Наталья Точильникова - Кратос
Дверь камеры тяжело отъехала в сторону, мне сомкнули руки за спиной.
Коридор линкора скупо освещен желтоватым светом, за иллюминаторами – незнакомый рисунок созвездий. Мне пришло в голову, что здесь господин Роков вполне может довести дело до конца: в шлюз для легких кораблей и за борт без скафандра. Император будет доволен: тихо и эффективно.
Посланник сидит в кресле в кают-компании. Я, как подозреваемый в государственном преступлении, естественно, перед ним стою. Он в придворном камзоле с золотым шитьем, я в одной рубашке (мой камзол так и остался валяться на складе под портретом Анри Вальдо). Волосы у меня распущены, не из любви к моде поэтов и бунтовщиков, просто меня разбудили и, не дав прийти в себя, потащили сюда, так что я не успел заплести косу. Копия упомянутого портрета, только сменить цвет волос и нахлобучить берет с известной надписью.
– У меня для вас хорошая новость, – говорит Роков. – Император отложил исполнение приговора, – он усмехнулся. – Поздравляю!
– И что?
– Вас приказано доставить на Кратос и подвергнуть дело детальному разбирательству.
– Я ни в чем не виноват.
Он развел руками.
– Это не в моей компетенции. Я не следователь и не суд. Мое дело вас довезти.
– Вы проверили тессианский груз?
– Конечно, еще при погрузке. Что вы об этом знаете?
Я пожал плечами.
– Ничего. Сердце неспокойно.
– В вашем положении трудно сохранять спокойствие, – заметил посланник.
Я не стал в очередной раз упоминать о своей невиновности. Какое мне дело, в конце концов? Даже если там наркотики, мне-то что – пусть экипаж развлекается.
Я начал терять ощущение времени. Даже нечем сделать зарубку на стене!
Хоть бы оставили доступ к новостям и открытым библиотекам, сволочи!
Мне снилась девушка в полупрозрачном покрывале на сияющих волосах, прекрасная, как сон. Ее окутывало белое свечение.
– Пойдем со мной, – сказала она.
Голос, как пение скрипки.
Покрывало всколыхнулось под ветром, но под узкой стопой не примялась трава.
Я шагнул за ней.
Мы на вершине горы, внизу – лес и озера, шпили и купола храмов и город вдали.
Земля зашаталась, меня бросило на траву, и я проснулся.
Корабль дрожит, ложка дергается в стакане, он ползет к краю стола. Вибрации нарастают. Что за болтанка? Линкор тряхнуло, с полки посыпались упаковки с едой. Я вскочил, бросился к двери. Движение скорее инстинктивное. Даже если будет эвакуация, обо мне вряд ли вспомнят. Да и куда эвакуация? Я понятия не имею, где мы находимся. Что если в сотне парсеков от ближайшей населенной звездной системы?
Ладони в отчаянии поползли вниз, оставляя на двери неглубокие оплавленные следы, возле кончиков пальцев – синеватое свечение, и за каждым тянется дымящаяся бороздка. Я отпрянул, минуту смотрел на изуродованный пластик. Раздался скрежет, волосы тронул ветер, рванул вверх. Сила тяжести исчезла, и я поплыл по воздуху рядом с колбасой и нарезанным кусочками сыром, стаканом, ложкой, мылом и зубной пастой, вылетевшей из-за перегородки. Погас свет. Я с трудом смог сгруппироваться, повернуться и посмотреть на потолок. Надо мной раскрывается звездное небо, и все заливает серебряное сияние, словно корабль повернулся и в пробоину ворвался свет близкой синей звезды. И этот свет вливается в меня, проникая сквозь кожу. Как во время казни.
Я смог дотянуться до дверцы шкафа, схватился за нее и бросил себя к двери. Серебряное сияние потекло из пальцев, я провел по правому краю бронированного покрытия, где-то здесь должен быть замок. Металл под рукой потек и закипел, с запястий закапал расплавленный пластик блокировочных браслетов.
Дверь открылась почти бесшумно, отъехала в сторону, и я вылетел в коридор. Попытался запереть за собой, но она и так приварилась к стене. Рядом повисли капли расплавленного металла. Трещина и здесь, бежит и ветвится по потолку. Значит, переборки не помогут. Линкору осталось жить от силы минут десять.
Бросился по коридору к отсеку челноков, императорские линкоры имеют похожую планировку, я летал на таком. Воздуха становится все меньше, сила тяжести исчезла совсем, лечу, отталкиваясь от стен. Впереди закрытая переборка. Не дверь камеры, не открыть. Наверное, это конец. Передо мной разгорается серебряное пламя.
Провал в памяти. Выпало минут пять, хотя откуда я знаю? Переборки позади, я рядом с дверью отсека шлюпов, она открыта – бросаюсь внутрь.
Меня мутит, я задыхаюсь. Мимо проплывает труп с изуродованным декомпрессией лицом и вылезшими из орбит глазами, перед ним висит облако капелек крови. Я не понимаю, почему еще жив.
Снова толчок, меня бросает к стене, слышен скрежет. Значит, еще есть воздух, если проходит звуковая волна. Корабль раскалывается пополам. Я этого не вижу и не чувствую – я знаю.
Передо мной шкаф с распахнутыми дверцами. Рядом кружатся и уплывают по коридору несколько скафандров. Удается поймать один, последним усилием, уже в полузабытьи я влезаю в него и надеваю шлем. Кислород есть – наконец-то вдыхаю полной грудью.
Осталось спуститься к челнокам. Я отталкиваюсь руками от перил железной лестницы запасного выхода.
Вот они! Точнее он. Остался один челнок, остальные серебристыми игрушками падают вниз в чудовищный разлом в брюхе линкора. А над разломом вертится человек в скафандре, и его утягивает за кораблями. Мне легче, здесь уже почти нет воздуха, а значит, нет и того чудовищного вихря, что утащил в космос десантные корабли и того несчастного.
На стене отсека кровавая надпись: «RAT». Республиканская Армия Тессы.
Я держусь, добираюсь до челнока и забираюсь в кабину. Она пуста, но на панели управления горит зеленый огонек автопилота. Значит, выставлены координаты. Слава создателю! Без устройства связи я не могу управлять кораблем.
Опускаю стекло кабины, автопилот должен на это среагировать. Стекло кажется серебряным от заполнившего кабину сияния. Словно зеркало. Я вижу отражение в потолке кабины: человек в белом скафандре полулежит в кресле пилота.
Челнок мягко трогается с места и летит в провал. Если мы далеко от обитаемой планеты – это все равно смерть. В челноке я не продержусь больше суток.
Мы в открытом космосе. Челнок поворачивает, повинуясь командам автопилота, и я вижу линкор «Святая Екатерина», медленно разламывающийся пополам с оплавленными и почерневшими краями разлома.
Снова провал. Насколько – не знаю, но я точно терял сознание.
Полнеба занимает планета вполне живого бело-голубого цвета. Не Светлояр и не Кратос. Теперь осталось немного: не сгореть в атмосфере и не упасть в океан.
На панели управления мигает желтый сигнал запроса. Значит, нас заметили и жаждут выяснить, кто мы, и, возможно, подкорректировать курс. Но без кольца связи я не могу ответить. Он и мигает потому, что молчу. Автопилот мог бы справиться сам. Но корабль военный. Вдруг это разведывательная миссия? Ему нужно позволение пилота на ответ. Но и его я не могу дать. Я бессилен, как собачка Лайка.
Дай-то бог, чтобы не сбили!
Меня стремительно несет в закат. Но нет, я не падаю и не горю. Движение замедляется, под нами лесистые горы. Плохо! Слава богу, автопилот понимает это не хуже меня. Ищет подходящее место.
Горное озеро с багровой от заката водой. Я еще успеваю подумать, что это наверняка бывший кратер вулкана, а значит, глубоко, прежде чем за бортом поднимается фонтан алых брызг, и корабль выносит на песок. По борту скрежещет черная прибрежная скала, челнок разворачивает и ставит на крыло, оно ломается, машина переворачивается, и я повисаю на ремнях.
Тишина. Неподвижность. Но не стоит обманываться. С трудом выбираюсь из кабины. Что-то с ногой. Перелом? Вывих? Наступать чудовищно больно. Мутит. Биомодераторы должны помочь, но им нужно время. Лучше всего отлежаться, но я не могу оставаться рядом с челноком, его будут искать.
Отползаю за скалу. И вовремя. Раздается взрыв, над черным камнем поднимается оранжевое пламя, пахнет гарью.
На фоне заката в горах виден силуэт здания. Один не выживу. Значит, мне туда. Сдираю тяжелый скафандр и остаюсь в рубашке.
Идти вверх невероятно трудно, и временами я начинаю ползти. В тело впиваются то ли черви, то ли мелкие пресмыкающиеся, то ли пиявки. Их легко смахнуть, но боль все сильнее. Надеюсь, они не смертельно ядовиты, и биомодераторы залатают следы от укусов, а яд будет отфильтрован и обезврежен. Можно бы отлежаться в лесу, но он слишком враждебен.
Становится темнее. Оказываюсь на поляне с неведомым строением. Не могу поднять головы, чувствую под ладонями теплый камень ступеней и теряю сознание.
Я очнулся на белом каменном полу, скупо освещенном неверным колеблющимся светом. Попытался сесть, голова закружилась, перед глазами поплыла золотая решетка и за ней возвышение со скульптурой. Вращение остановилось, и я смог рассмотреть обнаженную по пояс куклу высотой с взрослого человека. Кукла сидит в позе лотоса и имеет четыре руки, в одной руке – трезубец, на другой, раскрытой, – горит огонь, третья повернута к зрителю в жесте благословения. На ладони – символ «Ом». Четвертая держит маленький барабан. На груди – ожерелье из черепов. Шива.
