Анна Калинкина - Станция-призрак
— Миша, Миша, ты просто устал. И я тебя прекрасно понимаю. Вспомни, сколько лет мы знаем друг друга, и ты всегда мне верил. Почему же сомневаешься теперь? Ведь мы с тобой сто раз уже обсуждали и пришли к выводу — правильно предсказать дату конца света удалось лишь индейцам. Значит, и в остальном они были правы. Конечно, у нас масштаб не тот, но мы ведь делаем все, что в наших скромных силах. Как говорится, чем богаты… И ты ведь соглашался со мной, что нужно отказаться от прежних богов, которые все равно не сумели спасти человечество. И что наша религия всесильна, потому что она — единственно верная. Синтез верований индейцев и древних славян — ведь и они поклонялись Солнцу. Ведь только мы, Миша, мы одни во всем метро еще и задаемся глобальными вопросами о судьбах мира, мы здесь последний оплот духовности. Только мы в состоянии еще как-то поддерживать мировую гармонию. Все эти красные, синие, зеленые, коричневые — им не до того, они только между собой грызутся, самолюбие свое тешат. Даже в Полисе заняты не тем, хотя могли бы все проанализировать и сделать те же выводы, это ведь на поверхности лежит. Не напрасны наши жертвы, Миша, поверь. Помнишь, как ты восхищался моей гениальностью, когда я доказал, что через сорок два года после Катастрофы наступит уже полный и окончательный… конец света. И спасутся лишь избранные. Те, кто правильно понял происходящее, сумел верно истолковать знамения свыше. То есть мы.
— Да как это можно доказать? А вдруг не наступит?
— Ну, если не наступит, тогда я лично перед тобой извинюсь.
— Столько не живут, Юра, — вздохнул человечек.
Но видно было, что он уже сдается. Верховный, как всегда, сумел найти нужные слова.
— Значит, Зоя, говоришь, жалуется? — спросил он.
— Только не трогай ее, Юра, прошу тебя.
— Ну что ты. Я понимаю — ей тоже непросто. Она девчонок растила, привязалась к ним. А кому сейчас легко, Миша? Но мы должны уметь поступаться личным ради общественного. Да, сдала она за последнее время, сильно сдала. А ведь какая женщина была, Миша. Доконала ее подземка.
— Это не подземка ее доконала. Это ты ее доконал, Юра. Она извелась уже вся, вот-вот нервный срыв будет.
— Да? Ну спасибо, что предупредил. Я с ней поговорю, — успокаивающим тоном произнес Верховный. — Пойми, это исключительный случай, что приходится использовать в церемонии девочек со станции. Но, в конце концов, Зое не следовало бы принимать все так близко к сердцу. Она ведь им все-таки не родная мать.
«Плохо, — подумал он, когда посетитель ушел. — Даже старый, преданный друг уже начал во мне сомневаться. И Зоя что-то чудит».
До остальных ему дела не было — толпа, стадо баранов. Они покорно позволят вытворять с собой все, что ему вздумается. Как говорится, каждый народ заслуживает то правительство, которое его имеет. А вот с Зоей теперь, как ни жалко ее, придется что-то решать. Миша-то не предаст его, несмотря ни на что: понимает, что они в одной связке. А вот у женщин нервы слабее, даже у таких мужественных, как Зоя. У них эмоции на первом месте, поэтому никогда не знаешь, чего от них ждать.
Второй визитер явился к нему через полчаса, когда Верховный все еще был погружен в невеселые размышления. Вошел без спросу, опустился на подушки. Широкоплечий, коренастый, лицо измученное, щеки заросли щетиной, короткие светлые волосы будто дыбом стоят. Камуфляжный комбинезон выглядит так, будто пришедший три ночи спал прямо в нем, не раздеваясь. Впрочем, возможно, так оно и было. И перегаром вроде попахивает слегка — Верховный даже носом покрутил.
Вот вам пожалуйста — сын и наследник. Радость и гордость. Надежда и опора.
— Игорь, ты опять пьешь, — вместо приветствия сказал Верховный. Тон был не вопросительным, а утвердительным.
— Отец, я хотел тебя попросить…
— Не надо, — усталым жестом остановил его Верховный, — я и так знаю, о чем ты будешь говорить. Ну скажи мне — разве мало девушек на станции? Разве на ней свет клином сошелся? Ты можешь гулять с любой, и ни одна не посмеет тебе отказать. А со временем мы найдем тебе хорошую жену — я позабочусь об этом.
— С любой, только не с ней? — уточнил Игорь.
Верховный неопределенно пожал плечами. Игорь понял это так, что отец своего решения насчет судьбы Нюты не изменит, но до назначенного дня Игорь волен поступать с ней как угодно — отец вникать в это не собирается.
— Но я не хочу так. Почему ее нельзя оставить в живых? Я только смотрю на нее — у меня на душе легче делается.
— Потому-то и нельзя. Она тебя словно околдовала — тебя, Зою. А что ты знаешь о ней? Ты знаешь, как ее нашли? Среди растерзанных останков. Взрослых, которые шли с ней, сожрали у нее на глазах. Она, единственная, осталась в живых, сидела одна в туннеле, среди монстров, как Маугли. Почему они ее не тронули? Что она там делала? Чем питалась? Может, она только выглядит как человек, а внутри у нее… Да кто знает, что там прячется? Может, это бомба замедленного действия? А если завтра вдруг механизм сработает и она начнет убивать? Я не могу доверить единственного сына такому созданию. Откуда ты знаешь, какие инстинкты в ней проснутся, — возьмет да загрызет тебя в первую ночь!
— Кто такой Маугли? — спросил Игорь.
— Это все, что тебя интересует?
— Нет, не все. Не убедил! Почему ей надо умирать именно сейчас? Если уж вы не убили ее сразу, как только нашли в туннеле. Ты главный, отец, тебе все можно. Замени ее кем-нибудь, никто не возразит. Не посмеет!
— Уж лучше бы убили, — в сердцах сказал Верховный. — Хлопот сейчас было бы куда меньше. Но мне нравится ход твоих мыслей. Ты не просишь совсем отменить казнь, ты согласен пожертвовать другой девушкой ради нее. Это хороший знак. Когда ты одумаешься, ты можешь стать моим достойным наследником.
— Так ты спасешь ее?
— Нет, — коротко ответил Верховный и откинулся на подушки, давая понять, что разговор окончен.
— Ну, отец, — процедил Игорь. — Раз в жизни тебя как человека попросил. Этого я тебе не забуду!
И, не сказав больше ни слова, он выскочил вон из шатра. «А я даже не помню, когда он в последний раз звал меня папой, — тупо подумал Верховный. — Наверное, когда еще совсем маленький был».
* * *В центре станции собралась толпа. Здесь были почти все ее обитатели, кроме тех, кто оставался на постах. Мужчины в потрепанном камуфляже, женщины в убогой разномастной одежонке слушали речь Верховного.
— Она была нашим верным соратником, самоотверженным и преданным. Светлая память о ней навсегда останется в наших сердцах.
«Умеет Юрка загнуть», — с тоской подумал низенький лысоватый человечек.
Он отчетливо понимал, что теперь уж точно все кончено. С тех пор, как в тот жуткий день, когда рушился мир, их привел сюда старший сын Юрки, Славик, по ему одному известным подземным ходам, они всегда держались вместе — он, Юрка, Зоя. Славик знал это место, потому что они не раз забирались в эти подземелья с друзьями. Играли тут в какие-то свои игры. По ночам, конечно, — днем через эту станцию на большой скорости пролетали поезда метро, идущие от Щукинской до Тушинской.
«Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов», — произнес человечек вслух. На него покосились. Ему было все равно.
Юркина жена в тот день с утра ушла на рынок. Смешно, от какой ерунды зависит жизнь человека. Зоин муж был на даче. Там он, видно, навсегда и остался.
Когда стало ясно, что наверх уже не вернуться, они стали как-то приспосабливаться к новой жизни. Он до сих нор не понимал, как Юрке постепенно удалось подчинить себе весь этот разномастный сброд, который собрался на станции. Внушить им, что лишь он знает что надо делать, чтобы уцелеть. Он подсознательно понял, в чем больше всего в тот момент нуждались люди, чей привычный уклад жизни вдруг рухнул. Люди, в одночасье потерявшие все. Страшно было даже не отсутствие еды — ее в первое время хватало. Довольно быстро отдельные смельчаки стали выбираться на поверхность и обшаривать ближайшие магазины. Но люди отчаянно нуждались в духовном лидере, который сумел бы объяснить им весь этот ужас. Убедить, что он был вызван не их собственной беспечностью, а какими-то космическими причинами. Что, в сущности, он был неизбежен, заранее предсказан — такие вещи всегда успокаивают. Люди готовы свалить все на богов, на стихии, только не на самих себя. И Юрка со своими бредовыми теориями пришелся тогда как нельзя кстати. Подвел, так сказать, теоретическую базу. Лишь потом Михаил стал понимать — перемудрил что-то Юрка насчет индейцев. Он и сам-то был не великий знаток древних религий, но смутно припомнил, что вроде бы человеческие жертвоприношения практиковало одно племя, а конец света предсказало другое, мирное.
Но к тому времени было уже поздно. Они все были повязаны этими жертвами, скованы одной цепью.
Да, это были уже совсем другие игры. Бывший завлаб и мелкий интриган нашел себе здесь обширное поле для деятельности.
