Андрей Чернецов - Слепящая пустота
По мере приближения к Парку культуры и отдыха имени Артема, под ногами стали попадаться занесенные снегом кости, среди которых иногда встречались человеческие. Мерзавец Фишер соврал, эта часть проспекта была не такой уж и безопасной.
Раньше Харону невероятно везло, будто невидимая сила тщательно оберегала его от всех смертельно опасных напастей. Он несколько раз ловил себя на мысли: «А что, если мой уникальный дар действует и на поверхности?» Не так, как в закрытом пространстве, а по-другому? Не защищая от чудовищ, а даруя взамен… Что? Быть может, феноменальную удачу. Но кто заплатит за нее вместо него? Ведь время платить рано или поздно настанет…
Городские руины благосклонно пропускали одинокого путника по ветвящимся венам улиц, пропитанным ядом давно прошедшей войны. Но все хорошее рано или поздно заканчивается, в том числе и везение, лимит которого у каждого человека с рождения всегда крайне ограничен.
Новый страшный мир не прощает беспечного отношения к себе, жестоко наказывая слишком самоуверенных глупцов.
Так произошло и на этот раз.
Хотя, даже если бы Харон и смог заранее почувствовать грозящую опасность, вряд ли бы успел что-либо предпринять, потому что перевес сил оказался не в его пользу.
* * *Невысокий человек в противогазе, возникший из-за лежащей на боку бетономешалки, грубо вторгся в маленький уютный мир обманчивых иллюзий.
С апологета сорвали рюкзак.
В поясницу уткнулся твердый ствол.
— Тихо, не рыпайся! — вкрадчиво донеслось из-за спины.
Светло-серые камуфлированные бушлаты. Нашитые на рукавах красные звезды. Армейские противогазы скрывают лица. На патруль не похоже, скорее уж группа захвата.
— Что вам нужно? — Харон медленно поднял руки.
— Ты!
Лаконично, но это сразу многое объясняло.
— У вас ведь есть свой апологет.
— Будет два!
— Зачем? Вам ведь вполне хватает и одного.
— А кто сказал, что мы собираемся оставить тебя у нас? Давай, пошел-пошел…
Шесть человек. О том, чтобы сбежать, не стоит даже думать. Где же майор Жданов со своей незримой группой поддержки? Схлестнулся с мутантами? Погиб? Отозван Шмелевым? Последнее наиболее вероятно, особенно после того, что произошло на станции Маршала Жукова. Полковнику нужны опытные бойцы, чтобы выяснить, какая новая опасность угрожает людям. Но стоит ли ради этого рисковать потерей апологета?
Бойцы «Красной капеллы» молчали весь путь до форта. Теперь в том, что они наткнулись на апологета не случайно, не было никаких сомнений. Коммунисты знали о том, что он придет, заранее подготовив засаду.
Понять бы только, зачем им это?
Что ж, скоро все выяснится…
Харона провели вдоль длинного серого здания с забавным изображением на фасаде: могучий оранжевый человечек поднимал над головой желтый ящик с черной надписью «гигант техники». Небольшой отряд пересек проспект в том месте, где из заснеженной земли торчала серебряная лопасть турбины, вдоль боков которой шла красная надпись на желтом фоне «ТУРБОАТОМ». На перекрестке лежала перекошенная тумба, раскрашенная в цвета национального флага, обозначающая территорию Фрунзенского района. За тумбой виднелся синий деревянный щит, сообщающий всем желающим, что «ОАО „Турбоатом“ — флагман энергетического машиностроения Украины». Рядом располагался вход в метро, где находилась отлично укрепленная подземная крепость коммунистов. До боли знакомый район. До Катастрофы апологет часто бывал здесь.
* * *Фишер не обманул, на ТЭЦ-3 и впрямь что-то происходило. Красные стяги вывесили даже на ярко освещенном прожекторами блокпосту, устроенном рядом с одной из ржавых опор ЛЭП. Часовые облачены в парадные новенькие формы. У каждого на груди значок с изображением бессмертного вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Где только взяли?
— И охота вам, ребята, в столь торжественный день по холоду шляться? — спросил Харон, повернувшись к мрачным бойцам.
— Разговорчики! — недружелюбно пробурчал один из них.
— Эй, кто идет? — рявкнул громкоговоритель. — Мирошниченко, ты, что ли?
Мощный прожектор окатил приближающийся к блокпосту отряд волной испепеляющего света.
— Кого с собой притащили?
— Вражеский лазутчик!
— Вот так подарочек! — обрадовались на сложенной из обмазанных дегтем бревен баррикаде.
«Лазутчик, значит? — подумал Харон. — Ну-ну, как же… Я так сразу и поверил».
Сквозь массивные металлические ворота пленник вошел во двор форта, забитый галдящим народом. Вовсю горели многочисленные прожекторы. Над головами возбужденных людей реяли красные знамена. Некоторые держали большие портреты с изображением черноусого мужчины кавказской национальности с умными проницательными глазами.
«Он жил для людей труда!» — прочел Харон подпись под ближайшим портретом.
Так вот, значит, что они отмечают! Дату смерти великого вождя.
В дальнем конце широкого двора виднелась оббитая кумачовой тканью трибуна.
— Товарищи! — донеслось из украшенных разноцветными лентами репродукторов. — Слово предоставляется председателю совета народных комиссаров Максиму Владленовичу Андрееву!
На трибуне возник белокурый парень лет двадцати пяти. Защитный респиратор отстегнут, болтается на левом плече. Харон был поражен его молодостью: совсем еще сопляк, а уже лидер крупнейшего форта. Мужественное волевое лицо. Черный кожаный пиджак с надетой поверх портупеей. Призраки прошлого. Или все-таки будущего? А вдруг будущее за ними?
Конвоиры остановились послушать, что скажет лидер. Андреев обвел взглядом разом притихшую толпу.
— Сегодня для всех нас очень важная дата, товарищи. Пятое марта! — произнес председатель в установленный на трибуне маленький микрофон. — Именно в этот день в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году не стало великого вождя советского народа Иосифа Виссарионовича Сталина. Еще перед Великой Отечественной войной, в далеком тридцать седьмом году, Сталин в беседе с товарищем Коллонтай однажды пророчески сказал: «И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний. Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не смогла подняться с колен. Острие борьбы будет направлено против дружбы народов СССР, на отрыв окраин от России». И я вас спрашиваю, разве именно это, в конце концов, не произошло? Разве не видим мы вокруг нас то, что однажды предсказал великий провидец Иосиф Виссарионович? Все то зло, что существовало до Катастрофы, человечество бережно сохранило в своих черных душах. Мне горько говорить об этом, товарищи, но я не могу молчать. Не имею на это морального права. Прав гениальный Шота Руставели, однажды сказавший: «Сотня тысячу осилит, если мудр вождя совет!» Единственный путь нашего форта — это путь к утверждению общества, в котором править должны люди труда и потреблять в зависимости от его результатов. Иного пути нам просто не дано!
* * *«Красивые слова, — грустно думал Харон. — Очень красивые и правильные слова, но, к сожалению, всего лишь только слова, потому что за ними на самом деле ничего нет».
Построить идеальное общество невозможно в принципе, потому что всегда найдется сволочь, которая страстно захочет чужую вещь, женщину, жизнь…
Замкнутый порочный круг.
Неискоренимое, крепко сидящее внутри каждого человека зло никогда не пустит в новый благополучный мир, населенный умными, добрыми людьми, всегда готовыми прийти на помощь ближнему.
Утопия.
Мечта.
Заранее потерянный рай.
— Величие товарища Сталина состоит в том, — продолжал распинаться на трибуне лидер коммунистов, — что он был не разрушителем, а великим созидателем русского народа. Как всем нам хорошо известно, вскоре после победоносной войны над гитлеризмом Советский Союз изготовил атомную бомбу. Не сбылась грязная мечта денежных мировых мешков диктовать свою волю Советскому Союзу в непростой послевоенный период. Иосиф Виссарионович и тут вместе со своим народом вышел победителем в схватке добра и справедливости с империалистическими силами зла. О подлых и нечеловеческих приемах этой борьбы империалистов незачем лишний раз распространяться. Просто загляните, товарищи, в так называемые «протоколы сионских мудрецов», и вам сразу же все станет ясно.
Не удержавшись, Харон присвистнул, за что получил чувствительный тычок прикладом между лопаток.
— Так давайте же начнем наш праздник благодарной песней, посвященной товарищу Сталину и комиссару госбезопасности Ежову, написанной известным поэтом Лебедевым-Кумачом!
Выразив одобрение громким кличем «ура», толпа дружно грянула хором:
Как колокол набатный, прогуделаСтрана, от возмущения дрожа.Спасибо вам, бойцы Наркомвнудела,Республики великой сторожа!
Харон ошарашенно разглядывал окружающих его людей. У многих на глазах блестели слезы. Может, им в фильтры респираторов подмешивают какую-нибудь хитрую химию? Или просто когнитивное искажение? Постоянно повторяющаяся ошибка в восприятии окружающей реальности, когда мнение большинства считается единственно верным. Апологет не знал, рыдают ли от умиления суровые бойцы за его спиной, и, обернувшись, вежливо спросил:
