Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

К удивлению Хейнри — и, вероятно, самих себя — далеко не один человек в толпе рассмеялся. Другие только зарычали, и раздалось как минимум несколько новых новые криков и проклятий, когда архиепископ Клейрмант прошёл сквозь двери собора вслед за морскими пехотинцами.

— Идите домой! — Повышенный голос черисийца прозвучал почти дружелюбно, с оттенком скорее смирения, чем гнева. — Если у вас есть что сказать, сделайте это где-нибудь в другом месте, в день, который не принадлежит Богу. Я не хочу, чтобы в среду кто-нибудь пострадал! На самом деле, мне приказали избегать этого, если возможно. Но мне также приказано защищать собор и всех, кто в нём находится, и, если для этого мне придётся причинить вред кому-то за его пределами, я это сделаю.

Теперь его голос прозвучал значительно твёрже, как у человека, всё ещё старающегося быть рассудительным, но с оттенком, который предупреждал их всех, что его терпению есть предел.

Хейнри оглядел лица четырёх или пяти ближайших к нему мужчин и увидел, что они смотрят на него в ответ. Один из них приподнял бровь и дёрнул головой в ту сторону, откуда они пришли, и Хейнри слегка кивнул. Он не боялся лично столкнуться нос к носу с морскими пехотинцами, но отец Эйдрин ясно дал понять, что работа Хейнри заключалась в том, чтобы воспитывать и направлять сопротивление против Черис. Это сопротивление вполне может потребовать мучеников в последующие дни, но ему так же до зарезу понадобятся и лидеры. Возможно, даже намного больше.

Мужчина, который приподнял бровь, кивнул в ответ и отвернулся, прокладывая путь к передней части теперь остановившейся толпы. Хейнри несколько секунд смотрел ему вслед, а затем он и несколько оставшихся начали просачиваться назад.

«Будь я проклят, если не думаю, что парень собирается это сделать!» — с удивлением подумал взводный сержант Мейги.

Сержант не поставил бы ни единой харчонгской марки на то, что лейтенант Талас может быть способен уговорить толпу развернуться и отправиться по домам, но Талас, очевидно, задел их за живое, напомнив всем, что сегодня среда. Мейги ожидал, что это вызовет неприятные последствия, учитывая крики «богохульник» и «еретик», доносившиеся из толпы, но, похоже, лейтенант понял её настроение лучше, чем он.

— Идите, сейчас, — сказал Талас, его тон стал мягче, когда громкость толпы начала уменьшаться, и он смог немного понизить свой собственный голос. — Расходитесь, пока никто не пострадал. Я этого не хочу. Если уж на то пошло, верите вы в это или нет, Император Кайлеб этого не хочет; архиепископ Клейрмант этого не хочет; и что чертовски точно — если вы простите меня за такое выражение — Бог этого не хочет. Так что скажете, если мы с вами сделаем всех этих людей счастливыми?

Чарльз Добинс поморщился, почувствовав, как настроение толпы вокруг него изменилось. Почему-то это было совсем не то, чего он ожидал. Этот черисийский офицер — Чарльз понятия не имел, как прочесть знаки различия этого человека — должен был быть в ярости, кричать им, чтобы они разошлись. Угрожать им, ясно показывая своё презрение к ним. Он, конечно, не должен был просто разговаривать с ними! И взывать к их разуму — или, во всяком случае, притворяться, что он делает это — было слишком неискренне и коварно, чтобы в это можно было поверить.

И всё же Чарльз не оказался полностью невосприимчив к образу действий черисийца. И этот мужчина был прав насчёт того, что сегодня среда. Кроме того, упоминание черисийцем о его матери, сильно напомнило Чарльзу о его собственной матери… и о том, как она, вероятно, отреагирует, когда узнает, чем занимался её дорогой мальчик, в то время как он сам должен был быть на мессе.

Он не знал, какие мысли проносились в головах остальной части толпы, но чувствовал, как вся толпа оседает на пятки, теряя инерцию движения вперёд, которая несла её по улице. Некоторые люди в ней — в том числе некоторые из друзей Чарльза — всё ещё кричали, но их голоса потеряли большую часть своего пыла. Они звучали пронзительнее, более изолированно, как будто владельцы этих голосов чувствовали, что их собственная уверенность улетучивается.

Чарльз убрал руку с дубинки под курткой и был немного удивлён, обнаружив, что на самом деле он испытывал скорее облегчение, чем сожаление по поводу того, как всё так неожиданно изменилось.

Он начал разворачиваться, затем остановился, и его глаза расширились от шока, когда мужчина, который только что подошёл к нему сзади, достал что-то из-под своей куртки.

Чарльз никогда не видел ни одно из новых «ружей с кремневыми замками», которые были поставлены на вооружение корисандийской армии, но он понял, что должен был сейчас увидеть. Это было короткое, приземистое оружие — мушкет, приклад которого был срезан, а ствол спилен не более чем до пары футов. Он был всё ещё намного длиннее и более неуклюжим, чем пистолеты, которыми была вооружена Императорская Черисийская Гвардия, и, должно быть, было чрезвычайно трудно спрятать его, но кремневый замок, который был установлен вместо его первоначального фитильного замка, не нуждался в неуклюжем, тлеющем, медленно горящем запале, который было трудно спрятать. — «Вероятно, это очень помогает, когда дело доходит до того, чтобы спрятать его», — почти спокойно подумал уголок сознания Чарльза.

Он заморожено застыл, наблюдая, как поднимается оружие. Оно толкнуло в плечо другого молодого человека, не более чем на год старше самого Чарльза, стоявшего рядом с ним. Другой молодой человек дёрнулся от удивления, повернул голову, посмотрев на дуло, когда оно появилось в углу его поля зрения… как раз в тот момент, когда человек, державший его, нажал на спусковой крючок.

Внезапный выстрел застал врасплох всех, даже таких опытных вояк, как Вейстин и Мейги. Возможно, он не должен был застать врасплох сержантов, но очевидный успех Таласа в успокоении толпы немного расслабил даже их.

Человек с ружьём выбрал своей целью лейтенанта морской пехоты. Однако, к счастью для Брада Таласа, никто бы не смог назвал оружие потенциального убийцы высокоточным инструментом. Это был гладкоствольный мушкет с очень коротким стволом, использующий молотый, а не зернёный порох. Фактически было израсходовано менее четверти этого медленногорящего, слабенького заряда, прежде чем его остаток выбросило из ствола огромным ослепляющим облаком, а полёт пули вообще можно было охарактеризовать всего лишь как… неустойчивый.

Молодой человек, которому не повезло смотреть на ствол в момент выстрела, мучительно закричал, когда ему жестоко обожгло лицо. Он отшатнулся, схватившись за свои навсегда ослепшие глаза, а вслед за ним от боли закричали ещё четыре или пять человек, которым не повезло стоять прямо перед ним, так как пылающие хлопья пороха выжгли «шахтёрские татуировки» на их шеях. У одного особенно невезучего человека загорелись волосы, и он упал на колени, воя от паники и боли, молотя по огню обеими руками.

Чарльз Добинс был достаточно далеко, чтобы отделаться небольшим ожогом, и его голова резко повернулась, ища цель, выбранную мушкетом.

— Дерьмо.

Лейтенанту Таласу было интересно, осознал ли взводный сержант Мейги, что он произнёс вслух. В конце концов, это единственное слово было произнесено почти походя. Не то чтобы это имело большое значение.

Пуля из мушкета почти наверняка предназначалась ему, как подумал лейтенант, но не нашла его. Вместо этого она врезалась в грудь одного из его рядовых, в добрых четырёх футах справа от него. Морпех упал, схватившись за лицевую сторону своего внезапно покрывшейся кровью кителя, и Талас понял кое-что ещё. Приказ майора Портира был совершенно ясен в отношении того, что должен был делать Талас, если против кого-либо из его подчинённых будет использовано огнестрельное или холодное оружие.

— Примкнуть штыки! — услышал он собственный голос, и солдаты его взвода повиновались.