Эдуард Стиганцов - Начало

Я провёл пальцем по холодному металлу ствола и потрогал ладонью гладкий приклад. Капитан, заметив мои манипуляции, сказал:

— Подсаживайся ближе, парень, я тебя научу им пользоваться. Нам ещё вместе, возможно, повоевать придётся и мне не хотелось бы, чтобы ты не смог снять его с предохранителя в нужный момент.

Капитан клацнул фонариком и вставил его в зазор между бетонными блоками, осветив пространство перед собой.

— Смотри и запоминай. Справа возле спускового крючка находится переключатель с автоматического на одиночный и наоборот. Автомат называется АК-74.

— Что значит 74?

— Не перебивай. Это значит, что перед тобой образец семьдесят четвёртого года выпуска.

Заметив мой удивлённый взгляд, капитан продолжил:

— Из этого не следует, что автомат стар и непригоден к употреблению. При правильном уходе оружие может спокойно пережить своего владельца. Разборка может быть полная и неполная. Полная разборка автомата — ей мы заниматься не будем — производиться для чистки при сильном его загрязнении, когда он попадает под дождь, в песок, снег, в общем, ты понял. В остальных случаях используется неполная разборка. Нажимаем на защёлку и толкаем нижнюю часть магазина вперёд. Отделяем его и проверяем наличие патрона в патроннике. Для этого ставим переводчик огня в нижнее положение — теперь ты застрахован от случайного выстрела. Отводим затворную раму назад.

Капитан резко отвёл затвор и из автомата вылетел патрон.

— Внимательно осматриваем патронник. Пусто. Отпускаем затвор и спускаем курок с боевого взвода.

Автомат глухо щёлкнул.

— Теперь достаём из приклада пенал с принадлежностями. Для этого утапливаем большим пальцем руки крышку гнезда приклада так, чтобы пенал под действием пружины вышел из гнезда. В нём находятся протирка, ёршик, отвёртка, выколотка и шпилька. Переходим к стволу и отделяем от него шомпол в сторону, чтобы его головка вышла из — под упора на основании мушки. Вытягиваем его вверх. Крепко фиксируем автомат левой рукой, а правой отделяем крышку стволовой коробки — она предохраняет от загрязнения части и механизмы автомата, помещённые внутри. Достаём возвратный механизм. Для этого подаём вперёд направляющий стержень до выхода его пятки из паза. Приподнимаем за край возвратный механизм и извлекаем его из канала затворной рамы. Переходим к самой раме. Отводим её до отказа назад, приподнимаем её вместе с затвором и отделяем от ствольной коробки. Обязательно нужно отделить затвор от затворной рамы. Берём раму в левую руку так, чтобы сам затвор оказался вверху. Отводим его назад и поворачиваем так, чтобы его ведущий выступ вышел из фигурного выреза рамы, и выводим затвор вперёд. И последнее — отделяем газовую трубку со ствольной накладкой. Надеваем пенал принадлежностей прямоугольным отверстием на выступ замыкателя газовой трубки, поворачиваем замыкатель от себя до вертикального положения и снимаем газовую трубку с патрубка газовой камеры.

Разобрав оружие, капитан быстро и ловко собрал автомат в обратной последовательности.

— Теория окончена, боец. Перейдём к практике — начинай неполную разборку.

Я принялся по памяти воспроизводить движения капитана. С грехом пополам мне удалось его разобрать минут за пятнадцать, следуя ненавязчивым подсказкам капитана.

— Отлично, боец. Теперь я за тебя спокоен — в спину ты мне нечаянно не пальнёшь, нажав не туда, куда следует.

От нечего делать я принялся самостоятельно разбирать и собирать автомат. Капитан мрачно пошутил, что по мне плачет армия и поделился некоторыми нехитрыми премудростями при стрельбе. Наконец, ему надоела моя возня и он погасил свет, заставив меня оставить автомат в покое. Я на этот раз его прекрасно понимал. Ему, наверное, приходилось энное число раз заниматься таким делом, а наблюдение за такой процедурой исчислялось астрономическими единицами. И, думаю, его немного подташнивало при виде сборки — разборки, как меня при виде лопаты и корыта с цементным раствором.

Время тянулось мучительно долго, словно сладкая патока. Я всегда не любил ждать, стоять в очереди — этой незаменимой атрибутике социализма, а затем и капитализма. Особенно мне не нравилось сидеть на приёме у врача в городской поликлинике. Минуты, вместо того, чтобы бежать друг с другом наперегонки, затевают черепашьи гонки, и ты не знаешь, чем бы себя занять. Это хорошо, если под рукой есть свежая пресса. А если нет? Тогда ты изнываешь от бездействия, поминутно ёрзаешь на твёрдом сиденье и мысленно проклинаешь неторопливость эскулапов.

Меня клонило в сон, но я пару раз себя чувствительно ущипнул. Хватит. Выспался сегодня на год вперёд. От безделья в голову лезли всякие нехорошие мысли. А вдруг в городе ещё кто — то остался, кроме нас? Они наверняка погибли. За что? Почему? Что за авария произошла на ЧАЭС, по причине которой пришлось в спешке эвакуировать целый город? Много вопросов, на которые я не находил ответов, а единственный человек, который мог пролить хоть немного света на нынешние события, угрюмо отмалчивался, руководствуясь одному ему известными соображениями национальной безопасности.

Из невесёлой задумчивости меня вывел капитан.

— А ты чего в город припёрся?

— Я же говорил — меня друг предложил поучаствовать в строительстве Исследовательского комплекса. Наболтал про Серые Горы, в которых храниться уйма золота. Я и повёлся. А золота — то, как оказалось, в Горах нет.

— Что за горы?

— А — а. — Махнул я рукой. — Это из классики, вам не понять.

— Из фэнтези, умник. Никогда не недооценивай собеседника — это иногда может плохо для тебя кончиться.

Я решил промолчать. Ловко он меня поставил на место. А с ходу и не скажешь, что человек разбирается в литературе.

— Капитан?

— Чего тебе?

— А вы поэзию любите?

Он не ответил. Пообщались, называется. Я уже собрался чуток вздремнуть, как вдруг твёрдым выразительным голосом капитан продекламировал:

— … И снова можно будет жизнь начать,

Когда тебя заочно погребут.

Мы снова сможем девочек любить,

Могилы наши зарастут травой,

А траурные марши, так и быть,

Наш старый грех покроют с головой…

Странно, но мне капитан начинал потихоньку нравиться. Хотя, если стихи написаны солдатом для солдат, то ничего удивительного, что они ему пришлись по душе. Мы нашли общую тему для разговора. Капитан на поверку оказался приятным собеседником в вопросах, не касающихся армии. И пара часов пролетела совершенно незаметно.

— Подъём, боец.

Командирский тон напомнил мне, в каком положении мы находимся. С капитаном снова произошла удивительная метаморфоза и в его тоне послышались жёсткие нотки, не терпящие пререканий. Я со вздохом взвалил на спину сумку с патронами, продев руки в лямки, превратив её тем самым в подобие рюкзака. Взял в руки автомат, и мы вышли на поверхность. Я видел по ящику кадры военной хроники, но они были в чёрно — белом цвете и смотрелись не так выразительно. На месте некоторых домов остались только груды строительного мусора. Асфальтированные улицы были сплошь изрыты выбоинами от снарядов. Битое стекло, выбитое из окон ударной волной, негромко потрескивало под нашими подошвами, а ноздри забивал тошнотворный запах палёной шерсти и пороховой гари. Везде валялись изувеченные туши кабанов. Некоторые красовались вываленными наружу внутренностями и я поспешил отвести взгляд. Пройдя пару улиц, мы вышли на центральный проспект и уставились на нечто неимоверное. Ворох мусора, осколки битого кирпича, туши кабанов — всё это неспешно кружилось в вихре, который высотой достигал второго этажа. Неподалёку от вихря поперёк улицы разлилась зелёная дрянь, которая вся исходила пузырями. Пузыри, надуваясь и приобретая желтоватый оттенок, громко хлопали, выпуская к небу лёгкие дымки тумана из своего нутра.

Я поглядел на капитана, но, похоже, тот был ошарашен не меньше моего.

— Можешь не спрашивать, — бросил он, — сам не знаю, что это такое. Но лучше держаться от него подальше.

Мы повернули назад и через несколько кварталов вышли к окраине города. Здесь бомбили меньше и большинство зданий уцелело. Нам повезло — при выезде из города справа от дороги стояла закусочная. Туда мы и направились. Желудок недовольно ныл, ехидно замечая, что неплохо бы и о еде позаботиться. Дверь была заперта, но капитан, вытащив пистолет, расстрелял всю обойму прямо в замок. Дверь медленно приоткрылась. Мы зашли в помещение и прошли к барной стойке. Оглушительно громко верещала сирена, но теперь немного поупражнялся в стрельбе я, парой коротких очередей (как учил капитан) заставив её замолчать. Пока мой товарищ искал среди пузатых бутылок что — нибудь поприличнее, я занялся холодильником. Вытащил из морозильной камеры замороженные полуфабрикаты, отдалённо напоминающие внешним видом мясные изделия, и закинул их в микроволновку на разогрев. Капитан уже колдовал с несколькими бутылками, разливая по стаканам адскую смесь. В холодильнике обнаружилась пачка томатного сока, несколько бутылок пива и сыр. Живём! Вывалив всё это на барную стойку, я осмотрелся в поисках ножа. Заметив настенный шкафчик, я сунулся было туда и непроизвольно дёрнулся, когда передо мной затрепетала рукоять. Капитан неисправим. С трудом вытащив добротный нож из деревянной дверцы, я принялся нарезать сыр, вспомнил о колбасе в боковом карманчике сумки и добавил её в общую кучу.