Николай Слимпер - Бессмертный
Сам зал уходил далеко вперед, как и балконы-этажи, с которых, вероятно, открывался еще более потрясающий вид. Но… что-то было не так. Чего-то не хватало.
— Позволите вашу накидку? — Ко мне подошел елейного вида молодой Человек в черном смокинге — обслуга. А ведь я мог быть на его месте, ну или где-то рядом.
На корабль все летели в различных накидках: то ли владельцы лайнера не хотели, чтобы гости запачкали свои костюмы, то ли боялись, что те замерзнут, а потому, по прилету, все могли скинуть накидки и наконец похвастаться видом своего дорогого костюмчика и выставить на показ свои миллиарды. Я не был исключением.
И вот я гордо скинул накидку в руки челяди и тут же уловил на себе недоумевающие взгляды. Мне хватило буквально секунды, чтобы понять свою глупость. Я, наконец, понял, что было не так. Белые. Все вокруг были белые. То есть в белых костюмах, а я, разрази меня гром, был в черном как смоль костюме-тройке. Как и швейцары, окружающие меня, хотя у них и не было жилета, как у меня, а только рубашка, но кто будет вглядываться, во что одета прислуга? Я был на долбанном Sensation White для буржуев, которых должен был незаметно, тайно и не привлекая внимание грабануть. И что же я сделал в первую очередь? А в первую очередь я стал центром внимания для тысяч глаз и камер. «Молодец, — похлопал я себе в душе. — Мо-ло-ДЕЦ». Дело чуть-чуть осложнилось.
Спустя примерно полчаса и пары десятков обращений ко мне, как к прислуге, я, так и не сумев как следует рассмотреть все великолепие лайнера, наконец-то нашел бар. В брошюрке, выданной мне по прибытию, было написано, что всего на корабле двадцать три бара различной направленности (и это не считая ресторанов, которых было еще больше), и даже несмотря на преимущество белого цвета, были бары в стиле стимпанк, готика и средневековье, в которых я, в своем черном облачение, был бы более чем своим, вот только в брошюре не хватило места на написание точных координат, а по информативным картам просто невозможно было ориентироваться. Но мне срочно надо было выпить и я все же нашел один бар на третьем этаже, возвышающемся как раз на уровне большой «капли» фонтана, из-за чего так называемое питейное заведение было стилизовано под нее. И черный ворон вошел в белый курятник, собрав на себе все взгляды посетителей. Хоть я и мало чем отличался от прислуги, на которую практически не обращали внимание, пока они не были нужны, я почему-то сразу приковывал к себе недовольные взгляды «светлой элиты».
— Пива, — заказал я бармену.
— Темного? — спросил тот, сдерживая улыбку. Он сразу понял, что я не из прислуги, глаз наметан, но все равно не смог сдержаться от порыва усмехнуться надо мной. Я почувствовал себя новичком в модной частной школе, который из всех попал туда не по блату, а благодаря знаниям.
— Да, шутник, темного. — Я решил не поднимать бузу, потому что богачи если и устраивают скандалы, то лишь с двумя-тремя телохранителями за спиной, я же решил ограничиться аристократическим высокомерием, мол, я выше того, чтобы скандалить с какой-то прислугой, при условии, что так оно и есть.
Холодное и вкусное пиво тут же появилось передо мной. Сервис на уровне, подумал я, даже если меня и приняли на низший слой высшего сословия. Большими глотками я выдул кружку и, заказав еще пару плюс орешки, сел за небольшой столик у стены. Пусть я и походил на шалманщика, но хотя бы в этом я был самим собой. Запах пива перебивал туалетную воду и одеколон, витавших в воздухе приторной сладостью.
Я был уверен, что такое же пиво в баре, в котором я сидел вчера, было в разы дешевле, но на цены не смотрел. Во-первых, было бы странным, что богача, коим я должен представляться, вообще заботила бы цена, а внимание сегодня я уже успел привлечь, поэтому надо было «залечь на дно». А во-вторых, — я был богат. Не то, чтобы прям очень, но теневые сделки приносили неплохой доход, а я был не последним наемником в городе, да и во Вселенной вообще, так что без работы не оставался. Иногда работал на себя, но чаще на других. И эти другие построили мне отличную репутацию, что в свою очередь поднимало цену на мои услуги в разы, но никто не жаловался, ведь в девяноста процентах случаях я выполнял работу до конца и получал свои барыши. В остальные десять входило предательство нанимателя. Но это ерунда, в начале эта цифра была куда больше, но со временем предатели платили по счетам, хотели они того или нет, а молва об этом разносилась эхом. А я получал компенсацию, иногда превышающую сумму основной оплаты.
Я лакал уже третью кружку пива, темного, как мои штаны, почитывая очередной буклетик, кои были в центре всех столиков в баре. Теперь стало понятно, как работает этот летающий фонтан. «Капля», которая официально называлось «Водяное облако», не просто так была на высоте третьего этажа. С боку в перекрытиях и в столпах между вторым и третьим этажами находились специальные телекинеры, — устройства, создающие невидимое устойчивое поле, поддерживающее воду в воздухе, и настроенные так, чтобы вода просачивалась в маленькие прорехи, создавая эффект дождя, а чтобы вода не кончалась, телекинеры на дне небольшого бассейна под фонтаном, также направляли струи вверх в «каплю», а цветомузыка же как раз не позволяла невооруженным взглядом увидеть все тонкости этого процесса. А я как быдло сидел в баре и пил пиво, которое за сотни и сотни лет, как и любой другой алкоголь, уже приелось моему организму, поэтому эффект опьянения от него действовал совсем недолго. А вот эффект на мочевой пузырь никто не отменял.
Вернувшись из туалета — где со мной, слава богу, на этот раз никто не заговорил, хотя в одной из кабинок слышались странные звуки, звучавшие совсем неуместно в такой белой и чистой комнате, — я обнаружил, что за моим столиком кто-то сидит. Не то чтобы это было прям моим местом, но на мягком кресле я оставил приличный такой след своей пятой точки. Но я не гордый (хотя нет — гордый, но умею сдерживаться, когда это необходимо), так что решил сесть за соседний столик, и уже проходя мимо моего бывшего…
— Принесите мне еще мартини, — услышал я женский голос и увидел протянутую в мою сторону руку с пустым бокалом, но реагировать не стал. — Эй, вы оглохли? — Она явно обращалась ко мне, шалава. Сдержаться я уже не мог.
— Сама принесешь, не сломаешься.
— Да как вы смеете? Я буду жаловаться начальству! — возмутилась она.
— Чьему? — поинтересовался я. Одно дело, когда усмехается бармен моей оплошности, но другое, когда тупые богатенькие мадмуазели в упор не видят во мне равного. Так-то я и не был им равным, даже наоборот, но я умею притворяться, и не моя вина, что кто-то замечает лишь одежду, а не Человека в ней.
— Как чьему? — выкатила барышня глаза. — Вашему.
— Ха, — усмехнулся я, — я сам себе начальство.
— Не поняла.
— Что тут не понятного? — Я наконец взглянул на базанившую девушку. А ничего так, подумал я, вроде не выглядит такой уж стервой. Я даже немного присмирел. — Нет у меня начальства и все.
— Но вы же официант, — промямлила она уже не таким уверенным сопрано.
— Кто вам сказал такую глупость?
— Но вы же в черном костюме.
— А может я гот?
— Да готы так не одеваются. — Девушка тоже явно стала спокойнее, и народу, вначале с интересом наблюдавшему за начинающимся скандалом, это наскучило и они повернулись обратно к своим собеседникам.
— А может я интеллигентный гот в дорогом костюме? Почем вам знать, может у меня под одеждой все в татуировках и пирсингах? — Татуировок у меня не было, они как-то не приживались на моем теле. Я был девственно чист, это если говорить о теле: ни рисунков, ни шрамов, ни даже мозолей на ладонях. Иногда из-за этого у меня возникают неловкие ситуации.
— Вот еще — фыркнула девушка. — Мне только не хватало знать, что у вас под одеждой. Мне достаточно и того, что снаружи. — Она демонстративно отвернулась и поморщилась, но меня не проведешь…
— А может как раз этого вам и не хватает? — Я немного подвинул кресло в ее сторону. — Для полного, так сказать, мироощущения.
— Вы так ко всем девушкам клеитесь или только к тем, кому безразличны? — спросила она, хотя в голосе не было ни нотки возмущения.
— Ха-ха-ха… Если я так уж вам не нравлюсь, что же вы продолжаете со мной разговаривать?
— А я и не разговариваю, я спорю. Это две большие разницы, знаете ли!
— Хм, и о чем же вы со мной спорите? — Я слегка наклонил голову и ухмыльнулся.
— Как о чем? — изумилась она, повернувшись ко мне. В глазах у нее горел огонек.
— Ну вот так. О чем? О моей принадлежности к прислуге? Или о внешнем виде го́тов? А может о том, что у меня под одеждой?
Она вновь отвернулась, но даже за свисавшими с головы длинными черными волосами, прикрывающими лицо, я заметил тень улыбки.
— Так о чем? — снова спросил я.
Она не успела ответить, к ней подошел молодой Человек (так-то для мне все молодые, но по виду ему было лет сорок, что лет на пятнадцать больше, чем ей). Я даже сначала не понял, откуда выполз этот пузан, что для меня не свойственно — я всегда замечаю, что происходит вокруг меня, а тут… отвлекся. Но увидев его, я снова взял себя в руки. Судя по всему, он появился из туалета, хотя, насколько я помню, туда никто после меня не заходил и не выходил. Так вот кто издавал те зловещие звуки рождения Ктулху. Он как-то покровительственно положил свою руку с колбасными пальцами на плечо девушки («А помыл ли он руки?», — промелькнуло у меня.) и противным голоском протянул, обращаясь к даме, но смотря на меня:
