Виктор Глумов - Солдаты Омеги (сборник)
Курсант отшвырнул Авдея. Артур крикнул, обращаясь ко всем:
– Ломако где?!
Мутант покачал головой, потер виски. Перешагивая через трупики, Артур обогнул площадку, перед самым выходом в небо взметнулась стайка тварей и растворилась в темноте, открывая распростертое тело. Ломако лежал на спине, раскинув руки.
– Ломако? – Артур склонился над ним, разбросал дохлых тварей, поднял приятеля за плечи, тот сдавленно застонал.
Лекс в два прыжка очутился рядом. Лицо киевлянина опухло от укусов и ссадин, руки тоже были разодраны. Артур похлопал его по щекам, Ломако открыл единственный глаз и замычал. Только сейчас Лекс заметил, что у него нет ушей, значит, раньше этот человек был рабом.
– Да приди же ты в себя! – Артур его встряхнул – Ломако замычал сильнее.
– Артурка, затяни тебя в холмовейник! – заорал Авдей. – Ты чего не дал прикончить Падальщика?
Артур оставил реплику без ответа, схватил Ломако под мышки и потащил подальше от входа. Лекс шагал впереди и ногами раскидывал дохлых тварей.
– Что с ним? – спросил Артур у Лекса. Тот сел рядом с Ломако, потрогал его лоб, нащупал пульс.
– Не знаю. Наверное, эти мутафаги ядовитые, раны-то не смертельные. Царапины, а не раны.
По щеке Артура тянулась длинная ссадина. На разорванном рукаве его пиджака и на спине Лекс заметил кровь. Если предположения верны, в кровь Артура тоже попал яд. Жаль, из отряда выбыли два лучших бойца.
Лекс сел, прислонился к камню и закинул голову, созерцая усыпанное звездами небо. К сожалению примешивалось что-то еще, и Лексу это что-то не нравилось. Он не просто лишился бойцов, он потерял своих людей. Если Ломако не очнется, его придется бросить. Бросить не «мясо» – боевого товарища. Они пили из одного ведра, ели из одной миски… Это ведь предательство. Да и все задание с самого начала – предательство. Никакие тут не преступники, а обычные жители Пустоши, которым не повезло. Они верят Лексу…
…Был длинный коридор, как в казарме, только плохо освещенный. Навстречу шагали курсанты без лиц, пожимали руку, поздравляли. А Лекс пер к зеркалу, боясь, что тоже лишился лица. Вот оно, зеркало, – жалкий осколок… Из неизвестности, гнусно улыбаясь, таращился Кир…
Вздрогнув, Лекс проснулся: над Ломако дежурил Артур, Авдей продолжал причитать, что Гус убежал. Времени прошло всего ничего. Курсант положил руку на плечо земляка – лицо Красавчика вытянулось.
– Как себя чувствуешь? Ты ранен.
– Мелочи, – отмахнулся Артур. – В ушах немного звенит, но это ерунда. Если яд и попал, то совсем немного. Я здоровый, ничего мне не будет. – И посмотрел с недоумением.
– Я подумал… – прошептал Лекс. – Ты все сделал правильно, у тебя не было выбора. Омеговцы… Среди них тоже дерьма хватает.
Приковылял Орв, осмотрел киевлянина и вздохнул:
– Плохо-плохо, к утру умрет. Ф-фалко, хорофый был муфык. – Резко вскинул голову, уставился на Артура и провел пальцем по его щеке – парень отшатнулся. – Плохо. У кровософов яд. Они не нападают фтаями. Прилетают ночью и пьют кровь. У людей – редко. Эти фтранные. Много фтранного. Голофа в голове. Ф-фледят.
– Ты точно в порядке? – спросил Лекс.
Подумав, Артур кивнул. Подождал, когда Орв удалится, и поделился подозрениями:
– Мне кажется, он как-то связан со всем, что происходит.
– Не торопись с выводами. Совпадение. – Лекс хлопнул в ладоши. – Выставляем караул. Первая смена – Артур и Петр, вторая – я и Авдей. Ломако выбыл, значит, потом Орв и кто-то еще…
– Орф-ф фам, вы уффтали, фпите.
Превозмогая себя, Лекс кое-как расчистил от трупов кровососов место для отдыха. Мгновение – и он провалился в сон, успев подумать, что никогда в жизни так не уставал.
Когда толкнули в бок, курсант вскочил, проморгался: Артур. Измученный, усталый, в глазах странный блеск. Он рухнул на нагретое место и прохрипел:
– Ломако умирает.
Донесся протяжный стон. Посеребренное луной лицо бывшего раба блестело от пота, брови сошлись у переносицы, от сжатых губ протянулась ниточка слюны. Он дрожал, выгибался всем телом и скрипел зубами.
Авдей просыпаться отказывался: мычал и отмахивался. Пришлось хватать его за шкирку и ставить на ноги. Авдей хотел было кулаками помахать, но притих, нахохлился, вцепившись в карабин.
Луна светила в середину площадки; отражая свет, глаза убитых тварей горели синим. Вдалеке выли волки, вверху каркали заприметившие добычу падальщики. Спикировали на скальный уступ, изогнули шеи – ждали, когда люди уйдут и оставят им дохлых кровососов.
Лекс отчаянно боролся со сном и с мыслями. Он знал: спусти их с цепи – собьют, оползнем накроют и погребут под завалами. Выбирайся потом…
Всхрапнув, Авдей завалился на бок. Сидя заснул, ползуновий выкидыш! Лекс собрался его пнуть, но передумал. Он и один справится, пусть лучше потом Авдей Орва подстрахует. Чтобы не замерзнуть, курсант на цыпочках бродил вокруг спящих и прислушивался к подозрительным звукам. От усталости подташнивало, веки слипались сами собой. Когда вернется в Цитадель – а в том, что вернется, Лекс уже не сомневался, – проспит целые сутки. Вымоется и сразу уснет. На мягком матрасе, под чистым одеялом.
Орв открыл глаза в тот момент, когда Лекс склонился над ним, чтобы разбудить, встал рывком, вытащил карабин и уселся лицом к выходу.
– Лофись, парень. Ты уфтал.
– Разбуди на рассвете, понял?
Мутант кивнул.
– Повторяю: не когда тебе вздумается, а на рассвете. А Авдея сейчас растолкай.
– Понял. Фпи, не волнуйффя…
Последнее, что помнил Лекс, – Орв, склонившийся над Авдеем. Авдей, не сопротивляясь, уселся спиной к мутанту и вперился в небо.
Глава 19 Густав
Стая кровососов терзала других, Гуса почему-то не трогала. Гус слышал, как закричал кто-то из бандитов, и порадовался: на́ тебе, получи, неблагодарные твари, аукнулось вам мое унижение! Он отступил к скале, в темноту. Ничего себе битва… А ведь люди, похоже, выстоят. Вон, Ломако как руками машет, махнул левой – пять кровососов зашиб, махнул правой – семь. Остальное «мясо» орало, стреляло, металось. Про Гуса ненадолго забыли, и он понял: шанс. Единственный шанс. У него всегда было хорошее чутье на возможности и еще лучшее – на неприятности. Правда, в последнее время интуиция подводила, иначе мальчишек он в первый же день пристрелил бы и засолил, чтобы мясо не пропало. Нет, поверил. Сначала Артуру, наивному такому, а потом и Лексу, падали омеговской. Думал, если будет бойня, парни пригодятся, ведь убить и засолить их он всегда успеет. Оставил про запас.
И как все обернулось? Черная неблагодарность. Нынешняя молодежь не имеет представления ни о совести, ни о чести. Своего спасителя бьют, унижают. И все из-за чего? Из-за девки! Не понимают нынешние дети: ты у себя один-единственный, только о себе заботиться надо в любом случае и в первую очередь.
А Гус понимает. У него все было: и жены, и положение в обществе. Тогда в первый раз интуиция сбой дала, и он размяк, к людям стал снисходительнее, а его схватили и сюда засунули. И второй раз – та же самая ошибка!
Теперь ему, человеку с тонкой организацией чувств, приходится влачить жалкое существование бок о бок с «мясом», да еще и зависеть от него. Завтра бандиты поймут: нет схрона…
Под ложечкой заныло. Если бы кровососы всех бандитов сожрали, всех сволочей неблагодарных!.. Нет, ждать милости – придурь. Нужно действовать самому.
Гус по стеночке, тихо, просочился наружу. Огонь костра, крики, визг кровососов остались за спиной. Он плохо видел в темноте, а луна еще не поднялась из-за гор. Осторожно, бочком, двинулся вперед, но почти сразу споткнулся, покатился вниз и растянулся на камнях. Шипя сквозь зубы, ощупал себя: вроде ничего не сломал, а вот колено болит, распухло. Да, ночью ходить по горам – безумие. В темноте могут подстерегать волки или что похуже, но надеяться на человечность бандитов – верная смерть, он, Густав, не доставит врагам такого удовольствия.
Дальше пополз на четвереньках, обшаривая дорогу. Сердце частило в груди, от страха заложило уши. Надо было украсть оружие, разжиться факелом, но тогда они бы всё поняли, остановили бы или пристрелили сразу.
Всё, всё отняли! Размеренную жизнь, последние стволы, еще и баба сдохла – как жить, что есть? В засуху все живое на полигоне дохнет, только люди остаются. Гус закусил губу. Сел. В трудные моменты выручает холодный разум. Сейчас, сейчас он соберется с силами и спустится в долину. Забьется в какую-нибудь щель, дождется рассвета. Если сопляк не соврал и будет облава, Гус укроется в своей пещере, завалит вход изнутри, чтобы никто не подобрался. Потом станет ходить на панцирного волка с колом, лук смастерит, а может, по свалкам пошарится. Омеговцы уйдут, оставив трупы «мяса» и нажитое «мясом» добро. А Густав соберет, и пусть дразнят Падальщиком. Вон, Радим дразнил. И где нынче Радим? Валяется в развалинах города Древних с проломленной черепушкой, и косточки его уже обглоданы.
