Елена Ершова - Неживая вода
– Люк не закрыл, что ли? – прокашлявшись, спросил он. – На обратном пути уж постарайся ворон не считать, нельзя герметизацию нарушать: весна грядет, талыми водами все затопит.
Игнат вспомнил, как хищно захлопнулась железная крышка, как его пальцы обшарили потолок, но так и не смогли зацепиться за хоть маломальскую прореху и открыл было рот, чтобы возразить своему спутнику. Но ледяная ладонь сдавила шею сзади, на миг перекрывая дыхание, над ухом пронесся призрачный вздох. Игнат развернулся на пятках, осветил фонариком противоположную стену. Показалось – в свете белесого луча кто-то ухмыльнулся щербатым ртом. Но не было никого. Только облупившаяся плитка да облезшая краска, только пустота и тишина заброшенного подвала. Да еще железная дверь, кем-то приоткрытая на ладонь.
– Не бойся, привидений тут нет, – засмеялся рядом Эрнест. – Если и были, давно со скуки передохли. Таких любителей подземелий, вроде нас с тобой, здесь негусто.
– Значит, об этом месте еще кто-то знает? – спросил Игнат.
– Может, и знают, только наши пути не пересекались. А вот следы я не один раз видел. Только не знаю чьи… – И добавил лукаво: – Думаешь, черти?
– Ничего я не думаю, – буркнул Игнат и отвернулся.
По полу еще гулял сквозняк, мыски пим обдувало пылью. Один из листов подлетел Игнату под ноги. Он наклонился, поднял с пола – бумага порыжела от времени, но все еще можно было разобрать отпечатанные на машинке слова: «Осторожно: животные инфицированы».
– Ты ничего не трогай без моего ведома, – предупредил Эрнест.
– Это же простая бумага.
Игнат все еще всматривался в угловатый шрифт столетней давности – таким, верно, писали его прадеды. Но надпись отчего-то казалась ему странной.
– Скажу тебе как на духу, парень, – тем временем продолжил Эрнест. – Коридоры эти да комнаты я вдоль и поперек исходил. Ничего опасного здесь и правда нет. Как говорится, сплошная пыль веков да всякие безделицы, вроде тех, что я домой привожу. Но только не уверен, что база одним ярусом ограничивается.
– Это как? – рассеянно переспросил Игнат и машинально сунул находку в карман.
– А помнишь, как я для тебя базу открыл? Ты бы и не заметил, кабы не пустота под ногами. Так послушай и теперь.
Эрнест топнул несколько раз, отчего пыль взвилась и покрыла его сапоги ровным грязно-серым слоем. Гулко раскатилось эхо и пошло гулять по комнате, отражаясь от обшарпанных стен.
– Под бетоном этим пустота. Значит, есть под нами и другие ярусы. Только я там не был, и один Бог знает, на какую глубину они уходят и что в себе таят.
«Яд… яд…» – откликнулось эхо, и призрачная ладонь снова взъерошила Игнатовы волосы.
Парень сглотнул, борясь с желанием оглянуться, хотя теперь отчетливо понимал, что сквозняком тянет от приоткрытой железной двери.
– Так пошли, что ли, – буркнул он, за нарочитой грубостью скрывая страх. – Не вечно же здесь стоять. Был бы ключ, а замок найдется.
Эрнест согласно кивнул и, свалив у стены свернутую палатку и спальные мешки, пояснил:
– На обратном пути заберем, а сейчас все равно не пригодятся.
Выключив фонарик, сунул его в карман, а сам уперся руками и плечом в проржавевшую дверь. Петли не поддались.
– Ну-ка, подсоби!
Игнат навалился следом, под ладонями поползли струпья ржавчины. Петли вздохнули, закряхтели, будто нехотя проворачиваясь в закоснелых пазах. Сверху посыпалась побелка, пылью запорошило и глаза, и ноздри. В горло будто насыпали песка, и Игнат почувствовал, как изнутри рвется неудержимый кашель. Едва ли не сгибаясь пополам, он принялся отплевываться от попавшей в рот и ноздри пыли, растирая по лицу грязь и ржавчину. И слышал, как рядом так же натужно кашляет и задыхается Эрнест.
– Вот ведь проклятое место! – осиплым голосом произнес бывший учитель. – С каждым годом все хуже. Неудивительно. Никто за этим местом не следит. Может, и я в последний раз тут хожу, а больше не придется…
Он трубно высморкался, а потом тьму проредил луч карманного фонарика. В подрагивающем искусственном свете лицо Эрнеста, перепачканное побелкой и бурыми разводами, казалось лицом статуи. Должно быть, и сам Игнат выглядел не лучше. Эрнест ощерил в улыбке желтые зубы и сказал насмешливо:
– Рожа-то у тебя, как из пекла вылез. Ну да ничего, девушки румяные тут не бродят, красоваться не перед кем.
Игнат не ответил, но тоже зажег фонарик и направил его сквозь открывшийся дверной проем: луч осветил облицованные плиткой стены, а потом затерялся во мраке – столь далеко простирался открывшийся путникам коридор. Эрнест, как водится, пошел первым. Игнат потянулся следом. Под ногу подвернулась покореженная жестяная табличка. Он поддел ее мыском, и жестянка перевернулась, выгнулась горбом, явив бурую спинку с нанесенным на нее узором.
– Погляди-ка! Снова тот «паук»…
Он направил на табличку луч фонарика, но Эрнест лишь мельком скользнул по ней взглядом, бросил через плечо:
– Да, биологическая опасность. Здесь исследования проводились, отсюда, видимо, и чуму в Чертов Котел закинули. Ты лучше руками не трожь, пусть себе лежит.
Игнат и не собирался. Обогнув жестянку, он поспешил вслед за Эрнестом, который и не думал сбавлять шага, а продвигался по тоннелям столь уверенно, что Игнат почувствовал невольное уважение к бывшему учителю. Пьяница или нет, а дело он свое знал. Вот только ключ… Ключ не давал Игнату покоя, и мысли крутились в голове одна беспокойнее другой: вдруг обронил при спуске? Вдруг не отдаст? Или еще хуже – бросит Игната одного в этой могильной тишине, а сам скроется в потайном тоннеле и уже один, без чужой помощи, отопрет заветную дверь. Поэтому Игнат примечал все повороты и комнаты, куда заглядывал вместе с Эрнестом.
Там царили запустение и тьма.
«Кладбище» – вот что первым пришло Игнату на ум.
Кладбище прошлой жизни, кладбище воспоминаний и вещей, оставшихся от тех, ушедших.
Здесь еще высились железные стеллажи, заставленные книгами. Под толстым слоем пыли деревянный стол бережно хранил пятна разлитого чая. Надгробием высилась чугунная плита. Массивная коробка телефона глядела на новоприбывших единственным, ослепшим зрачком диска, а рядом валялась сдернутая с рычажков трубка. Может, кто-то в последний раз отдавал в нее приказы перед тем, как окончательно покинуть атакованный войсками Южноуделья объект. Может, кто-то прощался с любимой… Игнат наклонился, прислушался, но гудков не было.
«Где теперь все эти люди? – подумал Игнат. – Где суровые военные, чьи руки не дрогнули бы и перед лесным чудищем Яг-Мортом? Где медсестры в аккуратных белых шапочках, фотографии которых я видел в старинных газетах? Смогли бы они, как Марьяна, протащить раненых по заснеженному лесу? Где ученые, делавшие записи на чужом языке? Что искали они? О чем мечтали? Все окостенели ныне, рассыпались пеплом. И не помогла им ни вода мертвая, ни вода живая. А там, где кипела жизнь, идем теперь мы – падальщики, пирующие на чужих останках. И не вспомним уже ни имен, ни лиц. Земля к земле, прах к праху…»
– Как называлось это место? – вслух спросил Игнат, и в застоявшейся тишине его голос прозвучал чересчур громко и резко. Эхо подхватило последнее слово и отразило его от пустых стен, словно от поверхности кривого зеркала, вопрошая загадочно: «…Что? …что?»
– Форсса, – ответил Эрнест, и эхо зловеще шепнуло за ним: «…Оса…»
Игнат вздрогнул, поежился и, понизив голос, осторожно сказал:
– Никогда не слышал о таком.
– Да куда тебе. Солонь ваша где? На окраине. Богом забыта, навью отравлена. Но надо отдать должное, весь Опольский уезд таков: если в столице гром грянет – к нам эхо через годы дойдет.
– Все это так, – не стал спорить Игнат. – Тогда ты откуда знаешь?
– И я бы не знал, кабы не был внуком чистильщика, – осклабился Эрнест. – Рассказывали мне, что «Форсса» в начале прошлого века был крупнейшим военно-промышленным комплексом в Эгерском королевстве и назывался так по имени его владельца. А со временем превратился в Институт научных исследований целевого военного значения. Также тут велись разработки в различных областях науки, в том числе по созданию оружия массового поражения. Сам я многого не знаю, записей не сохранилось никаких – чистильщики в свое время постарались.
Коридор теперь повернул вправо. Комнат тут не было, зато вдоль стен тянулись сваленные друг на друга клетки.
«Осторожно: животные инфицированы», – вспомнил Игнат и сунул руку в карман, где покоилась подобранная на входе бумага.
На некоторых клетках стояла маркировка: восьмизначный номер и птица с человечьим лицом. На голове птицы красовалась корона с вписанной в нее заглавной «F».
«Так вот почему это изображение встречалось на всех привезенных Эрнестом вещах, – подумал Игнат. – Это герб военного комплекса. Здесь вывели чуму, умертвившую столько людей в Полесье. Здесь же и взяли лекарство, чтобы излечить зараженных и воскресить мертвых».
