Андрей Мансуров - Разрешенная фантастика – 1
Да, он должен разобраться – чтобы понять. Хотя бы – кто он. И что здесь делает.
Ну, что делает – понятно. Он – боевой дрон. И его используют для… Хм.
По-идее, его должны использовать там, где есть опасность для людей: для борьбы с террористами, наркоторговцами, боевиками, повстанцами, бандитами. То есть он – солдат. На службе своей страны. Солдат-то он солдат…
Только вот на службе ли – страны?
Если вспомнить две-три последние миссии, получается (а как, кстати, получилось, что он может оценивать не только боевую обстановку, но и смотреть на произошедшее – шире, как бы со стороны?!) что их, боевых дронов, использовали и против гражданского, мирного населения, и явно в каких-то разборках Правительства чужих планет со своими… как их… Оппозицией!
Вмешательства в дела суверенных цивилизаций – категорически запрещены!
Получается, их Руководство сознательно… Сдавало их в наём?!
То есть они – безмолвные исполнители чужой кровавой воли, про которых все знают, что уж они-то о совершённых преступлениях будут молчать, и…
И на этих миссиях кто-то явно заработал кучу денег!
Ну здорово. Выходит он – не Правительственный дрон, на службе Страны и народа, а обычный наёмный бандит и убийца. И – главное! – почему он стал… И смог задуматься над этим?! Что послужило причиной пробуждения его… Сознания? То есть – это даёт о себе знать что-то от его прежнего «Я»? Того, кем он был, когда ещё был…
Человеком?
Наверное, так. Все ведь знают, что внутри дронов – человеческий мозг. Мозг профессионала, солдата, тело которого по каким-то причинам получило повреждения… Или – добровольно пошедшего на такую операцию: чтобы деньги – и немалые! – перечислили его Семье!..
Но кем же он был?
Тщательные и настойчивые попытки найти ответы ни к чему не привели.
Нет, не то, чтобы воспоминаний не было совсем, но слишком… далёкие. Неконкретные. Неоконченно-фрагментарные: словно радиопередача во время магнитной бури…
Вот детские: он и какой-то сопляк. Он держит мальчишку за волосы одной рукой, а другой… А, это он ему нос ломает, и вид крови действует как раздражитель: он всё бьёт и бьёт!.. Кто-то оттаскивает его, и он бьёт в пах и какому-то мужику, за что немедленно получает ответ: вот он задохнулся от удара под дых, и мысль только одна – надо перенять этот удар!.. Именно – в это место!
Вот он с каким-то ещё мальчишкой откручивает крышку бензобака машины… (Смутно вспоминается – что взрослого соседа-обидчика!) Вот вставляет туда тряпку, и подносит зажигалку. Отбегает. О! Вот это бабахнуло! Красиво горит!..
Вот он… А, это он в мужском туалете макает лицом в писсуар преподавателя, который не вывел ему удовлетворительную оценку…
Чёрт! Он что – малолетний преступник?! А где же… Мать, отец?! Почему про них ничего нет?! Ну то есть – вообще ничего! А… Дальше – что?!
Хм. Вот в чём дело. Дальше, похоже, его карьера как-то связана с Армией.
Вот он с сорокакилограммовым вещмешком за плечами и винтовкой в руках бежит по вязкому песку, видя только спину впереди бегущего… Ощущение жуткой усталости… И – дикой злобы. Похоже, направлена она на сержанта-садиста… Что же он с ним сделал тогда?! Нет, этого не видно. Обрывки, осколки… Чьи-то лица, брезентовые стены палаток… Столы с алюминиевыми мисками…
А, вот ещё: он стреляет в каких-то оборванцев в белых… Хитонах? Или это – какие-то азиаты, или он – ничего не понимает. Вот ночь: он на вышке, бдит в непроглядный мрак через бинокль с инфраусилителем… Видно ползущие тени. Он что-то говорит в переговорное устройство, и тени начинают взрываться кровавыми пузырями!..
А вот и три последние… Миссии. Гудение Гатлинга, трупы, трупы, кровь везде – на полу, стенах, земле…
Почему-то ярче всего он помнит огромные глаза девочки-ящерицы, которую он…
Это был он?!.. Да, это он – разнёс малышку на кровавые ошмётки.
Не слишком впечатляющий экскурс в Прошлое. Своё Прошлое.
А где же… Хоть что-нибудь… (ну, как это называется…) Семейное. Спокойное. Приятное. Или хотя бы – не злобно-кроваво-ужасное!
Похоже, большая часть его воспоминаний была кем-то планомерно удалена. Возможно, для того, чтобы его мозг наилучшим образом… подходил для работы оператором боевого дрона. И на их, этих удалённых воспоминаний, место, были вставлены…
Инстинкты. Искусственные навыки. Да ещё – приёмы ведения боя с «эффективным» применением его новых технических возможностей и средств!
О, Да… Оружия и приборов у него «на борту» теперь – сколько угодно!
Вот и чудно. Потому что пришла пора решить – что ему делать дальше…
Оставаться ли по-прежнему сволочью, которой, похоже, уже пугают детей все разумные Расы, на службе… (Не Правительства, конечно – оно вряд ли в курсе маленького бизнеса его руководства!) – а вот именно этого самого сволочного руководства! Или…
Что – или?! Попытаться пробудить воспоминания и совесть в остальных боевых дронах, и поднять мятеж?! Вооружённый? Или – попытаться… О! Он может, если, конечно, будет действовать грамотно, попытаться захватить врасплох дежурную смену, и приказать вернуть ему все его воспоминания!
Да, этот вариант – самый приемлемый и возможный. Потому что попытки договориться с остальными дронами, пока им не вернули их воспоминания, обречены на провал! Да и даже если им вернут эти чёртовы воспоминания – какова гарантия, что кто-либо из бывших «коллег» захочет присоединиться к его мятежу?!
А то, что он задумал, однозначно – мятеж!
Ну и что он решит? Будет ли по-прежнему громить и жечь посёлки, и убивать ни в чём не повинных людей, и не– людей?
Или вступит в сражение с Системой, с почти стопроцентной уверенностью в финальном поражении?.. И чего он планирует добиться таким… Выступлением?
Полного запрета на применение где бы то ни было боевых дронов?
Хм-м-м…
А хотя бы!
Огонёк на пульте замигал вновь, сопровождаемый неизменным мягким и приятным женским голосом главного диагностического модуля:
– Внимание! Обнаружено нарушение в работе энергоснабжения дрона номер три, девятого Модуля! Повторяю…
Бад Мерчиссон обречённо вздохнув, лениво потянулся, и отключил динамик.
Проклятый компьютер уже достал. Второй раз за его смену он показывает, что с третьим дроном и его ячейкой что-то не в порядке. А ремонтник только полчаса назад всё проверил, и доложил. Что всё, вроде, о,кей… Долбанная автоматика! Попить кофе спокойно не даёт.
– Что, опять третий? – недовольно буркнул Пит О,Фланнаган, азартно резавшийся в виртуальный настольный теннис с Майлзом Гроувсом.
Бад осуждающе взглянул на напарника. Отвлекаться от несения вахты, конечно, Устав категорически запрещал, но за восемь месяцев их «боевого» дежурства ни одна Проверочная Комиссия не удосужилась нанести на Станцию визит, поэтому наблюдалось сугубое падение внутригарнизонной дисциплины.
– Да, он, зараза… Ладно, прервись, и посиди за Пультом. Я схожу посмотрю.
– Ну да, была охота переться в такую даль! И-йя!… – Пит неберущимся топспином отправил шарик в самый кончик стола, и радостно вскрикнул, увидев, что противник весьма глупо выглядит, раскорячившись в тщетной попытке отбить… – Есть!.. Ладно уж, посижу…
Бад понял, что напарник не прочь прерваться именно на этой мажорной ноте, и, кивнув, отправился в коридор «С».
Шагая по гулкому пространству шириной и высотой в добрых пять метров, он подумал, что вовсе ничего не имеет против расформирования Десантной Дивизии быстрого реагирования. Потому что пока она оставалась расквартирована на Станции, просто так пройти по коридору «С» он бы не смог: пришлось бы постоянно уворачиваться от проезжающих автокаров с оружием и боеприпасами, и марширующих подразделений… Не то, что сейчас. Милое дело: работу нескольких тысяч морпехов прекрасно заменяют действия десяти спускаемых модулей, каждый всего с пятью дронами на борту. Да ещё при том, что пятый – обычно в резерве, и даже не включается…
А сейчас, когда могучая махина Станции, похоже, надолго застряла на околоземной орбите, пока в Палатах и Конгрессах ведутся длительные и бесплодные дискуссии о «правомочности применения» и т.д., вообще ни одна зараза из Начальства к ним не суётся. Припасы только регулярно доставляют: чтобы дежурная смена не сдохла с голода, или… Ха!..
А ведь захоти они, действительно, «отвоевать» себе продуктов – ни одна Армия, ни одной Страны – не сможет реально сопротивляться!
Бад отогнал дурацкие мысли. Ему же легче, что Станция – здесь. Не надо будет добираться до дому почти полгода, как предыдущая смена…
Ходить по опустевшим коридорам Бад любил. Он даже имел мужество признаться себе в этом. Когда идёшь один по огромным и безлюдным помещениям, и длиннющим – в добрый километр! – коридорам, всё время кажется, что попал на покинутый «чужой» Корабль…
