Алексей Корепанов - Сокровище Империи
Расплывчатые разноцветные узоры порхали в такт этому дивному пению, и перед зачарованными файтерами постепенно предстало колышущееся женское лицо, сотканное из тумана.
Струнное тело лютни,Звонкое тело бонгов,Полое тело виолы,А я – поющая Майя, я —Поющая Майя,Поющая Майя.
Лицо казалось ожившим ликом с древних земных икон, тонкое бледное лицо с чуть отрешенными глазами… Каштановые волосы стекали на плечи, лоб пересекала узкая переливчатая лента, охватывающая голову, а между темными бровями свисал на короткой цепочке поблескивающий полумесяц, уставив рога вверх.
Горькое тело моря,Плавное тело лавы,Слезное тело розы,А я – поющая Майя, я —Поющая Майя,Поющая Майя.
Габлеру вдруг почудилось, что они по ошибке угодили в какой-то волшебный сад, и до скончания времен будет звучать здесь этот чарующий голос, выпевая легкие звучные слова, чьи зримые радужные воплощения выписывали пируэты в безбрежности, незаметно сменившей туман обыденного бытия.
Тело волынки и цитры,Тело луны и свирели,Тело струилось и пело,А я – поющая Майя, я —Поющая Майя,Поющая Майя[44].
Голос стих, как стихает звон капель, потому что дождь ушел дальше, к горизонту, продолжая звенеть в других местах, огибая планету, а музыка все звучала – гитара и еще какой-то сладко щемящий душу музыкальный инструмент.
«Флейта?» – словно в каком-то внезапном странном полусне неуверенно подумал Крис.
Наконец все смолкло, и глазам файтеров предстала обычная просторная комната с полукруглым окном и розовыми стенами без всяких живых картин – тивишник в углу, три кресла рядком у стены, длинный диван напротив, стол в окружении стульев посредине. Три закрытые двери вели, надо полагать, в спальни. Очередной номер в очередном отеле – эти номера уже успели надоесть Габлеру хуже казармы на Эдеме-V.
– Вот оно как… – протянул стоящий рядом Портос. – А я думал, Майя это какая-то их богиня, единорогов этих, ну, типа Индиры Ганди. А это песня, оказывается. Ольги.
Арамис оглянулся, поднял брови:
– Ого! Откуда такие познания, Юл? Ты же вроде в этих спаравах музыкальных не очень разбираешься.
– Опять, блип, на своем озерном? – нахмурился Портос и пояснил: – Граната как-то пел, в Нью-Бобринце, в «Русалке». – И добавил мстительно, памятуя недавние выпады товарища: – А некоторые уже вырубились тогда, мордой в закусках отдыхали. Вот и все «спаравы».
– Не помню такого, – индифферентно пожал плечами Арамис.
– Зато я помню. И ты, Гладик, должен помнить. – Портос посмотрел на Габлера. – Да?
– Наверное, меня тогда там не было, – не поддержал его Крис.
Только вчера в космопорте Единорога Граната упоминал эту «поющую Майю» – Ольгу, говорил что-то о «рыбе хи на спине» и «лице на лице»…
– Это они хорошо придумали, таким образом новых постояльцев встречать, – поспешил вернуться к прежней теме Арамис и шагнул в комнату, уже потерявшую всякое сходство с волшебным садом. – Необычный у нее голос, и песня тоже какая-то необычная… Это тебе не горлодерня типа «мы пройдем сквозь шторм и дым, славься, славься, Рома-Рим!..»
Габлер тут же вспомнил, как совсем недавно, на каботажнике «Петр Великий», идущем с Марса на Землю, пьяными разухабистыми голосами горланили эту песню два стафла из легиона «Солнце» и Эрик Янкер… Жив был еще Эрик Янкер, еще не поперхнулся убойным драже беллизонцев… А он, Крис, молча сидел, уставясь в стол, и было ему совсем не весело…
– Ну почему? – возразил Портос, вваливаясь в комнату вслед за гинейцем и на ходу стягивая куртку. – «Шторм и дым» тоже о-го-го, только по-другому. Так вот, Граната тогда, в «Русалке», спел, а они еще потом и видео с ней запустили. Да, хорошие песни, только слов непонятных многовато. Он еще мне потом про эту Ольгу такое наплел… Не знаю, сам выдумал или слышал где-то. Мол, родилась на Салде, кажется, – это спутник Утопии-четыре, – и это, мол, новое ее рождение… То есть сама она так заявляет.
– Как это? – обернулся Арамис, аккуратно поставив на диван черно-серебристый нэп с «Золотым лотосом Лакшми».
– Ну, вторая жизнь, новое воплощение. – Портос неопределенно повел рукой. – Переселение душ и все такое… Мол, когда-то жила на Земле, давно, в древности, еще до их атомной войны. И тогда же и все эти песни свои сочинила. А теперь просто вспоминает, из своей прежней жизни…
– Граната и не такое расскажет, – заметил Арамис.
Он тоже снял куртку, оставшись в рубашке, которая уже не была лиловой с тусклыми блестками, а обрела веселую пятнистую расцветку. Заглянув в спальню, бросил куртку туда. Удовлетворенно кивнул, проследив за ее полетом, и повернулся к сослуживцам:
– Понятно, почему им тут Ольга так понравилась, они ведь тоже в переселение душ верят. Может, и есть в этом что-то… Так легче жить, правильно? Мне вот тоже иногда что-то такое во сне видится.
– Ага, – сказал Портос. – Особенно после хороших посиделок. Учти, если через пять минут тут не появится много жратвы, я вас обоих сжую, вместе с вашими душами, и не будет у вас никакого переселения.
– Метемпсихоз, – сказал Габлер. – Кажется, так это называется. Не знаю, переселилась она или нет, но поет замечательно.
– Все, парни, Портосов песнями не кормят. – Арамис подошел к стенной панели. – Сейчас заказываю рубон, без никакой выпивки, и сидим здесь, не высовываемся, ждем этих служителей Беллизона.
…Когда тарелки, вазочки, блюдца, кувшины и бокалы перекочевали с длинной тележки серва на стол, комната сразу пропиталась экзотическими ароматами. Джалфези… Тандури… Бхайджи… Ала-хоул… Пасанда… Нибу пани… Эти названия звучали как имена еще не открытых, но чертовски привлекательных планет. Все было острым, душистым, пряным. Габлер с Арамисом особо на еду не налегали, зато Портос старался не то что за двоих, а за добрую половину вигии. Он, кажется, окончательно пришел в себя и временами бросал плотоядные взгляды на нэп с местным восхитительным вином. Но на любые виды алкогольных напитков был наложен временный запрет. Алкоголь можно будет употребить после, когда все утрясется – если утрясется…
Сидели, вкушали яства местной кухни, перебрасывались фразами. Тивишник был включен, что-то негромко бормотал и показывал ньюзы, перемежаемые рекламой.
Услышав знакомое имя «Арджуна», и Габлер, и Арамис прислушались, но оказалось, что речь идет о каком-то шоу на местности. И было это шоу, как следовало из слов медиара, противовесом виртуальным забавам в гейм-холлах.
– Ну, не знаю, круче ли это, чем та битва, – с сомнением произнес Арамис и посмотрел на Габлера. – Да, Гладиатор?
Габлер хотел ответить, но тут у него в кармане блямкнуло.
– О! – Габлер вытащил унидеск. – Граната очнулся!
– Это не может не радовать, – заметил Арамис. – И что там у него?
Крис пробежал глазами текст и покачал головой:
– Опять буквы путает, зараза пьяная. И без выпендрежа, конечно, не может. Вот, послушайте: «Продолжаю неотвратимо ввинчиваться в черные бездонные бездны, пытаясь залить ужас разумной пылинки, оказавшейся лицом к лицу с беспредельностью…»
– Эк, хватил! – невнятно изрек Портос с набитым ртом. – «Пытаясь залить…» Чем он его заливает-то? Небось, «Коктебелем»?
– «Пребываю в парении духа, но о задаче своей не забываю», – продолжал Крис и посмотрел на Арамиса: – Да, это не может не радовать. – Он вновь перевел взгляд на текст послания Гранаты: – «И хоть и говорили мудрые древние римляне: «Блажен тот, кто вдали от дел», я блаженствую, и находясь при деле. Объект смыться с борта не порывается, и путь наш усеян цветами…»
– Ну, блип, и несет его, – усмехнулся Арамис.
– Короче, – сказал Габлер, – все у него в порядке, на связь выйдет часов через двенадцать, не раньше. Пишет, ему выспаться надо.
– Проспаться, – внес уточнение Арамис. – Бочка бездонная в бездонных безднах…
Крис сочинил короткий ответ:
«Умоляю, не переусердствуй с выпивкой. Не подведи. С Портосом все в порядке. Мы пока в Кришне. Жду связи».
Он убрал унидеск и вновь принялся цедить кисловатый приятный напиток. Арамис лениво ковырялся в тарелке, а Портос вовсю работал челюстями.
Минут через пять с экрана вновь прозвучало знакомое название: «Черные топи». Этот топоним упоминал мужичок в подземке.
– О, Черные топи, нах! – встрепенулся Арамис.
Габлер понимающе улыбнулся. Портос продолжал сосредоточенно управляться с содержимым очередной тарелки.
На экране возникла какая-то местность, покрытая буйной растительностью, в которой преобладали густо-зеленые тона с солидной примесью белого. На переднем плане, зарывшись чуть ли не по самую крышу в снег, стоял сине-красный полицейский уникар – близнец того, что преследовал файтеров на улице Раджа Капура, а поодаль несколько полов копошились возле каких-то ящиков. Как следовало из комментария, на территории Черных топей доблестная полиция обнаружила неизвестно чей склад старинного оружия эпохи первопоселенцев.
