Александр Шакилов - Осторожно! Мины!
А дело было так…
Стас поднялся на крышу. Вдруг захотелось полюбоваться небом. На исходе лета случаются очень красивые закаты, с падающими звездами и дымкой на горизонте.
Старый Сокол — это полное имя Стаса — присел на парапет. Упираясь мокасинами в сплетенное из проволоки ограждение, он забил в трубку душистый свитграсс, смесь из конопли и сушеных ягод бузины. Подвывая, залаяли проводники. Стас обернулся. Железный щит, что прикрывал выход на крышу, скрипнув ржавыми петлями, медленно приподнялся и опрокинулся с глухим дребезжанием. Над пластами рубероида показалась светловолосая головка. Последние лучи солнца отразились от голубых глаз.
Выронив изо рта трубку, Стас вскочил и в два прыжка оказался у дыры.
— Привет, — протянул он девушке ладонь.
Красотка сначала испугалась, а потом, засмущавшись, улыбнулась:
— Привет.
Стас помог ей выбраться на крышу.
Отгоняя надоедливых комаров, вместе они долго смотрели на догорающее небо. А когда совсем стемнело и на балконах зажгли факелы, Стас, заикаясь и краснея, рассказал Лизе о своей любви. Она внимательно, ни разу не перебив, выслушала его. Старый Сокол до дрожи в коленях боялся, что Лиза посмеется над ним, но она встала на носочки, нежно чмокнула шрам над его пустой глазницей.
И пообещала стать женой Стаса.
— Я буду твоей женой. Ты спас меня от Бешеного Когтя! Я выйду только за тебя. Верь мне, только за тебя!
Вот так просто.
И зачем Стас так долго маялся и страдал?..
Глава 2
ГАМБАРЭ!
Будда, и где только таких выращивают, каким навозом вскармливают?!
Судя по запаху — резкой вони, — громадного приземистого зооморфа ни разу за всю его долгую жизнь не мыли, не купали, не ополаскивали. Тварь вообще не видала воды, не пила и не мочилась. Шерсть на прогнившем черном хитине свалялась маслянистыми колтунами. Кое-где в проплешинах виднелся экзоскелет, изломанный и пробитый, — кривые стыки, кое-как залепленные регенеративной мазью, поросли белесыми грибами и бурым мхом.
Тварь выгнула сегментную спину — шипованный тельсон навис над узким длинным черепом, закованным в броню. Вся эта живая конструкция — лапы, когти, клыки и тати,[11] зажатые в почти что людских пальцах, — есть первоклассный боевой морф типа «скорпион».
Уподобившись киботанку, он резко развернулся на месте, локтями-коленцами оскальпировав газон до дренажа и пластиковых труб. Видеокамера слишком близко подлетела к генетически модифицированному футболисту — и потому была мгновенно смята. Тяжело дыша, зооморф раздувал заушные легочные мешки, из ран его сочилась кровь, левый бок напух, грозя выплеснуть на траву сиреневые кишки.
Противник скорпиона — тоже редкостный урод. У него просто таки неприлично огромная грудная клетка — скорее всего, парень из «дерьмовых» пловцов. Точнее — ныряльщик ассенизационной команды, человекообразная амфибия. Он из тех ублюдков, что исследуют и расчищают подземные акватории Вавилона. Он — ныряльщик-диггер на полставки, охотник за сомнительно пахнущими приключениями и кладами с затонувших гондол.
Скорпион атакует.
Прыжок-кувырок.
Удар.
Длинная острая игла, смазанная ядом, впивается в железные пластины. Естественно, безрезультатно. Игла путается в связке бандольер.
Какой гусоку-си[12] делал доспехи для ныряльщика?! Пластины сшиты между собой алыми шнурами из шелка, о которых позабыли еще в конце эпохи Хэйан. Сейчас используется только высококачественная синтетика, прочная и надежная. Нагрудный панцирь-ёрой выглядит жалко без противокумулятивной навески. Шлем-кабуто — декоративная игрушка. Морфу подсунули бутафорию, а он по незнанию и рад. Хо-атэ и котэ, сунэ-атэ и коси-атэ не выдерживают критики. Кольчуга слишком тонкая и редкая. Железо, искусственная кожа, стилизация под китовый ус — и никаких композитов, проверенных матчами и рукопашными! Диггер — новичок, это его первый бой.
И похоже, последний.
Да, это битва титанов — на смерть, без соплей и зверских рож реслинга, надуманно яростных и потому смешных. Здесь, на главной арене Вавилона, сражаются зооморфы-гладиаторы — до конца, до последнего вздоха. Причина? А просто мячик не поделили.
Футбольный.
Кость путается в бандольерах, наполовину заполненных сюрикенами и метательными ножами. Кое-где из хитина скорпиона торчат точно такие же железки.
Огромное членистоногое подтягивает хвост под себя, опираясь на него как на пружину, — толчок, мощное тяжелое тело взлетает в воздух и падает, всем весом навалившись на амфибию.
Отличный прыжок! Диггер обездвижен, кричит, ему больно. Скорпион наугад тычет тати, полосуя доспехи противника, дырявя легкие, измельчая ребра. И все равно ныряльщик как-то умудряется высвободить из-под туши скорпиона правую руку. Защитные пластины на предплечье раздвигаются, открыв потайной карман. На траву падает кусаригама — серп с цепью. Ныряльщик резко дергает предплечьем — серп, описав дугу, врезается в висок скорпиона. Нанолезвие рассекает броню так же легко, как бритва счищает трехдневную щетину.
Всё. Поединок закончен.
Жаль, подкрепление явилось слишком поздно: зооморф-паук в форме «Вавилон Профи» добил смертельно раненного товарища. Диггер-ныряльщик с честью принял coup de grace.[13]
А метрах в десяти от побоища на газоне лежал мяч, дожидаясь, пока за ним придут отважные игроки.
Придут и приласкают бутсами.
* * *За сутки до матча Макс Мцитури внимательно изучил сайт противника, особое внимание уделив составу команды. Канадцы, клуб «Торонто Мэджик», все как на подбор громадные зооморфы, ни одного нормального человека, ни единой рожи, отмеченной морщинами интеллекта. Сплошь охотники, похожие на белых медведей, да фермеры-скотоводы, напоминающие безрогих лосей. Скорпион — иммигрант с Ближнего Востока, из какого-то позавчера образовавшегося халифата. Макс предполагал, что будет тяжко, но и подумать не мог, что настолько…
Ринат вырвался вперед, дабы приласкать мяч чуть раньше канадцев. Иван потопал за ним, двое японцев-новичков двинули след в след за Иваном. Короче говоря, секунд через тридцать игроки «Вавилон Профи» достигли боевой сферы и закрепились на местности, ощетинившись оружием. А Максу еще бежать два десятка метров — это если по прямой. Но кто ж по газону прямые вычерчивает? В лучшем случае эллипсоиду танцуешь, огибая растяжки и еле приметные бугорки в траве.
Бугорки — это шляпки металлических груздей и пластиковых опят, то есть нажимные крышки мин лучших мировых образцов.
Ринат обернулся к Максу. Лоб Рината перевязан белой повязкой-хатимаки. На повязке выведено маркером русское слово, короткое и матерное — черным по белому. Это в стиле Рината, он обожает такие шутки.
Отряд противника спрятался в клубах черного дыма, канадцы рядом, вот-вот объявятся. Надо как можно скорее провести мяч по проверенной части газона и выдвинуться к их штрафной площадке, ориентируясь по табло, что болтается в воздухе у виповских трибун.
Надо.
Срочно.
Пока не…
Ринат ударил по оранжевому сектору. Мяч взлетел, упал и покатился.
А вот и канадцы — не запылились, м-мать! Макс в ярости. Нет, Макс в шоке.
— Гамбарэ![14] — рявкнул он.
Игроки обеих команд сближались, маневрируя и выжидая, пока у соперника сдадут нервы и он первым нарушит паритет. Атакующим, как известно, для успеха нужно троекратное преимущество в живой силе при равном вооружении. Канадские морфы хоть и ростом вымахали, и мышечная масса ого-го, но в плане тактики и умения выбирать тропу значительно уступают бойцам Вавилона.
За минуту вокруг мяча стянулась неровная окружность с радиусом шагов в двадцать. И если отряд Макса маневрировал со знанием дела, четко соблюдая правила, то «мэджики» просто бежали за капитаном, трехметровым пуфиком, страдающим одышкой. Макс впервые видел, чтобы резиновые крепления респиратора так растягивались от напора тяжелого дыхания.
Один из канадских лосей — устал, бедняжка — покинул группу и поскакал к своим воротам. Крыша поехала, как сказал бы Иван. Недалеко ускакал: взрыв, еще одна неподвижная туша.
И тут команды сшиблись в рукопашной. Сразу труп — зажимая лапами порванный живот, на газон упал медведь.
Макс ускорился. Икры сводило от напряжения, под ноги смотреть было некогда. Зацепил растяжку — громыхнуло всерьез, но куда-то в сторону. Направленный заряд? Макс ворвался в самую бойню. Эй, парни с кленовыми листьями на майках, станцуем гопачок?!
И началась жара.
Слишком близко все, кучно. Первого Макс Мцитури снес подкатом. Тяжело рухнул хлопец-медвежонок — ну, еще бы: броник, сфера, наколенники… Из молодых, что ли, — разоделся так, или просто придурок? Упавший медвежонок, не разбирая, где чужие, где свои, принялся хватать ноги, лапы и копыта. Куча мала: кулаки и зубы, клыки и когти. Ударить в нос, откусить ухо, поцарапать ножом бронежилет. Ненависть, боль и смерть. Взрыв, еще один труп, это кто-то из своих. Взрыв, взрыв, взрыв…
