Ярослав Смирнов - Охотник на звездном снегу

— Ты не подумай, — негромко сказала Марсия. — Я ведь не неволю. Если не хочешь, то и не надо. Я все равно тебя люблю.

Он слегка поморщился — так, чтобы она не заметила.

В теле приятно звенело, как это обычно бывает после хорошо проведенной бессонной ночи, крепкое со льдом расслабляло и делало сентиментальным.

— Ну зачем ты так… глобально. Влюбленность — это одно, а любовь там, женитьба… и вообще…

— Я все равно тебя люблю, — упрямо повторила она. — С самой первой секунды.

Лекс невольно хмыкнул.

Во загнула. С первой секунды — чего?

— Милая, — начал он и отхлебнул из бокала, — послушай… ну зачем торопиться? Не убегу же я в конце-то концов. Зачем так сразу — жениться? Не понимаю я, честное слово…

— Ты не понимаешь, — сказала она с такой горечью, что Лекс перестал прихлебывать и внимательно на нее посмотрел. — В том-то все и дело, что ты не понимаешь…

— А что такое? — спросил Лекс, ставя бокал на пол. — Может быть, я чего-то не знаю?

— Может быть… — сказала Марсия так тихо, что он еле ее услышал.

— Так в чем же дело? Расскажи.

Она молчала, глядя куда-то вдаль, и вдруг Лекс с удивлением и некоторым испугом увидел, что глаза ее наполняются слезами.

А вот это… не по плану.

Марсия начала кусать губы. На ее лице проступило такое отчаяние, что Лекс всерьез испугался.

— Маленькая моя… да случилось…

Она закрыла ладонями лицо и разрыдалась.

Спаси нас Девятнадцать… да что ж такое-то?!

Лекс подскочил к Марсии, вынул из кресла, взял на руки — она порывисто обхватила его за шею, прижалась мокрым от слез лицом — и стал носить по комнате. В голове у него был полный сумбур. Он элементарно растерялся.

Марсия плакала отчаянно, не для того, чтобы вызвать жалость или в качестве еще каких-то женских хитростей, нет — это было по делу… но в чем оно, это дело?..

— Я… я… — Она что-то пыталась сказать, но давилась слезами, всхлипывала, вздрагивала так, что Лексу становилось не по себе.

— Ну что ты… рева-корова, — сказал он по-русски и тут уловил какое-то движение за прозрачной стеной.

Лекс резко повернул голову: тяжелый бронелет пронесся так близко от его башни-апартаментов, что, казалось, едва не задел стену пилоном с боевой подвеской: потом он скрылся из виду, но у Лекса в душе почему-то стало неприятно. Он понял, что это — предчувствие, которое его, как правило, не обманывало.

Движение с другой стороны.

Лифт. Поднимается снизу.

Ну вот. Похоже, начинается.

— К нам гости, — негромко сказал Лекс и быстро опустил Марсию в кресло, повернув его спинкой к входной двери, а сам шагнул вперед, загораживая девушку.

Лифт остановился. Из него вышел Ниелло. Он был мрачен донельзя.

— Приветствую вас, господин, — коротко поклонившись, произнес центурион. — Смею заметить, что коммуникатор не следует снимать без особой причины.

— Что случилось? — спросил Лекс. Он уже понял, что Ниелло в курсе того, что Марсия провела ночь здесь, и не ввалился бы сюда без приглашения, не имея на то важных причин.

— Переговоры с делегацией Империи Цере на грани срыва, — бесстрастно произнес центурион. — Собственно, они уже сорваны. К Цезарии направляется эскадра церийцев. Около сорока боевых единиц. Через двое суток они будут здесь. У нас в этом секторе имеется не более двадцати кораблей, которые могут успеть вовремя.

— Война?

— Нет, — качнул головой Ниелло. — Не обязательно. Но кризис.

— Он хочет сказать, что теперь переговоры будут вестись на новых условиях, — услышал Лекс за своей спиной голос Марсии.

Он круто обернулся.

Глаза Марсии горели злым блеском. Они были сухи, но по ее лицу было понятно, что девушка только что плакала… и стала от этого еще очаровательнее.

— Что это значит? — спросил Лекс, и давешнее предчувствие лягнуло его в желудок. — Что за переговоры? Они имеют какое-то отношение… к нам? К тебе?..

Марсия кивнула.

— Я должна буду вступить в династический брак.

Опять, подумал Лекс, испытывая, правда, некоторое облегчение.

— С кем? — глуповато спросил он.

Марсия неожиданно жестко усмехнулась.

— С Империей Цере, — отчетливо выговаривая слова, ответила она.

— Н-не понял, — протянул Лекс.

Марсия коротко глянула на него, потом обратилась к центуриону:

— Что еще?..

— Прибыл посланник Цезаря. И Проконсул. Они ждут.

— Понятно, — кивнула Марсия. — Идем.

— Осмелюсь заметить, госпожа… — остановил ее Ниелло.

— Что еще?

— Возможно, еще не поздно…

— Поздно, — перебила Марсия. — Идем же… нет. Останься здесь.

— Может быть, мне объяснят… — начал Лекс, но Марсия не оборачиваясь подхватила туфельки, прицепила коммуникатор и двинулась к лифту.

Лекс в два прыжка нагнал ее.

— Послушай…

Она резко обернулась, ожгла взглядом — на долю секунды Лексу почудилось, что она хочет его ударить — потом бросилась ему на шею.

— Я… я люблю тебя.

Это прозвучало как-то по-новому. С неким зловещим смыслом.

Лекс хотел удержать ее, но Марсия выскользнула из объятий и, не оглядываясь, побежала к лифту.

Коротко простучали каблучки. Через секунду лифт сгинул — как не бывало.

Последний взгляд Марсии… откуда такая неизбывная тоска?

Лекс повернулся к Ниелло, который хмуро смотрел куда-то в сторону.

— Что произошло? — резко спросил он.

— Многое, господин, — мрачно произнес Ниелло.

— Например?

— Например… вы вряд ли снова когда-нибудь увидите госпожу.

Лекс уставился на центуриона.

— Что за чушь?

— Вы слышали — брак с Империей Цере.

— Ну и что это значит?

— А это значит, — Ниелло тяжело посмотрел в глаза Лексу, — что госпожа погибнет.

— Как?!

— Династический брак — это ритуал. Цере нужны гены Изначальных. Не та линия, что у вас. Та, которая у госпожи.

Ниелло умолк.

— И что дальше? — нетерпеливо спросил Лекс.

— Все, — обронил Ниелло. — Конкубинат будет обнаружен. Спасти лицо Империи может только жертва. Казнь. Очищение генов.

Лекс непонимающе посмотрел на центуриона. Конкубинат… сожительство? Одна только ночь… Да нет, не может быть…

— Что за дикость, — еще не веря, сказал Лекс. — Неандертальцы эмпузовы… В голове не укладывается. Кто из нас бредит?..

В этот момент давешний бронелет снова прошел рядом с башней-апартаментами. Лекс проводил его беспомощным взглядом.

— Все. Через два часа госпожа будет во Дворце. И это действительность, — не глядя на Лекса, жестко произнес Ниелло. — Позже господин будет официально усыновлен Цезарем…

— Да плевать… а жениться? — беспомощно пробормотал Лекс, чувствуя бессилие и отвращение к себе, но краем сознания все-таки не воспринимая происходящее как реальность. — Она же… она говорила, что мы должны пожениться…

Ниелло резко вскинул голову.

— Что?..

— Она хотела, чтобы мы сегодня поженились, — сжимая кулаки, произнес Лекс, внезапно почувствовавший приступ бессильной — пока что — ярости.

Он скрипнул зубами и бросил взгляд на центуриона. Тот, казалось, глубоко задумался.

— Что? — резко спросил Лекс. — Что такое?

— А вот это уже серьезно. Мятеж… — пробормотал Ниелло как бы про себя. — Выступление против существующей власти…

— Какое выступление? О чем ты?

Центурион посмотрел Лексу в глаза.

— Если бы вы с госпожой сочетались браком, — с расстановкой произнес он, — то Империя Цере ничего не смогла бы поделать. Однако это означало бы нарушение прямого указа главы государства. Варианты выхода из положения — или казнь, или свержение Цезаря, после чего вы вдвоем с госпожой правите Республикой.

— Да ты белены объелся, друг Ниелло, — сказал Лекс. — Какое, на хрен, еще свержение Цезаря? Окстись.

Ниелло непонимающе посмотрел на него, и Лекс понял, что говорит по-русски.

— Чепуху вы городите, центурион, — сказал он, с интересом отметив про себя, что фраза прозвучала не очень уверенно.

Видимо, и Ниелло обратил внимание на это, потому что пристально посмотрел на Лекса и произнес, словно рассуждая вслух:

— А почему чепуху? Что вам до Цезаря, господин, в самом-то деле? Сладострастный старикашка, трус и властолюбец… Важна не личность Цезаря, но символ власти, объединяющий Республику, Так что… есть смысл подумать, господин, пока не поздно.

— А чего тут думать? — хмыкнул Лекс. — За дурака меня считаете, господин центурион? Что за дешевая провокация, в самом-то деле? Неужели я вот так вот, с ходу и с лету, поверю, что преторианский гвардеец, надежда и опора власти предержащих, всерьез предлагает мне, какому-то постороннему сопляку, участвовать в заговоре против Цезаря? Да это же по меньшей мере смешно!

— Ничуть не бывало, господин, — невозмутимо произнес Ниелло. — Вы имеете такие же права на Дворец, как и сам Цезарь. Ваши плюсы — молодость, независимость — ибо вы не принадлежите ни к одной из дворцовых группировок, — возможность трезво смотреть на положение вещей в государстве — ибо вы человек со стороны… кроме того, есть надежда, что вы будете внимательно прислушиваться к мнению армии — я имею в виду здоровую ее часть. Минусы нынешнего Цезаря — косность, ибо он уже стар и не желает менять устоявшийся порядок, хотя его, этого порядка, практически нет вовсе, неспособность противостоять непомерным притязаниям Сената, который норовит разделить Республику на отдельные части: ведь каждый из двухсот шестнадцати сенаторов хочет править сам — хоть в самой захолустной звездной системе… Государство находится в глубоком кризисе, мой господин, и сейчас наступил момент, чтобы попытаться исправить положение.