Михаил Кликин - Один

«Мазда» тихо выкатилась из гаража и приостановилась – я не сразу ее заметил. Димка, страшно рискуя, что-то суетливо ладил на крыше, скакал вокруг машины. Секунд за тридцать управился, нырнул на место. Ярко вспыхнули мощные фары, рявкнул сигнал. Я тоже включил дальний свет и разглядел, что на лакированой крыше «Мазды», поперек нее, лежит здоровенный брус – его-то и крепил Димка подобранными в гараже веревками и проволокой. Я глазам своим не поверил. Подумал, что Димка сбрендил. Но когда «Мазда» рванула с места, я разгадал его задумку: концы тяжелого бруса, выступающие на полтора метра за габариты автомобиля, должны были сшибать зомби, будто гигантские бейсбольные биты.

Расчет оправдался: рычащий автомобиль пронесся по дороге, расшвыривая чудищ. Я видел, как одному зомби оторвало голову. Даже сквозь рев мотора и гул пожара, даже через закрытые окна я отчетливо слышал глухие удары – бум! бум! бум! – монстры валились с ног, их словно косилка срезала.

«Мазда», вихляя, промчалась до поворота, потом вернулась ко мне и, ослепив фарами, ткнулась в бампер. Димка вопил что-то, высовываясь в окно, совершенно не боясь близких чудищ. Я включил заднюю передачу. Буксанул чуть, но не заглох и не закопался, а все же выкатился на дорогу, подмяв свалившегося с багажника зомби.

– Уходим! Уходим! – заорал я, приоткрыв окно, и понял, что то же самое кричит мне Димка.

Нас опять окружали. Двигались зомби заторможенно, как в старых фильмах про ходячих мертвецов – то ли темнота так на них подействовала, то ли ночное похолодание, то ли это были какие-то особенные зомби. Позднее Димка выдвинул теорию, что монстров отвлекал пожар, что огонь завораживал их. Тогда же Димка предположил, что обращенных можно будет дурачить, пуская фейерверки. Мне такая идея показалась сомнительной и странной, но Димка не успокоился, пока не проверил ее на практике, расстреляв однажды несколько коробок римских свечей и салютов.

Кажется, это было в первую нашу вылазку.

Зомби на иллюминацию тогда не отреагировали. К тому времени они стали весьма сообразительными, удивительно быстрыми и дьявольски голодными. Трюк с прикрученным на автомобиле бревном уже не был столь действенен, но мы придумали кое-что получше: мы натягивали стальной тросик между нашими изрядно уже покореженными машинами и как следует разгонялись. Это было не везде возможно, и довольно рискованно; к тому же координировать действия на скорости непросто – но оно того стоило: обращенных буквально рвало на куски, било о землю, швыряло вверх; лучшего способа зачистить открытый ровный участок мы так и не изобрели.

В принципе, наверное, для вылазок можно было подготовить специальный автомобиль: защитить стекла сеткой, закрепить на крыше длинные острые лезвия-крылья, установить ножи на колесных дисках, навесить могучий «кенгурятник». Димка, посмеиваясь, предлагал еще пропеллер с острыми лопастями впереди машины приладить. Да только дальше несерьезных разговоров дело не пошло. Не так уж и часто мы выбирались из своей глуши, чтобы тратить силы и время на оборудование автомобильного монстра, польза которого представлялась нам довольно сомнительной. И без того у нас дел было – выше крыши.

Но об этом чуть позже…

От горящего дома Минтая мы уезжали той же дорогой, что и приехали. Но как же она изменилась ночью! Мне казалось, что я еду по черному тоннелю. В зеркалах полыхал пожар. Плотные тени, лежащие на земле, вдруг оживали и шарахались от света фар – это порой пугало сильнее, чем вид бредущих навстречу зомби. Обращенных было много, и я уверен, что замечали мы не всех. Хотелось втопить на всю мощь, чтобы поскорее и подальше убраться отсюда, но нам приходилось притормаживать из-за опасения разбить машины. Мы обруливали встающие перед нами фигуры, и я сильно тогда жалел, что еду на хилой «десятке», а не на каком-нибудь рамном «Бигфуте».

Но как же радостно было слышать: бум! бум! бум! Черные фигуры, близ которых проезжала «Мазда», валились на землю…

Балку с измятой крыши «Мазды» сорвало за вторым поворотом. Она упала передо мной, я рефлекторно нажал на тормоз, тут же его бросил и перекинул ногу на газ – передние колеса, стукнув, перепрыгнули массивную деревяшку. Потом и зад подскочил. Я выругался, жалея подвеску, боясь, что сейчас машину поведет в сторону. Но – обошлось.

Димка начал осторожно разгоняться, я старался не отставать. Как-то вдруг мы оказались на широком асфальте, и «Мазда», взвизгнув тормозами, почему-то резко остановилась – я едва успел ее обрулить. Машину мою развернуло, и она заглохла. Приопустив стекло, я заорал, что Димка круглый идиот и полный дебил. А потом я увидел на освещенной «ксеноном» обочине небольшой ларек, прижавшийся к остановке городского транспорта, разглядел внутри движение, услыхал шум и все понял.

В запертом снаружи ларьке, похожем на зарешеченный скворечник, билась бывшая любовница Минтая.

Над ларьком поднималось зарево оставленного нами пожара.

Было свежо, будто в ноябре.

Я увидел, как Минтай выбрался из машины и опасливо осмотрелся. Он сделал два шага к ларьку, встал, чемоданчик свой из рук не выпуская. То ли он убедиться хотел, что его Марина обернулась чудовищем, то ли попрощаться с ней думал, то ли просто нездоровый интерес удовлетворял.

Он постоял неподвижно секунд двадцать. И, понурившись, вернулся в машину, не замечая, выходящих из темноты зомби…

Он никогда нам не рассказывал, чего тогда хотел и о чем думал. Но мне представляется, что с Мариной этой у него все было очень непросто. Наверное, он любил ее.

Любил по-настоящему. Как больше никого и никогда…

«Мазда» тронулась, аварийкой мне посигналив, и я завел машину, но уехал не сразу. Было что-то притягательное в этом зарешеченном ларьке с побитыми стеклами. И даже уезжая, я посматривал на него в салонное зеркало – и хотя уже трудно было что-то там разобрать, мне казалось, что я опять вижу, как внутри мелькает серое пятно обезображенного лица и тянутся за решетку изрезанные стеклом руки.

Напугав меня, громко чихнула притаившаяся на заднем сиденье Таня. Завозилась, что-то хрипло бормоча, горлом всхлипывая. А мне, зябнущему, вдруг отчего-то сделалось жарко.

Прикрывшись, я тоже чихнул и, пугаясь еще больше, посмотрел на свою руку – тыльная сторона ладони была вся измазана пузырчатой слизью с кровавыми прожилками.

По ночному городу мы не ездили. Мы метались. Зомби были повсюду: на тротуарах, дорогах, площадях, в парках и на парковках. Иногда они держались поодиночке, чаще – большими и вроде бы даже организованными группами. А порой они собирались в огромные тесные толпы, глядя на которые, я почему-то вспоминал лягушачью икру – мерзкое желе, плавающее на прогретых солнцем отмелях.