Олег Бондарев - Кремль 2222. Строгино
– От нее ничего не осталось! – проорал бородач. – Красное Поле сожгло ее полностью! Когда я открыл глаза, там не было ни ее, ни нео, которому моя храбрая Бо вогнала в глаз свой кинжал… С того момента прошло уже больше года, но я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что моей жены… и ребенка… больше нет…
Он закрыл лицо рукой и мелко затрясся – видно, ударившись в воспоминания, до того распереживался, что боль утраты, будто волна, снова накрыла его с головой. Игорь же молча смотрел на пламя костра, и глаза его предательски блестели. Что можно сказать человеку в такой ситуации? Любые слова, даже те, что будут тщательно отобраны из массы прочих, никогда не вернут с того света Бо и ее нерожденного ребенка.
– Все было кончено, – сказал нейромант, пару минут спустя убрав руку. Судя по тому, что голос его почти не дрожал, он сумел взять себя в руки. – Поняв это, я некоторое время потратил на осознание своего странного дара, а потом вместе с Щелкуном ушел из того района. Меня не покидало и до сих пор не покидает чувство, что я увел моего соратника у другого нейроманта – того самого, который ассоциировался у меня с черной змеей, обвивающей пламя. И я не думаю, что бывший хозяин очень обрадовался, когда лишился своего питомца. Но мне, конечно же, было на это плевать. Поначалу я искренне хотел свести счеты с жизнью, чтобы поскорей встретиться с Бо, но ее слова о грехе самоубийцы уберегли меня от этого опрометчивого шага. Я побоялся, что, наложив на себя руки, попаду в ад, а не в рай, где оказалась моя чудесная жена с нашей нерожденной дочкой. Тогда я поклялся, что использую свой новый дар, чтобы мстить богомерзкому роду нео до тех пор, пока дышу. И вот, по-прежнему мщу. Сколько могу.
Он замолчал, теперь, судя по всему, уже надолго. Дрова трещали в костре, пламя споро пожирало их, превращая в черные искрящие головешки.
«Так и мы сгораем, день за днем, – думал Игорь, наблюдая за пляской рыжего пламени. – Рождаемся и отправляемся навстречу смерти… Кто-то доходит быстрей, кто-то медленней, но все рано или поздно сгорают дотла…»
Его взгляд переметнулся на Громобоя, который, кажется, начинал проваливаться в сон: по крайней мере, веки он поднимал уже с очевидным трудом, все дольше времени проводя с закрытыми глазами.
«Но это не значит, что мы должны пускать все на самотек. Наши близкие – это все, что у нас есть. Без них происходящее окончательно утратит смысл».
Наконец момент настал. Веки нейроманта опустились и уже не поднялись: он наконец-то забылся сном.
Некоторое время дружинник сидел, просто глядя на спящего. Потом встал, подошел и, поправив видавшее виды одеяло, прошептал:
– Поправляйся, стаббер Гром.
И, вернувшись на свое место, положил на колени автомат.
Это был долгий, чертовски долгий день.
Но завтрашний обещал стать еще длинней.
Глава 4
Столкновение
– Игорь! Поди сюда! К тебе отец!
Юнак, весь в поту, повернулся на голос. В дверях стоял хмурый родитель. Обычно он всегда улыбался при виде сына, ехидничал, но сегодня был как будто сам не свой. Игорь, чувствуя подвох, медленно побрел отцу навстречу.
– Привет, паренек, – сказал родитель, когда сын подошел к нему практически вплотную.
– Привет, бать, – буркнул Игорь, боясь сказать лишнего.
Когда у отца было непонятное настроение, отрок невольно становился робок и нерешителен. И ладно б родитель его бил за неуместную глупость, так нет же – ни разу руку на сына не поднимал, за все десять лет!.. Ни затрещин, ни подзатыльников – воспитывался Игорь только словами.
«Нет ничего сильней слова, – любил повторять батя. – Как ни больно бьет меч, словом можно ранить куда больней. И рана от слова, которая на душе, может вообще никогда не затянуться».
Игорю подобные наставления казались довольно странными. Ну как какое-то там слово может бить больней острого вороненого клинка? Уму непостижимо! Кабы отец не прослыл в Кремле мудрым и опытным разведчиком, юнак давно бы позабыл эту глупую фразу. Но статус бати невольно заставлял Игоря задуматься: может, все-таки это не отец ерунду говорит, а он чего-то не понимает?
– Как успехи? – Батя мотнул головой в сторону тренирующихся ребят: у них как раз было фехтование на деревянных мечах.
– Не получается, – потупившись, сообщил Игорь.
На самом деле, он побил практически всех одногодок – сказывались совместные упражнения с Захаром, – но один, Любим, угодил юнаку по запястью, и теперь каждое движение сопровождалось дикой болью, от которой хотелось прокусить губу до крови.
– Получится, – заверил отец. – У меня самого плохо выходило. Но ничего, научился.
– Ага, – буркнул Игорь.
Отец тоже лукавил: от учителя ближнего боя юнак знал, что батя был лучшим среди сверстников. И сын втайне мечтал, что когда-нибудь его самого будут считать искусным воином, а не всего лишь «сыном отличного мечника».
«Ему-то, поди, никто по запястью не попадал, – подумал Игорь с завистью. – Лучший мечник на потоке…»
– Захар как? – продолжил расспросы отец.
– Нормально Захар. Что б с ним было, бать.
– И то верно, – вымученно улыбнулся родитель. – Захар, конечно…
Он не стал договаривать, но Игорь и так знал, что отец, как и большинство взрослых, искренне восхищается его названым братом.
– Скоро дружинником станет, как ты, – сказал юнак.
Улыбка слетела с губ родителя, как ее и не было.
– И ничего не скоро, – возразил он. – Еще три года целых…
– Ему уже не терпится.
– Перетерпится, – отчего-то разозлился отец, и Игорь невольно втянул голову в плечи: кажется, он все-таки сказал что-то не то. – Нечего в Зону спешить, так ему и скажи. То, что мы с его батей до сих пор живы – это просто удача. Некоторые вон, в первом же рейде погибают…
– Скажу, бать, – заверил Игорь.
– То-то! – наставительно изрек родитель.
Он шумно выдохнул, пожевал нижнюю губу, а потом, причмокнув, произнес:
– В общем, завтра мы опять в рейд, паренек.
– А куда? – заинтересованно спросил Игорь.
– Пойдем на сей раз до самого МКАДа, – со вздохом сознался отец.
– Ого!..
– Вот тебе и «ого», паренек!..
– А чего так далеко-то?
– Ну, мы там пытаемся как-то с внешним миром связь наладить, – пояснил родитель. – Но чего-то, как по мне, ерундой мы занимаемся. Путь неблизкий, а те, снаружи, говорят, нас и за людей-то не считают. Вроде бы по их мнению мы – те же муты, просто выглядим не так… дико.
– Вот же! – удивленно воскликнул Игорь.
На уроках отца Филарета о таком отношении «замкадских» не рассказывали.
– А зачем же мы с ними язык общий ищем, если они нас и за людей-то не считают? – от возмущения перейдя на горячий шепот, спросил юнак.
– Увы, только у них есть то, что нам очень поможет в битве против мутантов. И мы должны найти способ это самое «что-то» выторговать для Кремля. Несмотря на нашу взаимную неприязнь.
– Понятно… – протянул Игорь.
С одной стороны, ему приятно было осознавать, что отцу доверяют самые ответственные и сложные задания. С другой же он безумно переживал, что отец не переживет очередной рейд.
– Ну и вот, зашел я попрощаться, – продолжил батя.
– Попрощаться? – переспросил Игорь.
Внутри у юнака все похолодело. Слово «прощание» ему совершенно не нравилось. Было в нем нечто… роковое.
– Путь далекий, паренек, – нехотя выдавил отец. – Да и предчувствие у меня какое-то нехорошее… Так что давай-ка мы с тобой еще раз повторим все, о чем уже говорили раньше. Если я не вернусь, ты что должен будешь делать?
– Не опускать руки и продолжать идти к намеченной цели, – буркнул Игорь, пряча глаза.
– Ну-ка подними голову, – потребовал отец.
Юнак нехотя подчинился. Глаза его предательски блестели.
– Ты чего, хнычешь? – удивился папа.
– Нет, – соврал Игорь и шмыгнул носом, невольно выдав свою ложь.
Отец окинул его хмурым взглядом и, вздохнув, вдруг прижал к себе. Игорь зарылся в складки кафтана и зажмурился, чтобы не дать слезам показаться наружу. Но они все равно лезли, проклятые, из-под закрытых век.
– Ну же, паренек, – успокаивал его отец. – Чего ты? Я же еще живой, вот он я! Сколько раз я уже уходил и сколько раз возвращался? То-то! Просто мне важно знать, что ты не отчаешься и продолжишь работать над собой. Мы должны сражаться, паренек. Иначе нас просто съедят.
С этими словами батя ушел и уже никогда не возвращался.
Теперь он приходил к сыну только во снах, как вечное напоминание об их последней встрече в юнакском корпусе.
* * *– Как твое самочувствие? – спросил Игорь, когда нейромант, встрепенувшись, разлепил один глаз и сонно уставился на своего компаньона.
Уже рассветало. Угли погасшего костра делились с путниками последним жаром. Игорь едва заметно подрагивал: он был единственным из троицы путников, кому одеяла не досталось.
