Виктор Глумов - Солдаты Омеги (сборник)
Лекс бежал по дороге, присыпанной гравием, мимо одинаковых зданий. На улицах было пусто — курсанты всех возрастов на занятиях, офицеры при деле. В Цитадели Омега, которую на Пустоши зовут Замком Омега, нет праздношатающихся.
У двери лазарета скучал помощник лекаря из штатских, широкоплечий и низкорослый Хома. Жевал что-то, сплевывая на землю. Заметив курсанта, осклабился. Лекс перешел на шаг, стараясь держаться подобающим образом — прямо и гордо. Он понимал, что по лбу, по щекам, оставляя дорожки на пыльной коже, бежит пот, что майка грязна, брюки — мутанту носить и то стыдно будет, лицо горит, оно сейчас, наверное, пунцовое, как у всех светловолосых после физической нагрузки, но хотя бы позой старался передать свое превосходство над Хомой.
— Пра-аблема? — протянул Хома.
— Лекаря срочно. На полосу.
— Тю. Сро-очно! — Хома улыбнулся еще шире. — Сейчас позову.
Лекс почувствовал, как поднимается мутная волна злости. «Мясо», увалень, как и все штатские. Сжав кулаки, он шагнул к Хоме…
— Эй! Курсант! — С губ помощника лекаря полетела слюна, он попятился к дверям, выставив перед собой руки. — Остынь, ты чего?! Остынь, парень!
Дверь распахнулась, стукнув Хому по спине, и появился лекарь. Лекаря Лекс уважал. Гнев улегся, как пылевой смерч.
— Вас на полосу срочно командир-наставник вызывает.
Лекарь кивнул, на миг скрылся в помещении, вернулся с сумкой в руке и пошел рядом с Лексом, без труда поспевая за молодым парнем. Лекс в лазарете лежал один раз — еще пацаном сопливым, первокурсником, когда упал и сломал руку. С тех пор лекарь как будто и не изменился — аккуратная седая бородка, на носу окуляры, небось еще Древние делали; форма всегда чистая, ни складочки, сидит как влитая. Порой кажется, будто рядом с тобой, сверкая нашивками на черном кителе, шагает не лекарь, а старший офицер, если не генерал…
— Что случилось, курсант?
— Курсант Гай упал. И у него кровь носом пошла.
— Вы на удивление многословны, — без улыбки заметил лекарь.
Лекс поджал губы. А что, цвет крови живописать? Сказал как было. И получил в ответ эту… как ее… мастер-переговорщик называл… то ли иринию, то ли иранию. Иронию, вот.
Шли долго, в обход полосы препятствий — через калитку, мимо тренажеров и брусьев. Не по прямой же лекаря тащить, еще свалится, чего доброго, в ров.
Выяснилось, что пока Лекс бегал за лекарем, занятия прекратились и командир-наставник Андреас распустил отряд — приводить себя в порядок перед построением. Заметив Лекса, он кивнул — мол, ступай себе. Лекарь склонился над Гаем — кто-то перенес курсанта в тень, в сознание он так и не пришел. Лекс собрался шагнуть к другу, но перехватил взгляд командира-наставника и кинулся к казармам. До построения, наверное, всего ничего, успеть бы.
В умывалке обсуждали происшествие, некоторые несдержанные на язык ругали Андреаса. В Омеге не место слабым и больным, сюда набирали только крепких и здоровых парней. Сначала курсантов было двадцать пять, но к выпуску осталось пятнадцать. Куда делись те, кто не потянул нагрузку, Лекс не знал.
Он скинул грязную одежду на пол и принялся отмывать с лица пыль, поглядывая на себя в зеркало. Собственная внешность Лекса вполне устраивала — высокий, плечистый, в строю четвертый с начала. Лицо мужественное… К нему отлично подошло бы слово «офицер»… Лекс улыбнулся фирменной кривой улыбкой.
Протрубил горн. Первый сигнал, скоро будет второй, а потом и третий. И если ты по третьему не в форме и не на плацу, плохо тебе придется. Лекс сунул голову под струю воды, взъерошил волосы. Теперь пригладить их, одеться в черную форму, схватить шлем под мышку и бегом, бегом, все уже построились — на плац.
Сигнал.
Замереть. Взгляд — на белесое небо над вершинами окрестных гор. Мысли — чисты и непорочны. По уставу.
— Вольно. — Этот голос, хриплый, низкий, не по телу, Лекс узнал бы в любой обстановке. — Здравствуйте, курсанты.
И в полтора десятка глоток:
— Здравья желаем, генерал Бо́хан!
Теперь можно посмотреть на генерала. Он удивительно маленького роста — Лексу едва по грудь, — но сложен пропорционально, лицо его исполнено гордости, отеческого тепла и отеческой же строгости, взгляд светлых глаз проникает в пустые головы курсантов. Генерал доволен построением. Старшекурсники стоят с правого края строя, младшие замерли левее. Генерал уже знает о случившемся на полосе, потому что генерал Бохан знает всё. Взгляд генерала остановился на Лексе, и тот, несмотря на палящий зной, покрылся холодным потом.
— Курсант, — пророкотал Бохан.
Лекс сделал шаг вперед.
— Курсант Лекс, мой генерал!
— Почему голова мокрая, курсант? Вы не читали Устав?
— Никак нет, мой генерал, читал, мой генерал! Позвольте доложить, мой генерал! — (Милостивый кивок, ледышки глаз.) — Командир-наставник Андреас приказал привести лекаря на полосу препятствий, поэтому я никак не успевал…
— Что за детские отговорки! — Генерал дернул подбородком. — Ничто не может помешать курсанту, завтрашнему офицеру, выглядеть должным образом! Ты — не фермер, не рыбарь, ты — воин Омеги. Даже в бою наши офицеры являют пример для подражания. И волосы их, курсант, даже под шлемом остаются сухими! Объявляю тебе, курсант, выговор. Доложишь майору Андреасу, он назначит наказание. Вернись в строй.
Послышался шепот — сослуживцы обсуждали проступок Лекса. Воины Омеги — одна семья, отец-генерал всегда прав. Провинившегося порицают и старшие, и братья-курсанты, выговор — позор для всего отряда. Лексу огромного труда стоило держать спину прямо, не сутулиться под взглядами сослуживцев.
Глава 3
Дорога в неизвестность
Пить хотелось постоянно. Стоило оторваться от фляги, пожалованной омеговцами, как снова начинала мучить жажда. Кузов раскалился на солнце, и только теперь стало ясно, зачем вонючая тряпка на полу — дабы не обжечься. Пленники сидели на ней, нахохлившись и поджав ноги.
Сначала Артур думал, что весь поселок знает, кто предатель, в том числе наемник Жбан, и ждал нападения, но Ян и Роман сохранили его тайну, а Жбану, похоже, ни до чего не было дела — он с трудом переживал унижение и потерю свободы.
Грузовик ехал медленно и танцевал на кочках — один из чужаков, тощий бородач, хватался за горло и изо всех сил старался не наблевать. Молчали. Жбан баюкал раненую руку.
Пленники по очереди подходили к окну, становились на цыпочки. В салоне воняло по́том, немытыми телами, и раскаленный воздух Пустоши казался свежим. Коротышка из чужих все время ерзал и бурчал под нос — до окна он не доставал. Наконец не выдержал, вскочил и заорал в вентилятор:
— Эй вы там, волк вас раздери! Вы нас поджарить хочите? А то будут вам яйца вкрутую, а не люди!
— Толку-то орать, — подал голос одноглазый громила, почесав скошенный лоб. — Ща прыдуть та ребра пересчитають.
— Из Киева? — не выдержал Артур.
— Га? — отреагировал громила. — С-под Кыйива, довго там жив. — И снова смолк.
Машина остановилась, хлопнули дверцы. Оттолкнув тощего, Артур приник к забранному решеткой окошку. Танкер позади грузовика тоже затормозил, из люка высунулся автоматчик. Омеговцы вытащили из кабины рулон ткани, развернули, смочили водой. Что это они задумали? Поволокли куда-то, исчезли. Чуть позже Артур сообразил, что они собираются накрыть кузов с пленными.
— Во-от! — Коротышка воздел палец. — А вы говорите, что орать без толку!
— Это радует! — возликовал бородач.
— Ага, — буркнул громила, — прохладнише будэ.
— Дурак! — Бородач постучал себя по лбу. — Мы им нужны живыми! Вишь, заботятся.
— Что они с нами будут делать? — с надеждой спросил Жбан.
— Эй! — снова крикнул в вентилятор коротышка. — Куда вы нас везете, а?
Ответа не последовало. Коротышка долбанул по железу, еще долбанул.
— Отвечайте!
Разобравшись с кузовом, омеговцы вернулись в кабину, взревел мотор.
— Вот так и буду тарабанить, пока не скажете!
— Сел! Живо! — рявкнули из кабины — коротышка пулей отлетел, насупился.
— Я вроде догадываюсь, куда нас везут. — Бородач уступил место у окошка громиле.
— Шо? — Единственный глаз громилы блеснул.
— Когда у омеговцев будет трудный бой, — начал бородач со знанием дела, — нам дадут оружие, какое не жалко, и погонят впереди себя. Прикрываться нами будут, вот.
— И шо? А як развернэмся мы, та як йих пострэляемо?
— Вот дурень! — всплеснул руками коротышка. — Не успеешь!
— Я слышал, — продолжил бородач, — что лучших из этих, ну, из нас, потом в наемники берут и даже платят. Рассказал один кетчер. Он потом сбежал оттудова.
Артура перспектива стать наемником не прельщала. Кто такие наемники? С одной стороны — умелые бойцы, с другой — низшая каста, люди без семьи, без двора. Одинокие. Они сбиваются в стаи, они хуже кетчеров: зависят от работодателя. Они жадны до денег и продажных женщин, но заработок уходит на оружие, а женщины их не любят. Потому что наемник — убийца, убийца по договоренности, бессовестное и тупое быдло. Конечно, омеговцы стоят ступенью (а то и не одной) выше. Но только офицеры, прошедшие обучение. А рядовые Омеги — те же фермерские сынки, разорившиеся, ни на что больше не годные. Артур, может, и не отказался бы стать офицером, но вот в «пушечное мясо» идти…
