Александр Шакилов - Осторожно! Мины!
На сей раз с места сорвались все, даже морфы.
Зевс тащил труп паука, Афродита следила за тем, чтобы тело не соскользнуло с натянутой кожи. Это не мешало им двигаться лапа в лапу за Маркусом.
Макс вел группу к траншее. Стратегически важно дойти без потерь. «Пушечное мясо» понадобится потом, когда они найдут мяч и вернутся в штрафную врага.
— Вперед! Не отставать! Па-а-ад-нажмите!
То и дело Мцитури бросал взгляд на секс-бомбу Гансовски. Вот ведь живой пример того, что «подлецу все к лицу». «Толстый» прикид ее ни капельки не портил. Красоту войлочными обмотками не скроешь. На то оно и совершенство, чтобы сквозь забрало сферы помадой отсвечивать.
Альберта вдруг споткнулась. Амазонка подхватила подругу, удержала от падения — скромненько вцепилась в локоток. В общем, спаровались девчонки, а жаль, если такой экземпляр — Альберта! — как репродуктивная особь не реализуется.
Бабье. У одной войлочные обмотки желтого цвета, у второй — голубые. И сферы разные, конечно. У польки — с симпатичными, но бесполезными рожками-антеннами, у амазонки — матовое яйцо без выпуклостей. На лобовых секторах пропечатаны под трафарет имена — «Альберта» и «Джессика» соответственно. Значит, амазонку зовут…
Удар по плечу сзади. Кто посмел? Ага, Маркус изволил побеспокоить.
— Что надо?
На ходу швед поднял забрало:
— Траншея. Метров десять.
В ушах звенело, Макс «услышал» по губам.
— Спасибо, — кивнул в ответ.
В этот момент морфы ускорились — обошли колонну и вырвались вперед. Траншея заметно темнела в дыму. Зевс прыгнул в проем и, видать, не рассчитал свои габариты — растопыренными крыльями ударился о края. Словно подпружиненное батутом, тело паука подлетело и шлепнулось в траншею метрах в пяти от входа.
ВЗРЫВ!!!
Труп Аполлинария разорвало в клочья.
Сюрприз, господа. Знатный фугас поджидал группу. Поле боя не устает удивлять.
Зевса швырнуло назад ударной волной. Время замедлилось, когда Мцитури смотрел, как морф кувыркается в воздухе, нелепо размахивая крыльями. А ведь падал он как раз на растяжки! Афродита прыгнула на перехват. Кенгуру, да и только.
Земля горела под бутсами. Не почва, конечно, трава. И не горела, а так, тлела.
Афродита очень рисковала. Причем не только собой — если б подорвалась, осколками обязательно зацепило бы группу. Но у нее все получилось на отлично, а победителей не судят: она врезалась в газон в полуметре от растяжек, как раз перед Зевсом, а уж Зевс упал на нее. Контуженный, он вскочил и шлепнулся на колени, мотая ороговевшими гребнями на голове. Крылья кожистыми лопухами болтались за спиной.
Да уж, полыхнуло не по-детски. В горле у Макса першило, он притормозил. Из-за гари нечем дышать. В глазах потемнело. Чтобы не упасть, Макс отставил ногу — надо сохранить равновесие, и…
Растяжка.
Зацепил!
У стопы заискрило и засвистело. Повезло: проволока выдернула чеку взрывателя СМ,[60] красивой хлопушки. Одна за другой вверх выбрасывались ослепительно яркие звездочки. Аж пятнадцать штук.
Отлепив оправу, Макс снял защитные очки. Тыльной стороной ладони протер глаза. Пощупал пульс — выше нормы, а значит, порядок, организм адекватно реагирует на стрессы. Улыбнулся Дмитрию Семеновичу, подмигнул секс-бомбе Гансовски и грозно сдвинул брови, глядя на Маркуса и Саида, — а чтоб не расслаблялись.
— Макс, ты як? — Иван выглядел встревоженным.
— Порядок. Готов к труду и обороне.
— В траншею?
— Дамэ! Ямэро![61] — Макс покрутил головой, мол, лучше туда не соваться. Похоже, задействован второй контур закладки. А это может быть смертельно, потому как опасности не ждешь.
Вспышка.
Вспышка.
Вспышка справа.
Зажмурившись, Макс повернулся к Саиду. Саид тут же поднял забрало — он быстрее всех считывал инфу с внутренней поверхности светофильтров:
— Боливийцы. Четверо. Один выжил. Рядом.
— Мяч?
Саид опустил забрало, секунду-две вглядывался в клубы дыма.
— Пустые.
— Жаль, — прошептал Макс, — очень жаль.
Маркус поднял руку — мол, обратите внимание.
И тут из дыма и пыли явился счастливчик-боливиец. Он выжил там, где полегли трое его товарищей. Латинос самозабвенно очищал желудок от содержимого. Он настолько отдался процессу, что ничего вокруг не замечал. Это его первый матч и, похоже, последний.
Придерживая забрало в верхнем положении, боливиец размазывал сопли по закопченным щекам. Войлочная обмотка на правой ноге тлела, но парень не обращал на это внимания. Он был такой жалкий и грязный, что хотелось подбодрить его, сказать что-нибудь обнадеживающее. Мол, скоро полегчает, основная часть народа уже слегла, вот-вот дым рассеется, растяжки станут видны, тогда и сыграем по-настоящему: голы, пенальти… Сегодня же финал, малыш! Соберись! Последняя игра сезона!
Взрыв. Опять рядом. Да что же это?!
Боливийца согнуло пополам. Спекся? Ан нет, выпрямился. Попытался стянуть с себя броник. Максу показалось или парень хотел пощупать свое нижнее белье? Типа от страха случился конфуз?
Страх — это когда сто двадцать пять миллионов клеток сетчатки видят нечто опасное. Глазные нервы, чувствительнейшие волокна, передают сигналы в нижний и задний отделы мозга — шестьсот восемьдесят километров в секунду, приличная скорость, да? Выделяется эндорфин, естественное обезболивающее. Норадреналин впрыскивается в сердце, кровеносные сосуды, кишечник и кожу. Надпочечники гонят в кровь адреналин. Мало. Больше! Еще больше адреналина! Через пару минут его уровень подпрыгнет в десятки раз. Сердечко боливийца лупило как бешеное. Кровь сладкая, сахарная. Зрачки расширились. Язык и двух слов не свяжет. Выброс гормонов ускорил выделительные процессы и…
Макс хохотнул. Похоже, парень таки обделался!
Томагавк врезался боливийцу в лицо, избавив от волнений. Это Маркус расстарался, томагавк — его любимое оружие.
В тот же миг сюрикены прорезали боливийскую кольчугу, прикрывающую стык сферы и бронежилета. Их метнула Гансовски.
Два ножа вонзились в бронеперчатки, пришпилив руки боливийца к бедрам, за что спасибо Саиду.
Шар ртути в оболочке по самый черенок вбил томагавк в лицо врага и, расплескавшись блином, сломал шейные позвонки. Праща — любимая игрушка амазонки Джессики.
Тоненькая стрелка-дротик ужалила «ракушку» боливийца. Странный выбор мишени. У Афродиты легкие в порядке, поэтому ей достался сарбакан.
Бросок вперед, блеск стали — боливийца развалило от композитных наплечников до титановых плит на ягодицах. Катана, по цене сравнимая со спортивным пневмокаром, — меч юного самурая по имени Дмитрий Нисизава.
Зевс не оклемался еще, в казни не участвовал.
А Иван и вовсе без оружия. Как и Максим Мцитури. Оба они считали, что размахивать на газоне сталью не очень-то спортивно. Да и столкнувшись с противником в рукопашной, опытный ветеран одним мизинцем уложит весь состав вражеской сборной. Максимум двумя.
Боливиец упал.
Труп.
Макс покачал головой:
— Ребята, вы молодцы. Быстро сработали. Сильно.
Довольны, забрала откинули — заулыбались. Мол, спасибо, приятно.
Игроки! Гладиаторы сборной Вавилона, а не какой-то занюханной Коста-Рики! Ишь как раззадорились! А что с ними будет, когда мяч увидят? Близко-близко? Это зрелище не для слабонервных. По телевизору одно, а в реале — ух!
— Хаяку![62] Вперед! Па-а-ад-нажмите!
Гуськом, след в след — назад, к своим воротам. Разведанной тропе верить нельзя. Макс не даст и евро за жизнь безумца, осмелившегося пройти на обратку. Потому как финал. Похоже, организаторы решили сделать зрителям настоящий праздник. Фонтаны крови поднимут рейтинг до заоблачных высот. Зрелищно угробь кучу-малу игроков — и получишь премию Ассоциации. В общем, все хороши — и воротилы шоу-бизнеса, м-мать их так, и саперы, чтоб им.
— Вперед! Па-а-ад-нажмите!
Авангард — Афродита. Ей не терпится найти мяч. Мускулистые нижние лапы легко пружинят от газона. Макс завидует Афродите: у нее ж не бедра-голени, а торсионные валы.
Прыжок.
Прыжок.
Еще прыжок!
Афродита рискует. Глупо рискует. Ни себе, ни людям. Прыжок — и удар о газон. А под травой притаилась мина. Или не притаилась. Какова вероятность? Обычно впереди идущий щупает тропу, так заведено, это неписаное правило. За пионером двигается группа, и это нормально, зачем всем рисковать?
Прыжок.
— Что там?
— Порядок. Чисто.
Иногда Макс жалеет, что не знает язык глухонемых. Хотя… Много ли в бронеперчатках наговорит мисс Гансовски?
Строго по прямой, не сворачивая. Впору поверить в параллельные миры, колбасу из мяса и птичье молоко: полсотни метров без эксцессов. Макс боится сглазить, он надеется, что группа попала в чистую полосу. Говорят, в любой разметке всегда есть тропа, лишенная мин. Найди ее — и всю игру бегай, не глядя под ноги, от своих ворот к вражеским и обратно. Чистая полоса — билет в оба конца, пассажирам просьба пристегнуть ремни.
