Василий Головачев - Пропуск в будущее
В принципе, комба в официально оформленном отпуске не нуждался, так как всегда мог отдохнуть пару-тройку дней в перерывах между делами. Однако и отказываться от предложения было как-то неловко, хотя стоило задуматься о причинах такого невероятного послабления.
Через коммуникатора информационной сети Оллер-Бат вызвал администратора, поскольку личные контакты между сотрудниками СТАБСа не приветствовались, и вежливо спросил, кто проявил инициативу.
– Фундатор, – был ответ.
– Но я ещё не выполнил задание полностью.
Лицо администратора в мысленном «сервере» связи не дрогнуло; он жил на Земле, занимал высокий пост в одной из специализированных информационных служб (в НАСА), но вряд ли показывался абонентам в своём истинном облике.
– Обратитесь к фундатору.
– Благодарю, – сказал Оллер-Бат, – за совет. Слава экселенцу!
С минуту он расхаживал по галерее, опоясывающей его личные владения, размышляя о необычной щедрости фундатора. Как и глава СТАБСа, предпочитавший жить в естественных условиях во времена расцвета марсианской цивилизации, Оллер-Бат тоже жил в прошлом, на одном из островов Атлантического архипелага, до войны Атлантиды и Гипербореи. Единицы измерения времени в ту эпоху отличались от минут, секунд и часов, которыми измеряли время люди, потому что Земля вращалась вокруг оси с другой скоростью, чуть быстрее, и размеры у неё были чуть поменьше. Однако психологически переживаемые периоды хронодвижения были, по сути, равными. Минута размышлений Оллер-Бата длилась для него столько же времени, сколько и минута для человека двадцать первого века.
Полюбовавшись разгулявшимся под ветром океаном в час заката, Оллер-Бат вернулся в свой технологически совершенный рабочий модуль (кабинет, как называли такие модули люди) и вызвал фундатора.
Тхабс-связь сработала не сразу, словно поисковый сервер с трудом нашёл руководителя СТАБСа в Регулюме. Затем перед глазами атланта сформировалась призрачная мысленная фигура фундатора.
– Слушаю вас, муатдин, – раздался шипящий бесстрастный мыслеголос.
– Экселенц, я не закончил работу, – сказал Оллер-Бат.
– Отдохните, муатдин, вы устали. Вашу работу закончит другой комиссар.
– У меня появились определённые сомнения относительно целесообразности ликвидации милиссы Пановых.
– Вот почему вам и предлагается отпуск. Отдохните и возвращайтесь, вам будет чем заняться.
– Хорошо, экселенц. Однако хотел бы поделиться кое-какими интересными…
– Потом, уважаемый муатдин, – перебил комбу Имнихь. – Вернётесь из отпуска, и поговорим.
Оллер-Бат хотел возразить, что у него есть сведения о запуске в Регулюм программы ИЗАР, но вдруг ощутил волну холодно-высокомерного неприятия, исходившую от «призрака» фундатора, и передумал.
– Разумеется, экселенц.
Связь-линия истончилась, растаяла.
Оллер-Бат неподвижно застыл в кресле, закрыв все три глаза. Подумал, что он напрасно загнал комбу Ста-Пана в почти угасшую «хрономогилу» и заблокировал выход. Ста-Пан наверняка имел какую-то информацию, проливающую свет на происходящее в Регулюме.
Глава 21
МЕНЯЕМ СТРАТЕГИЮ!
После вторжения «объекта ликвидации» Станислава Панова на территорию его виллы в Куала-Лумпуре эвменарх заставил техническое Управление проверить защитные системы всех своих резиденций и в Малайзии больше не появлялся. Временным центром отдыха от суматохи дел он избрал старинный французский город Шартр, административный центр департамента Эр-и-Луар.
Город располагался на склоне холма, поднимавшегося среди плоской равнины, у северо-восточного подножия которого текла река Эр. Главная достопримечательность города – собор Нотр-Дам-де-Шартр занимал вершину холма, а за ним, ближе к реке, на краю священной языческой рощи стоял скромный с виду замок, принадлежащий эвменарху. До него этим замком пользовался прежний глава Равновесия-А, а до эвменарха Юхаммы – настоятель храма, посвящённого Деве Марии, который в своё время был жрецом Равновесия.
Витольд Стефанович знал всю предысторию данной резиденции, в том числе её настоящее назначение в те дни, когда здесь строили языческий храм, а до него – форпост потомков атлантов, один из которых являлся прямым предком рода Пшездомских. Правда, это обстоятельство его не волновало и не заставляло нырять в прошлое в поисках «царского наследия». Должность эвменарха, а точнее – состояние главы Равновесия позволяло ему быть хозяином положения на Земле и в Регулюме в целом. Если бы не конкуренция со стороны Равновесия-К…
Эвменарх вздохнул, поморщился, отложил вилку: он завтракал в трапезном зале шартрского замка, по обыкновению – один, так как женщины ему в силу некоторых особенностей психики не требовались. Отдыхал он преимущественно в одиночестве, позволяя себе редкие встречи с некоторыми юношами. Что не мешало ему ценить женскую красоту и коварство. Возможно, именно это обстоятельство и являлось непреодолимым препятствием на пути объединения Равновесий А и К.
День начался хорошо, с тишины и ласкового утреннего солнца.
Эвменарх привычно отключил телеком «спрута», позавтракал, вышел на балкон второго уровня замка подышать свежим воздухом, и в этот момент над верхушками деревьев северо-восточной части рощи вспухло сизое дымное облако, пронизанное неяркими перьями огня. Затем прилетели гул и грохот взрыва.
Эвменарх переменился в лице, мысленным усилием активировал контур связи «спрута».
– Напротив музея изящных искусств в Шартре взлетел на воздух фургон, начиненный взрывчаткой, – доложили ему спустя несколько секунд.
– Отследить, найти виновных, наказать, упредить теракт, немедленно! – заорал он в ответ.
Постоял, глядя на редеющее дымное облако, успокоился. Подумал: если уж здесь, в центре Франции, взрывают машины, что будет дальше?
Через четыре минуты воздух галереи потрясла внутренняя вибрация, – он почувствовал это как абсолютник, – предшествующая хроносбросу, и тотчас же облако дыма над вершинами деревьев исчезло. Департамент «пятёрки» – службы кризисного реагирования отработал вводную, и ликвидаторы последствий упредили террористов: фургон был вовремя, ещё до взрыва, обнаружен, и взрывное устройство обезврежено. И всё-таки Витольд Стефанович понимал, что это паллиатив. Глубинные причины проблемы деятельность Равновесия не устраняла. С Терсисом надо было бороться иначе.
– Надоело! – проворчал он вслух, возвращаясь в свой кабинет. С раздражением вызвал начальника «шестёрки».
– Буду через сорок минут, – доложил главный контрразведчик равновесия.
– Почему так долго? – недовольно буркнул Витольд Стефанович.
– Отрабатываем след, – меланхолично ответил Гарри Кимович. – По всем данным, взрыв в Шартре подготовлен выходцами с Северного Кавказа, предположительно – из российской Чечни.
– Как они добрались до Франции?
– Выясняем.
– Хорошо, жду. – Витольд Стефанович посидел немного в прострации и вызвал информслужбу: – Вычислите мне все данные по Республике Чечня за последние двадцать лет.
– Будет исполнено, – пообещал начальник «шестёрки».
В кабинет робко заглянул миловидный молодой человек, с которым эвменарх время от времени играл в шахматы и в другие не менее интересные игры.
– Позже, – коротко бросил Витольд Стефанович.
Молодой человек бесшумно удалился.
Информация по «горячей болевой» точке России пришла через две минуты. Эвменарх углубился в изучение проблемы.
Началось противостояние сепаратистов и федеральной власти ещё в тысяча девятьсот девяносто четвёртом году как «первая чеченская кампания». Равновесия – А и К – тогда не стали вмешиваться, так как им было выгодно ослабление Советского Союза, а потом России, противопоставившей всему западному миру огромный материальный и человеческий ресурс. Федералам пришлось самостоятельно уничтожать лидеров боевиков: Масхадова, Басаева, Хаттаба, Сайдулаева, Батаева, Имурзаева и других, – что привело к постепенному затуханию боевых действий и вообще вылазок боевиков, хотя «партизанская» война закончилась не сразу. В течение долгих пятнадцати лет они постоянно что-то взрывали и расстреливали людей, в основном русских.
Затем последовали вторая чеченская война и третья, закончившиеся разгромом террористической сети на Северном Кавказе.
Однако в две тысячи девятом году президент Чечни «обиделся» на федеральные власти, урезавшие финансовую подпитку республики, и объявил ультиматум, звучавший так: «Максимальная автономия!» По сути, это означало отделение Чечни от России.
К тому времени под началом «ичкерийского» президента собралось более двадцати тысяч «штыков» – бойцов национальной гвардии, набранных в основном из вернувшихся «партизан» – бывших боевиков, и он чувствовал себя уверенно. Федеральные спецслужбы, конечно, следили за его деятельностью, но и они не верили до конца, что «вполне лояльный» к Москве глава республики отважится выступить с конкретным жёстким требованием: «Не лезьте в мою епархию!»
