Дмитрий Минаев - Пацифист
Короче, видя такое дело, подхватил я своё барахло под мышку, одежду, там, ботинки, и по коридору к себе, принимать душ. Так меня потом и отчитали: что это я по кораблю бегаю с голой задницей. И чего мне теперь, одеваться, а через две минуты опять раздеваться? Ерунда какая-то.
– Ответь мне, почему я должен любоваться твоей задницей? – возмущался Краузе.
А нефиг на неё заглядываться! С виду вроде нормальный мужик. Захотелось большой и горячей любви, вон, слетай на планету с Лягардэром. Он тебе мигом подыщет подружку. А развод? Так ведь проститутка – не любовница!
Кстати, о любви. Тут меня Мара пытала, люблю я её или нет. Вот когда мы с ней… ну-у… первый раз… что-то эта тема даже не поднималась. Как-то всё произошло само собой. И тут вдруг…
– Слушай, а что, вообще, такое "любовь"? – задал я вопрос в лоб.
Нет, ну как я могу правдиво ответить, если толком не представляю, что это такое?
– Ты разве не знаешь? – широко распахнулись большие карие глаза.
А откуда, если никто ни разу не объяснял?! Знал бы – не спрашивал!
– Мар, вот ты, как медик, мне расскажи, что это такое? Химическая реакция человеческого организма, мотивация к формированию парных связей или временный приступ умопомешательства?
– Лёш, ты это о чём? – привстав на локте, вытаращилась на меня подруга.
– Как "о чём"? О любви.
– А-а-ха-ха-ха-ха, – запрокинув голову расхохоталась Мара, едва не свалившись с кушетки.
– Лё-ё-ёш, – через некоторое время, немного успокоившись, протянула она, – ты меня просто убиваешь!
– Убиваю?! – изумился я, едва не выронив свою драгоценность из рук, – Да у меня даже в мыслях ничего подобного не было!
Ёшкин кот! Мои слова были встречены новым приступом хохота.
Нет, через какое-то время, вдоволь насмеявшись, женщина попыталась мне растолковать, "пошуровав" в своём "браслете":
– Вот, нашла! У меня тут написано изречение одного древнего мудреца: "Как узнать, любите ли данного человека:
Если вам весело и интересно рядом с ним, значит, вы испытываете к нему чувство юмора.
Если вы заботитесь и беспокоитесь о нем, значит, вы испытываете к нему чувство жалости.
Если вы считаете его самым умным и самым образованным, значит, вы испытываете к нему чувство зависти.
Если, кроме этих чувств, у вас к нему осталось ещё хоть что-то – то это и есть любовь".
М-да, по-моему, это для меня слишком мудрёно. Так, что даже суперкомпьютеры в башке того и гляди зависнут.
– А ко мне? Что ты испытываешь ко мне? – с вызовом посмотрела на меня Мара, соблазнительно изогнув своё шикарное нагое тело.
Тогда я не сообразил, но потом, прокручивая в голове этот момент, мне показалось, что в её словах сквозила надежда… Вот только на что?
Но в тот миг мне было не до этого. Я лихорадочно размышлял. Какое у меня чувство к женщине, которая гораздо старше меня? Проклятье! А я ведь даже над этим даже ни разу не задумывался!
Вот гадство! Ведь буквально кожей… Да что там! Каждой клеточкой организма чувствовал, что ответ на этот вопрос для неё чертовски важен. Можно сказать, жизненно необходим.
А я… У меня вообще, похоже, все чувства не так, как у людей! Сильно притуплены… страх, голод, жажда, боль… А тут ещё любовь какая-то… Да я о ней, можно сказать, только сейчас первый раз и задумался по-настоящему.
– Почему ты молчишь? – голос Мары дрогнул.
И тут меня, будто молнией шарахнуло, и я выдал:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
Серебристый смех был мне наградой:
– Неплохо для начала, но вряд ли какой девушке понравится. Седая старина, да к тому же ещё общеизвестная!
– Но это же – классика! – вступился я за Пушкина, – И потом, какая же это древность?!
Смотришь на звезды, Звезда ты моя! О, если бы был я
Небом, чтоб мог на тебя множеством глаз я смотреть.
– прочитал я с выражением на русском, мог бы и на греческом… так, наверное, было б круче… Но к чему выпендриваться? – Вот это – древность!
– И что это такое?
– Стихи… древнегреческие… Их приписывают учёному и писателю Платону… О нём ещё Ломоносов писал.
– Как много ты знаешь… А поновее ничего нет?
– Ты любишь стихи?
– Их все девушки любят, сам убедишься, когда будешь их завоёвывать.
– Стихи?
– Да нет, – вновь рассмеялась Мара, – девушек!
– Хм-м… А такие подойдут?
В черноте электронной экрана,
В рубке новый встречая рассвет,
Вижу я твой чарующий образ
Среди россыпи звёзд и планет.
Мы ещё немного поговорили о поэзии, поболтали о других пустяках, и я наконец решился задать мучивший меня вопрос:
– Мар, я что-то не совсем понял… ты сказала "завоёвывать девушек"… Это как, с бластером в руках что ли?
И живо представил, как это будет выглядеть со стороны. Подхожу к объекту захвата… Стоп, а что дальше-то делать… Видел выражение "снять девушку"… Что, как часового что ли?
Стоило на секунду отвлечься, как Мара, согнувшись в три погибели, тихо повизгивая и похрюкивая, сползла по стене. Чего это она?
– Лёш, я умираю… Ну нельзя же так!
– А в чём дело? – не на шутку перепугался я.
Пригляделся повнимательнее… Да нет, вроде ничего фатального… организм в норме… состояние стабильное…
– Лёша-а-а-а, – наконец протянула подруга, размазывая по щекам слёзы, – Ты смерти моей хочешь?
– Да что такое? – удивлённо развёл я руками.
– Я-я-я… Я в жизни так никогда не смеялась! – с трудом выдавила она и расхохоталась.
А-а-а, это мы так шутки шутим. А я уж бог весть что подумал… И сквозь смех и слёзы женщина мне поведала, что "завоёвывать", как и "снимать" – это всё образные выражения, каких и в русском, и в других языках превеликое множество.
– Лёш, ты, прям, совсем дикий, – сочувственно вздохнула моя любовь, взлохматив рукой мне волосы, – Маугли!
Во! И я то же самое хотел сказать, рано мне ещё в человеческое общество. Другое дело – армия. Там тебя и поднимут, и накормят, и работу дадут, и "отобьют"… в смысле уложат спать вовремя, по команде "отбой". Во всём порядок и строгая субординация. Это мне нравиться.
Уж если начинать сживаться с людьми, вооружённые силы – самое подходящее для этого место, где всё регламентировано. Простая и надёжная система. Всё по уставу, а выучить его и научиться выполнять, мне – раз плюнуть.
Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
– Ты там не заснул? Мы ждём ответа! – напомнил Дёмин о своём присутствии.
Да помню я, помню… И пары минут не дадут подумать!
И что им сказать… А-а-а, была – не была!
– Вам, господин полковник, как, честно ответить или соврать?!
От такого резкого поворота все сидевшие за столом офицеры несколько секунд дружно хлопали глазами, потом начальник корпуса, ухмыльнувшись, откинулся на спинку стула:
– Валяй, как получится, а мы послушаем!
Ну что ж, была бы честь предложена, поэтому я рубанул правду-матку:
– Другой на моём месте непременно начал с того, что хочет служить из чувства патриотизма, потому что любит свою Родину, и всё такое… Для меня же это просто красивые слова, значения которых я не совсем понимаю.
При этих словах, послушался шумный выдох, офицеры принялись недоуменно переглядываться.
– Но я не думаю, – возвысил я голос, – что буду служить хуже других, потому что считаю, что дела значат куда больше даже самых правильных слов.
– Извините, юноша, – резко возразил Дёмин, – но для нас, здесь присутствующих, патриотизм и любовь к Отечеству, так же, как верность присяге и честь офицера – это не пустые слова!
– А я этого и не говорил.
– Тогда потрудитесь объяснить… пояснее, что вы имели ввиду. А то ваши слова звучат как-то по-… либералистически.
– Присяга другое дело – это не пустые слова, а договор между государством и тем, кто ему собирается служить.
– Хм-м, – не удержался чернявый, этот… как его… Георгий Константинович, – такое определение больше подходит под "Кодекс наёмник". Для тех, кто служит за деньги.
– А вы разве зарплату не получаете?
– Ты, мальчик, не путай… хрен с трамвайной ручкой! – не на шутку распалился Дёмин. – Не играй с понятиями, в которых ни черта не смыслишь! Офицеры – это тебе не ландскнехты какие-то! Чтобы пожертвовать жизнью, надо знать, во имя чего! Иметь твёрдые моральные принципы, идеалы. Купить их никаких денег не хватит!
Прямо рыцари без страха и упрёка. А на деле, будто нет среди них жуликов и проходимцев. Да и жизнями жертвуют не своими, а чужими. Впрочем, к чему на офицеров наговаривать, такие же люди, как и все. Со своими достоинствами и недостатками.
– Может, в идеалах у меня и недостача, – зло огрызнулся я… а чего они хотели, как аукнется, так и откликнется, – но моральный стержень и принципы у меня тоже имеются.
– И какие же? "Кодекс наёмника"? – поддел меня чернявый.
