Грэм Макнилл - Ангел Экстерминатус
После каждого успешного сопротивления едва ли что-либо в теле Кассандра, опустошенном и обессиленном, напоминало о том, как величественно оно было раньше, но оно все еще было способно восстанавливаться благодаря питательным жидкостям, вводимым в организм, и готовить его к следующей атаке. Тело могло излечиваться практически бесконечно, но разум не выдерживал постоянной боли. Однако всякий раз, когда Кассандр чувствовал, что разрушенное сознание подходит ближе к пропасти безумия, он удерживал себя силой ненависти к чудовищному хирургу, подвергавшему его этим ужасам.
Фабий находил немалое удовольствие в страданиях, которые причинял, уточняя у него характер боли и спрашивая об ощущениях в местах, где локализовалась инфекция. Кассандр ничего ему не отвечал, и злое, разочарованное выражение на лице Фабия было его единственным утешением в этом царстве мучений.
— Рано или поздно ты сломаешься, — сказал Фабий. — Все оказавшиеся здесь ломаются, даже те, кто приходит сюда по собственной воле. Хотя надо отметить, что ты держишься дольше большинства.
Кассандр на мгновение испытал гордость.
— Интересно, почему так, — протянул Фабий.
Тут Кассандр опять потерял сознание, и очнулся через неизвестное время от криков Наварры, у которого Фабий вынимал второе сердце и заменял его чем-то блестящим, пульсирующим, больше похожим на организм, чем на орган. Наварра не мог молотить конечностями от боли, у него их не было, но его крики ясно свидетельствовали о немыслимой агонии, которую он испытывал.
В конце концов Наварра затих. Теряя сознание, он дышал прерывисто и хрипло от скопившейся слизи. Кассандр видел, что грудь его брата-легионера под фиксирующей клеткой была исполосована неровными шрамами, свежими и инфицированными. Кожа на ребрах ритмично поднималась и опускалась, словно под плотью ползали отростки, ищущие что-то. Кассандра едва не стошнило, когда он представил, как в его тело зашивают чужеродного паразита.
Фабий поднял голову от своей работы. Он стоял спиной к Кассандру, но несколько покачивающихся лап на его спинном устройстве были направлены в его сторону. Кассандр не сомневался, что они предупредят сумасшедшего хирурга, если он хотя бы попытается что-то предпринять.
Но после неизвестного отрезка времени, прошедшего с того момента, как его принесли сюда, после всех этих несчастных криков от боли мысль, что против Фабия нужно что-то предпринять, перестала быть абстракцией и превратилась в возможный план. От его конвульсий и безумных метаний ремни так ослабились, что теперь, если ему представится возможность, он, возможно, сумеет разорвать их.
При одной лишь мысли о том, как он сломает своему мучителю шею, на душе потеплело от радости. Ему достаточно будет освободить одну руку, и тогда он легко сможет снять остальные путы. Он слегка пошевелил рукой, чувствуя, что один ремень, раньше крепко привязывавший его к столу, стал чуть податливее.
Фабий, ухмыляясь как скелет и лениво почесывая острый подбородок черным, похожим на коготь ногтем, повернулся к нему и заговорил так, словно с их последней беседы совсем не прошло времени.
— Возможно, твоя выносливость как-то связана с уникальным геномом твоего легиона. Что если твоя непреклонная надежность вплетена прямо в твое геносемя? Что если эта черта характера сознательно выведена в тебе, внедрена при создании? Может, так? Как ты думаешь, Феликс?
Кассандр не помнил, чтобы называл хирургу свое имя, но, возможно, он прокричал его в помрачении, вызванном инфекцией.
— Я не знаю, — ответил он. — Я не апотекарий.
— О, мне это известно, — сказал Фабий, по-дружески хлопнув его по плечу и заставив ахнуть от боли. Все болевые рецепторы вывелись прямо под поверхность кожи и стали передавать ужасные, чрезмерно сильные ощущения — то был побочный эффект «лекарств» Фабия.
— Зачем? — проговорил Кассандр. — Зачем ты это?..
— А почему бы и нет? — парировал Фабий. — Особенно теперь, когда Хорус заставил Альфария передать мне тайные знания, столетиями скрывавшиеся в самых глубоких хранилищах Императора. У меня есть все элементы, которые нужны, чтобы открыть дверь к невообразимым сокровищам. А ты будешь моим ключом. Подумай только, мы будем вместе стоять у истоков новой расы сверхлюдей, куда более великих, чем ничтожества, которых Император сделал из нас. Мы будем богами, высшими созданиями, всемогущими и бессмертными.
— Ты безумец, — прошипел Кассандр. — Как ты вообще мог быть одним из легионеров?
— Безумец? — усмехнулся Фабий, наклоняясь к нему. — Я создам расу богов, а ты смеешь называть меня безумным? Я стану прародителем для расы сверхлюдей, божественно совершенных созданий, в сравнении с которыми воины Императора будут казаться примитивными обезьянами.
— Нет, — ответил Кассандр, сжимая кулак. — Не станешь.
Фабий засмеялся — словно слабый, грубый хрип вырвался из запыленных труб, давно уже не передававших такого звука.
— И кто же меня остановит, Феликс Кассандр? Ты?
— Да, — ответил Кассандр и с полным ненависти ревом оторвал руку от стола.
Бицепс переполнила бурлящая сила, и он ударил кулаком по челюсти Фабия. От удара апотекарий прокатился по полу вивисектория. Он упал неудачно: ударился виском о край разделочного стола, приземлился на согнутые ноги и оказался прижат к полу весом собственного паразита-Хирургеона. Кассандр, не тратя времени, напряг вторую руку и, используя прилив адреналина и грубую силу, быстро освободил ее.
В голове гудело из-за внезапного движения, а сердце в груди горело, как раскаленное, от нагрузки. Существа, закрепленные на потолочном хирургическом устройстве, одновременно завопили в слепом страхе и ярости. Фабий оправился от удара и криком позвал сервиторов, но Кассандр уже освободил ноги и спустил их со стола.
Он был слаб, но все же достаточно силен, чтобы сделать то, что требовалось.
Фабий поднялся и принялся отступать от Кассандра, нетвердо шагавшего к нему. Его бледное лицо превратилось в кровавую маску, черные глаза сверкали, как куски угля на снегу. Однако он улыбался. Справа от Кассандра метнулась тень, и что-то вонзилось в его бок: гибкая как щупальце лапа уколола его иглой.
Кассандр схватил лапу и оторвал ее от существа; хлынула солоноватая кровь и химическая отработка. Оно завыло, и он развернулся на пятках и ударил кулаком в центр создания. Под его рукой заизвивались скользкие кабели артерий, теплые и омерзительно пульсирующие, как живые. Кассандр потянул на себя моток блестящих потрохов, из разорванного тела хлынул поток вонючих жидкостей, и подвешенный монстр затих, когда умерла подсоединенная внутренняя система его чудовищного тела.
Фабий пятился от Кассандра, но тот следовал за сумасшедшим апотекарием на нетвердых ногах. Ненависть подталкивала его, однако изнуренность и усиливающаяся боль крали его силы каждой минующей секундой. Кассандр шел за Фабием, пошатываясь и чувствуя, как текут по организму яды. Но, что странно, их действие начало ослабевать, и он обрадовался маленькой победе.
— Твои яды больше не работают, — прошипел он. — Ты выработал у меня иммунитет.
Фабий отступил в дальний угол комнаты, где свет не разгонял тени.
— Бежать некуда, апотекарий, — сказал Кассандр.
Фабий не ответил; он протянул руку в тень и взял что-то, висевшее на стене.
Это был меч — грубый клинок с обтесанным кремниевым лезвием и золотой рукоятью. Он странно отражал свет, будто был покрыт алмазным напылением, а у лезвия были обиты края, и оно казалось слишком коротким для своей рукояти.
— Знаешь, что это? — спросил апотекарий, и в голосе его вдруг возникла не понравившаяся Кассандру уверенность.
— Мне все равно, — ответил Кассандр. — Я все равно могу убить тебя, с мечом ты или без меча.
— Это анафем, — сказал Фабий, поворачивая клинок и поднимая его близко к губам. — Меч кинебрахов, сразивший великого Хоруса.
— Это просто меч, — сказал Кассандр, кидаясь на Фабия.
Апотекарий прошептал что-то, что он не услышал, и попытался ударить его мечом. Взмах был неудачный, Кассандр легко отразил его предплечьем. Клинок скользнул по плечу, оставив на коже порез. В царапине собралась крохотная капля крови, но Кассандр уже оставил меч позади и обхватил руками горло Фабия.
Он ударил его об стену, и меч упал на пол. Хирургеон ожил, членистые лапы принялись колоть его плечи лезвиями, щелкающими клещами и инвазивными буравами, с ран брызгала кровь, но боль только подгоняла Кассандра. Фабий ухмыльнулся, жилы в его шее напряглись как стальные тросы, в уголках рта собралась перемешанная с кровью слюна, а черные глаза на мертвенном лице выпучились. Судя по всему, он наслаждался, задыхаясь до смерти.
Кассандр плюнул ему в лицо, а мгновение спустя он стоял на коленях и кричал.
