Рик Янси - Последняя звезда
У Наггетса дрожат пальцы. Он часто и громко дышит под маской противогаза. Одно неверное движение – и мы оба подорвемся. Моя жизнь в руках пацана из детсада.
Закручивает капсюль. Присоединяет шнур. Салливан огорчается, что ее брат забыл алфавит, но зато этот маленький сукин сын знает, как сделать бомбу.
– Готово?
– Готово! – Наггетс торжествующе поднимает над головой свое творение.
Я забираю у него бомбу.
«О господи, только бы получилось».
Что-то я все время забываю. Что-то важное. Что бы это могло быть?
76
А теперь пора разрешить очередную дилемму: прорываться через задний вход или через главный?
Одна бомба. Один шанс. Я оставляю Наггетса с Меган и отправляюсь проверить задний вход. Стена толщиной футов шесть, если я правильно запомнил свои отметки. Потом возвращаюсь через все пещеры к главному входу. Двигаюсь дьявольски медленно. Время уходит. Наконец я у цели. Как я и ожидал, передо мной еще одна стена. Неизвестно, какой она толщины, и невозможно понять, каким выходом лучше воспользоваться.
Да и хрен с ним.
Заталкиваю хлорвиниловую трубку как можно выше в щель. Шнур кажется коротковатым. Может не хватить времени отбежать на безопасное расстояние.
Определенность неопределенности.
Поджигаю шнур и, приволакивая ногу, возвращаюсь со скоростью школьника, который через силу идет на занятия первого сентября. Взрыв звучит слабенько – жалкое подобие тех двух, которые замуровали нас в пещерах.
Через десять минут беру детей за руки. Наггетсу пришлось потрудиться, уговаривая Меган вылезти из расселины. Там она чувствовала себя в безопасности, а все приказы были для нее пустыми словами. Если кто-то и мог командовать Меган, так это сама Меган.
Дыра над завалом не очень большая, и камни там наверняка неустойчивы, но через нее проникает свежий воздух и можно увидеть просвет размером с булавочную головку.
– Зомби, может, нам лучше здесь остаться, – говорит Наггетс.
Он, наверное, думает о том же: завали выходы, посади снайперов – и все, останется только ждать. Бомбы больше не нужны. Зачем тратить ценные боеприпасы на пару детей с одним убогим рекрутом? Сами выйдут. Должны выйти. Остаться в пещерах – неприемлемый риск.
– Нет выбора, Наггетс.
И вопрос, кто пойдет первым, уже решен. Я хватаю Наггетса за рукав и оттаскиваю от Меган. Не хочу, чтобы она это услышала.
– Как ты поступишь, если я не вернусь?
Наггетс мотает головой. Свет слишком слаб, а стекла противогаза запотели, и я не вижу его глаз, но голос у него дрожит, еще чуть-чуть – и он заплачет.
– Но ты же вернешься.
– Если буду жив, клянусь твоей задницей – вернусь. Но если нет?
Задирает подбородок, выпячивает грудь:
– Я им всем бошки поотстреливаю!
Подтягиваюсь в проем между камнями. Спина ударяется о верхние, плечи еле втискиваются. Да, тесновато будет. Такое ощущение, что меня медленно душат. Я не выдерживаю и где-то на полпути решаю снять противогаз. Холодный свежий воздух обдувает лицо. Господи, как хорошо.
Через отверстие на самом верху, пожалуй, не пролезла бы и кошка из продуктовых запасов старой кошатницы. Выталкиваю шатающиеся камни наружу. Кусочек ночного неба, прокос травы, а между ними однополосная подъездная дорога. Ни звука, только ветер.
Вперед.
Выползаю наружу. Тянусь за винтовкой, да на плече ее нет – забыл подобрать, когда возвращался к выходу. Так вот что не дает мне покоя? Винтовка?
Сажусь на корточки, пистолет держу между коленей, слушаю, осматриваюсь.
«Только не гони. Убедись, что все тихо».
Я выбрался из ловушки – это здорово, но что дальше? Рассвет не за горами, а там корабль-носитель примется за дело. Я вижу его над горизонтом. Зеленый, как разрешающий знак светофора.
Встаю. Нога после всех этих сложных передвижений словно одеревенела, вставать на нее чертовски больно.
«Вот и я, ребятки. Смотрите, не промахнитесь».
Ничего не видно, только дорога, трава и небо; и ничего не слышно, только ветер.
Свищу в проем Наггетсу. Два коротких свистка, один длинный. Через сто лет между камнями появляется его маленькая круглая голова, потом плечи. Вытягиваю его наружу. Наггетс срывает противогаз, вдыхает полной грудью свежий воздух и достает из-за спины пистолет. Поворачивается направо, потом налево. Колени полусогнуты, пистолет на вытянутых руках. Так когда-то давно мальчишки играли с пластмассовыми пушками и водяными пистолетами.
Подаю сигнал Меган. Ответа нет, тогда я зову:
– Меган, идем же, девочка!
Наггетс тяжело вздыхает:
– Она такая вредина.
В этот момент он так похож на свою сестру, что я не могу сдержать смех. Наггетс озадаченно смотрит на меня и чуть склоняет голову набок.
– Эй, Зомби? У тебя на виске какая-то красная точка.
77
Тогда в Эрбане Дамбо ни секунды не раздумывал. И я теперь тоже.
Сбиваю с ног Наггетса. Пуля ударяется в камни позади нас. Через секунду слышу звук выстрела из снайперской винтовки. Стреляли справа, от купы деревьев возле шоссе.
Наггетс хочет встать, я хватаю его за лодыжку и рывком опускаю обратно на землю.
– По-пластунски. Как учили. Помнишь?
Он начинает поворачиваться на сто восемьдесят градусов, обратно ко входу в пещеры, к обманчивой безопасности и запасам еды и оружия. Но так мы лишь оттянем неизбежное. Если у них не получится выкурить и перестрелять нас по одному, они просто вызовут бомбардировщик.
– За мной, Наггетс, – приказываю я и быстро ползу в сторону туристического центра.
Крыша – идеальное место для снайпера, но для нас сейчас главное – уйти подальше от стрелка, о котором мы уже знаем.
– Меган… – пыхтит Наггетс. – Как же Меган?
«Как же Меган?»
– Она не выйдет, – шепотом отвечаю я. «Малышка, пожалуйста, только не выходи». – Она будет ждать.
– Чего?
«Когда история повторится. Когда круг замкнется».
Мне приходит на ум только одно безопасное место. Этот вариант не греет, и я уверен, что Наггетс тоже не обрадуется. Но этот парень – крепкий орешек, он справится.
– За дом, потом прямо ярдов двадцать, – инструктирую я, пока мы ползем к центру. – Большая яма. С телами.
– С телами?
Представляю красную точку у себя меж лопаток или на затылке у Наггетса. Я теперь постоянно на него поглядываю. Если увижу ее, то снова прикрою, как Дамбо прикрыл меня. Ближе к яме земля под небольшим углом уходит наверх. А потом мы чувствуем этот запах. Наггетс давится рвотой. Я крепко хватаю его за локоть и тащу к краю ямы. Он не хочет смотреть, но все равно смотрит.
– Это просто мертвые люди, – выдавливаю я из себя. – Давай же, я тебя опущу.
Наггетс пытается вырваться.
– Я потом оттуда не выберусь.
– Там безопасно, Наггетс. Абсолютно безопасно. – Неудачный выбор слов. – Знай они, где мы, уже давно открыли бы огонь.
Он кивает. Понимает логику.
– Но Меган…
– Я вернусь за ней.
Смотрит на меня, как будто я сошел с ума. Я беру его за руки и опускаю ногами вперед в яму.
– Услышишь что-нибудь – притворись мертвым, – напоминаю я.
– Меня вырвет.
– Дыши через нос.
Наггетс приоткрывает рот. Я замечаю маленькую влажную гранулу и показываю ему большой палец. Он очень медленно поднимает правую руку и салютует.
78
Отползая от ямы смерти, я уже понимаю, что меня ждет. Я знаю, что умру.
Я жил в долг, а смерть нельзя обманывать вечно. Рано или поздно приходится платить по счетам, и с процентами. Только прошу, не надо, чтобы Наггетс и Меган стали моей расплатой за то, что я бросил сестру.
Так я Богу и говорю: «Господи, Ты забрал в уплату моего долга Дамбо, Кекса и Чашку. Хватит уже. Давай, Ты больше никого не тронешь. Забери меня, только оставь их в живых».
Земля взрывается прямо передо мной. Комки земли и мелкие камни летят в лицо.
«Ясно, ползти уже бесполезно».
Я поднимаюсь, но раненая нога подламывается, и я снова падаю. Следующая пуля разрывает рукав куртки и навылет проходит через бицепс. Я этого почти не чувствую. Инстинктивно сворачиваюсь в клубок и жду, когда добьют. Я понимаю, что происходит. Это солдаты Пятой волны. Их сердца наполнены ненавистью, мозг запрограммирован на жестокость. Они играют со мной.
«Ну что, сукин сын, растянем удовольствие? Давай позабавимся!»
Я вижу лицо сестры, потом лица Бо, Кекса, Чашки и еще много других, знакомых и незнакомых. Вижу Наггетса и Меган, Кэсси и Рингер, рекрутов из лагеря. Вижу тела в ангаре по переработке. Сотни, тысячи, десятки тысяч лиц, живых и мертвых, но в основном мертвых. Позади меня в яме – одно живое лицо среди сотен мертвых, и на него тоже распространяется правило Воша.
Поднимает руку, отдает честь. Рот приоткрыт. Во рту поблескивает маленькая влажная гранула.
«Твою же мать, Пэриш. Маячок. Вот о чем ты забыл».
Шарю в кармане, достаю гранулу и сую в рот. Зеленый свет вокруг моей головы гаснет, и снайперы за деревьями возле шоссе, на крыше туристического центра или где там еще они засели, прекращают огонь.
