Виталий Держапольский - Псарня. Первая кровь
— Хочешь сказать, что пацан это сам выдумал? — вкрадчиво осведомился Сандлер, не отрывая взгляда от глаз уголовника, одновременно нащупывая здоровой рукой кобуру. — Знаешь небось, что за взятку положено? — Заговаривая зубы полицаю, Михаэль медленно расстегнул клапан и прикоснулся к рубчатой рукоятке «люгера». — Пеньковый галстук тебе светит! — Он вытянул пистолет из кобуры, но недостаточно быстро.
— А вот хрен тебе! — Пантелей вскинул автомат и нажал на гашетку.
Вовка, стоявший рядом с Пантелеем, бросился на полицая и повис у него на руках.
«Тра-та-та-та-та!» — звук автоматной очереди расколол тишину пустыря, остро запахло пороховыми газами. Ствол автомата, с повисшим на нем курсантом, увело в сторону. Добрая часть очереди досталась одному из напарников Пантелея. Пули с влажным чавканьем выбили из его тела фонтанчики крови. Полицай захрипел и выронил оружие из ослабевших рук. Завалившись на землю, он пару раз дернулся и затих. Пантелей, не ожидавший такого развития событий, замешкался, пропустив момент, когда Сандлер вскинул руку с пистолетом. Коротко треснул выстрел. На этот раз немец не промазал: точно в ложбинке между глаз Пантелея образовалось аккуратное красное отверстие. Горящие бешенством глаза полицая враз потухли, как будто кто-то неожиданно «повернул рубильник». Увлекаемый вперед тяжестью курсанта, до сей поры не разжавшего руки, Пантелей впечатался лицом в землю. Вовка едва успел откатиться в сторону. Сандлер резко повернулся на каблуках и взял на мушку последнего оставшегося в живых патрульного, которого сотрясала крупная дрожь. Еще бы, буквально за мгновения он стал свидетелем смерти напарников! И возможно, сейчас наступит и его черед.
— Ствол на землю! — приказал Сандлер.
Полицай безропотно скинул автомат с плеча.
— Молодец! — кивнул Сандлер. — Незнанский, Чернюк, оружие соберите! И держите этого деятеля на мушке!
— Яволь, герр Сандлер! — Мальчишки с достойным рвением бросились исполнять приказ мастера-наставника.
Через секунду пара стволов была направлена на единственного выжившего в перестрелке блюстителя порядка.
— Я… присяду… можно? — едва слышно попросил Петро.
— Ноги не держат? — «заботливо» поинтересовался Сандлер. — Присядь пока.
Полицай плюхнулся задницей на бревна, пачкая штаны кровавыми сгустками.
— Путилофф, — позвал Вовку Сандлер.
— Я, герр мастер-наставник! — откликнулся мальчишка, закидывая на плечо оружие Пантелея.
— Вот мы и в расчете, Вольф…
— В расчете?
— Угу, в полном, — кивнул наставник. — Ты же мне сегодня жизнь спас… Так-то! Не отведи ты автомат в сторону, лежал бы я сейчас, нафаршированный свинцом, как рождественский гусь яблоками!
— Ну так и вы в свое время за меня вступились…
— Хочешь сказать — долг платежом красен?
— Да я как-то и не думал об этом, — пожал плечами Вовка. — Просто по-другому не мог… Эти уроды — нелюди, враги, а вы… вы…
— Ну договаривай, Путилофф.
— Вы хороший человек, герр Сандлер и… свой…
— Мне лестно, честное слово! — грустно улыбнулся Михаэль. — Ну а ты, Вольф, поднялся еще на одну ступеньку в понимании отношений между командиром и подчиненным… Ну да ладно, оставим лирику! — Сандлер подобрался, забыв о боли в раненом плече. — Слышь, как там тебя? — окликну он полицая, тыча в его сторону стволом «люгера».
— Меня? — втянул голову в плечи незадачливый «служитель закона».
— Тебя-тебя! — недовольно повторил Михаэль.
— Петро меня кличут…
— Вот что, Петя-петушок…
— Не чушок я, начальник… — помимо воли вырвалось у полицая.
— О как? — фыркнул Сандлер. — У вас там все такие, с лагерями за кормой?
— Всяких хватает, — уклончиво ответил Петро. Уразумев, что его сейчас никто не будет убивать, он слегка успокоился и осмелел.
— Ладно, Петя — не петушок, что ж мне с тобой делать?
— Отпусти, начальник! — заныл бывший уголовник. — Мне этот кипиш на болоте не в дугу! Я ж ни тебе, ни мальцам твоим яман не устраивал![69] Так я ноги нарисую, герр официр? По гроб жизни обязанным буду! Ты только свистни…
— А в управе что скажешь? Как это ты живым остался?
— Найду чё сказать, господин начальник, — чувствуя слабину, продолжал канючить полицай, — только отпусти! Баки вколочу[70] в управе на раз, чай не бездарный фраер! Забазарю чё траванулся, а Пантелей отпустил…
— Думаешь, пролезет твоя отмазка?
— У нас такие приколы запостой! — быстро-быстро закивал Петро. — А за мной не заржавеет: я ить не фуфлыжник какой, кругом бегать[71] приучен. Сочтемся. Ну, начальник, отпустишь?
— Сочтемся, говоришь? — задумчиво произнес Сандлер.
— Падлой буду, начальник! — рванул на груди рубаху уголовник.
— Ладно, вали, пока я не передумал! — махнул пистолетом немец.
— Благодарствую, барин! — Полицай, как ужаленный, подскочил с бревна. — Только это… волыну верни. Без нее не срастется у меня…
— Незнанский, верни автомат, — распорядился Сандлер. — Только патроны из магазина вытряси.
Петька отстегнул магазин и выщелкнул из него патроны. Поставив рожок на место, он кинул «холостую» эмпэшку полицаю. Петро схватил оружие и, не выпуская его из рук, скрылся в кустах.
— Может, зря вы его отпустили, герр Сандлер? — произнес Вовка. — Сволочь он первостатейная!
— Пусть живет, — ответил Михаэль, — авось когда-нибудь и пригодится. К чему бездумно мертвяков плодить? Ладно еще когда по необходимости… А так…
— Можно же было его в управу, — не сдавался Путилов, не испытывавший к полицаям ничего, кроме ненависти.
— Тогда проще его было на месте пристрелить — меньше б мучился. В гестапо еще те коновалы работают! Пусть живет… Так, Незнанский, дуй в управу: объяснишь дежурному, что да как. Пусть телегу с собой захватят — трупы вывозить. И мухой давай — чего-то устал я сегодня…
* * *— Der Schule! Stillgestanden! — Роберт Кранц одобрительно пробежался по стройным рядам курсантов «Псарни», выстроенных на плацу. — Обергефрайтер Путилофф!
— Ich!
— Zu mir!
— Zu Befehl! — Вовка, чеканя шаг, вышел из строя и замер перед старшим мастером-наставником.
— За проявленные мужество и личный героизм! — четко и с расстановкой произнес Кранц. — За спасение от неминуемой гибели старшего по званию, офицера вермахта! За преданность интересам Рейха… — Старший мастер-наставник сделал небольшую паузу: — Обергефрайтер Вольф Путилофф награждается «Знаком за храбрость» второй степени с мечами![72]
Подошедший к Вовке начальник школы оберстлёйтнант Нойман продемонстрировал мальчишке лежащую в коробочке восьмилучевую серебристую звезду. В центре медали располагался диск, украшенный растительным орнаментом и лежащий поверх двух перекрещивающихся мечей. К верхнему лучу звезды крепилось кольцо для темно-зеленой ленты. Нойман вытащил награду из шкатулки и торжественно закрепил ее на Вовкиной груди.
— Служи фатерлянду достойно, пес! — напыщенно произнес офицер. — Зиг хайль!
— Зиг хайль! — заученно вскинул руку мальчишка, не зная, гордиться или презирать себя за полученную награду.
Глава 9
07.10.1948
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.
С наступлением первых холодов забот у мальчишек поприбавилось: в первых числах октября по соседству с «Псарней» расположился учебный танковый полигон. Руководство решило, что пришла пора приучать малолетних псов взаимодействовать с тяжелой боевой техникой. Так сказать, натаскивать на звук выстрелов, чтобы не пугались грозного вида бронированных зверей: устаревших «Тигров», «Рысей» и «Пантер», а также более современных «Львов» и «Медведей». Поначалу все казалось мальчишкам интересной игрой: ну кто в их возрасте не мечтал прокатиться на больших бронированных машинах, оснащенных пушками и пулеметами? Однако очарование могучей техникой быстро сошло на нет — начались тяжелые будни, заполненные непосильной работой. Танкисты быстро вкусили все прелести использования дармовой рабочей силы и принялись, с молчаливого одобрения начальства, нещадно эксплуатировать малолетних унтерменшей. Мальчишки таскали неподъемные детали находящихся в ремонте машин, отмывали от грязи и натирали едва ли не до зеркального блеска закопченные двигатели, стирали танкистам промасленные робы, чистили сапоги и ботинки. Помимо этого, они под неусыпным надзором мастеров-наставников рыли на полигоне окопы и строили противотанковые укрепления. Спасало одно — не успевшая как следует промерзнуть земля поддавалась заточенному металлу саперных лопаток. Примерно через месяц, к несказанному облегчению псов, «ознакомительно-подготовительный период», названный мальчишками «кроваво-мозольным», закончился. Курсанты с плохо скрываемой радостью вернулись к заброшенным занятиям. К обязательным дисциплинам добавился еще один курс — «Тактика взаимодействия танков и пехоты. Методы противодействия танкам противника». К большому разочарованию начальника школы Ноймана, в среде танкистов не нашлось никого, способного сносно изъясняться по-русски. Поэтому новую дисциплину было поручено вести мастерам-наставникам, бывшим ветеранам «Восточной кампании».
