса с этой его пугающей ровной интонацией. Абсолютная тьма, абсолютная тишина. Первая мысль – Рингер вырубила электричество. Следующая – это странно, потому что мы ничего подобного не обсуждали. Какая была третья? Повторение той, что пришла в голову еще в вертолете. Рингер – подсадная утка, двойной агент, она работает на Воша, помогает осуществить его гнусные планы по достижению мирового господства. Возможно, это происходило так: «Хорошо, по рукам. Ты контролируешь все территории к западу от Миссисипи…»
Шарю в карманах в поисках фонарика. Я уверена, что взяла его. Помню, что проверяла батарейки. Начинаю паниковать. Вернее, не паникую, а тороплюсь и в этой спешке достаю из кармана батончик и нажимаю на несуществующую кнопку.
«Черт, Пэриш! Будь ты проклят со своими батончиками!»
Швыряю батончик в темноту.
Но я не дезориентирована. Я знаю, где нахожусь. Прямо передо мной переход в командный центр. По пути можно будет поискать фонарик. Фигня вопрос. В центре мне предстоит пройти пару хорошо охраняемых КПП, взломать несколько стальных дверей с электронными замками, спуститься на четыре пролета и пройти коридор в милю длиной, в конце которого – зеленая дверь. Правда, если я не найду свой гребаный фонарик, то не сумею определить ее цвет.
Иду, вытянув вперед одну руку, а второй ощупываю, простукиваю, обшариваю форму. Слишком много карманов. Мое дыхание – как торнадо над прерией. Сердце – грохочущий товарный поезд. Остановиться и проверить все карманы? Не конец ли тогда экономии времени? Продолжаю двигаться вперед, и часть меня поражается, что потеря фонарика способна выбить меня из колеи.
«Спокойно, Кэсси. В таких ситуациях темнота – твой союзник».
Если только у них нет инфракрасных прицелов, а они у них есть. Они ослепили меня, но сами-то точно не ослепли.
Продолжаю движение. Спешу. Но не паникую.
Уже прошла половину перехода. Я знаю, что это так, потому что нахожу и включаю чертов фонарик. Луч света ударяет в дверь с матовым стеклом. Достаю пистолет. За дверью – первый КПП. Это факт. Вернее, факт, который мне сообщила Рингер. И это место нашей встречи, потому что здесь граница, до которой может добраться обычный, не усиленный смертный.
Командный центр – самое укрепленное здание на базе. Его обслуживают элитные пехотинцы, и он защищен самой совершенной аппаратурой слежения. По плану Рингер взрывает последнюю бомбу, вторгается в центр с противоположной стороны и встречает меня в этой точке. Она использовала мерзкое словечко «проникаю». После того как сделает то, что у нее получается лучше всего – убьет людей.
«Ты убьешь Воша до нашей встречи?» – спросила я.
«Если найду его первым».
«Хорошо, не сбивайся с курса. Чем быстрее мы доберемся до “Страны чудес”…»
Она взглянула, словно говоря: «Не учи ученую». А я ответила взглядом: «Буду учить».
Теперь остается только ждать. Становлюсь у стены. Меняю винтовку на пистолет. Стараюсь не думать, где Рингер, если она еще жива, и что ее так задерживает. И в придачу отчаянно хочется в туалет.
«Значит, когда я услышу, что ты взорвала седьмую бомбу…»
«Шестую. Седьмую я приберегу».
«Для чего?»
«Затолкну ему в рот и взорву».
Она сказала это без тени эмоций. В ее голосе не было ненависти, не было удовлетворения, удовольствия или предвкушения. Вообще ничего. Да, она почти обо всем говорила без эмоций, но это был тот самый момент, когда рассчитываешь увидеть или услышать хоть какой-то намек на страсть.
«Ты, наверное, всерьез его ненавидишь».
«Ненависть – не ответ».
«Это был не вопрос».
